«Жила на свете глупая синица…»

 
Жила на свете глупая синица.
А может, не синица – воробей,
Не знаю, право. Только эта птица
Вдруг поселилась в комнате моей.
 
 
Она печально у окна сидела,
Глядела в небо… Ей не повезло —
Летать, бедняжка, вовсе не умела,
Ей перебили хрупкое крыло.
 
 
В окошко глядя, птица грустно пела,
Привыкла в одиночестве грустить,
Но людям песня грусти надоела,
Тогда решили птицу ту убить…
 
 
Умолкла песня, вновь не повторится…
Я потерял сокровище своё.
Как я жалею, что убили птицу…
И как теперь я беден без неё.
 

«За Окою дождь плывёт, качаясь…»

Грустно машут ветками берёзы,

Парк усыпан жёлтою листвой,

Пусть тебе напомнят эти розы

Имя, позабытое тобой…

Из посвящения

 
За Окою дождь плывёт, качаясь,
В синих тучах небо за Окой.
Я с тобою больше не встречаюсь —
Не знакомы больше мы с тобой.
 
 
Жёлтый лист, качаясь, в небе кружит
И ложится наземь в тишине…
Что же делать – я тебе не нужен,
Отчего же ты нужна так мне?
 
 
Думал я – давно всё отболело
И с тобой мне встречи не искать…
Мчится «жигулёнок» оголтело,
Словно счастье хочет он догнать.
 
 
На спидометре давно держу за сто я,
При обгонах не дрожит рука,
Как в бреду шепчу: «Шоссе пустое…
Ждать недолго, цель уже близка…»
 
 
Колокольных звонов переборы —
Вот и славный город Арзамас.
Ты ведёшь экскурсию к собору…
Семь шагов лишь разделяет нас.
 
 
О, минуты горестного счастья —
Наяву, а не в обрывках снов
На тебя смотрел, почти молясь, я —
Разделяло нас лишь семь шагов!
 
 
Нет, не семь шагов, а годы, ветры!
Равнодушье глаз твоих и слов!
Я промчался сотню километров,
Но не смог пройти те семь шагов…
 
 
Дождь плывёт, качаясь, за Окою,
В синих тучах небо за Окой.
Как в бреду шепчу: «Шоссе пустое…»
Не увижусь больше я с тобой.
 

12.10.75

«Пришёл октябрь, рукой своей искусно…»

Т. У. на 2.10.75

 
Пришёл октябрь, рукой своей искусно
Раззолотил узорочье листвы,
И на меня глядит светло и грустно
Осенняя прозрачность синевы.
 
 
Летят года… И листья вновь кружатся
В осеннем небе, словно журавли.
Прошли те дни, когда мне было двадцать,
Ах, как давно те дни уже прошли…
 
 
Как грустно вспоминать мне о прошедшем.
А на пороге осени дожди…
Но дарит жизнь нам новые надежды,
И счастье где-то, может, впереди?
 
 
Не стоит, право, грусти предаваться —
Пусть на пороге осени дожди,
Пусть мне сегодня далеко не двадцать,
Но вновь твержу я сердцу:
«Верь и жди…»
 

«Бывают дни, когда строка послушно…»

И пальцы просятся к перу,

перо к бумаге…

А. Пушкин

 
Бывают дни, когда строка послушно
Сама легко бежит из-под пера,
Тогда с листом бумаги мне не скушно,
И с ним я коротаю вечера.
 
 
Но иногда хандрою я страдаю,
Такой хандрой – хоть в петлю от тоски,
Тогда перо надолго я бросаю —
Из-под него не выйдет ни строки.
 
 
Тогда ничто меня не привлекает —
Природы прелесть, женщин красота —
Ничто тогда души не окликает,
И я бегу от чистого листа.
 
 
Но дни проходят в хлопотах, в заботах,
Хладеет пламя горечи в груди,
Улыбкой грусти, скушной позевотой
Я вновь встречаю осени дожди.
 
 
Листа паденье в медленном зигзаге
Притянет вновь рассеянный мой взор,
Рука потянется к перу, перо к бумаге,
И новых строк проявится узор…
 

«Сегодня я слезы не уроню…»

 
Сегодня я слезы не уроню —
Мужчине плакать, право, не пристало.
Обиды боль я в сердце схороню,
Чтоб твёрже камня сердце моё стало.
 

6.10.75

«Так судьбой решено…»

 
Так судьбой решено —
Мне идти суждено
До конца от порога к порогу,
Постучусь лишь в окно,
Но все дома давно,
Снова я собираюсь в дорогу.
 
 
Что напрасно просить
Меня в дом пригласить,
Чтоб хоть руки согреть у камина,
Нет, судьбы моей нить
Будет вечно кружить
От порога к порогу – всё мимо.
 
 
И одна из разлук
Не прибавит мне мук —
Мне знаком горький час расставанья,
Замыкается круг,
И тепло чьих-то рук
Уношу я с собой на прощанье.
 
 
Чуть кивнув головой,
Дверь закрыв за собой,
Слышу я голоса сожаленья…
Ветра горестный вой
У меня за спиной
Словно просит с надрывом прощенья…
 
 
Не зовите меня.
В свете тусклого дня
Снова я отправляюсь в дорогу,
Ничего не храня,
Никого не кляня,
Я иду от порога к порогу…
 

«Снова осень, горькая немилость…»

 
Снова осень, горькая немилость,
Вдруг подкралась незаметно как,
Вроде лето, лето колосилось,
И вдруг лист весь жёлтый, как медяк…
 
 
И вдруг ветер с лютым озлобленьем
Бросил в спину жёлтую метель…
Я гляжу с печалью и смятеньем —
Уж не мне ли стелет он постель?
 
 
Уж не мне ль поёт прощальну песню
На закате серенького дня?
Если б только знать мне лишь, о, если б
Знать, что он хоронит не меня…
 
 
Я ещё бы тыщи вёрст отмерил,
Побродил, тоскуя и любя,
Если б только знал я, если б верил,
Что хоронит ветер не меня…
 
 
Всё забыто в прошлом, отлетело,
Ничего в прошедшем мне не жаль.
Только ветер гонит оголтело
По оврагам жёлтую печаль.
 
 
Жёлтым тленом посыпает травы,
Словно шепчет: «Жизнь ты прожил зря…»
И в молчанье над нагой дубравой
Догорает жёлтая заря…
 

Июнь 1976

Посвящение на 12.10.76

За Окою дождь плывёт, качаясь,

В синих тучах небо за Окой…

Я с тобою больше не встречаюсь,

Не знакомы больше мы с тобой.

Грустно машут ветками берёзы,

Парк усыпан жёлтою листвой…

Пусть тебе напомнят эти розы

Имя, позабытое тобой…

В. Бастраков

Неужели Вы думаете, что, если бы Лаура была женой Петрарки, он стал бы писать всю жизнь сонеты?

Байрон

 
Примерно так сентиментальнейший поэт
Читал возлюбленной тоскливый свой сонет,
Она ж ему, очей потупив свет,
Лишь улыбалась ласково в ответ.
 
 
И думала меж тем, роняя вздох:
«Сонет, быть может, и не так уж плох,
Но вот поэт, бедняжка, так иссох,
Уж лучше бы не мучился, а сдох…»
 
 
Увы, порой мы мечем словеса
В пустых глазниц слепые небеса
И уповаем лишь на чудеса —
Вдруг упадёт из них любви слеза!
 
 
Глупцы! В своих надеждах мы смешны!
Для женщин деньги и успехи лишь важны.
И как бы ни были сонеты те нежны —
Они, поверьте, вовсе не нужны.
Глупцы!
   В надеждах, право, мы смешны…
 

«День прошёл, и слава богу…»

 
День прошёл, и слава богу.
В гонке бешеной пустой
Только смотришь на дорогу
Под ветров мотив простой.
Всё на свете забывая,
Лишь бездумно вдаль летишь
И, легко рулём играя,
Иль поёшь, или свистишь.
Мчатся мили мне навстречу,
Час прошёл – я далеко.
Никаких забот на плечи,
Я свободен, и легко
Так лететь навстречу ветру,
Упираясь лбом в закат,
Не считая километров,
Убегающих назад.
Мимо вёрсты пролетают,
И летят вразнос часы,
На стекле дождинки тают,
Словно капельки росы.
Плачут ветры в поднебесье,
Шины воют в вираже,
Мне простор дороги тесен,
Но… Проходит день уже.
Вот и вечер… И я дома.
Ну так что же? Что мне дом?
Одиночества истома
В доме ждёт меня пустом.
Но меня ль оно пугает?
Одиночеству я рад.
В жёлтых листьях облетает
За окошком старый сад…
Ах, пуховые подушки,
До чего же вы мягки!
В полумраке снова Пушкин
Дарит мне свои стихи.
Как легко его дыханье,
Как могуч и волен стих!
За окошком трепетанье
Жёлтых листьев…
Ветер стих.
И усталая дорога,
Что трудилась дотемна,
Затихает понемногу.
Светит в окна мне луна,
Молча смотрит прямо в очи,
Стелет тени на кровать…
Что ж, луна, спокойной ночи.
Ты свети.
Я буду спать.
 

IV. Начало

Сентябрь – октябрь 1976

«Я не верю, что лето кончается…»

 
Я не верю, что лето кончается
И сентябрь к нам приходит всерьёз,
В небе облако лодкой качается,
И колышутся ветви берёз…
 
 
Я не верю, что лето кончается,
Просто солнце идёт на закат,
И багряной зарёй заливается
Облетающей рощи наряд.
 
 
Я не верю, что лето кончается
И что тёплые грозы прошли…
Воробьиная стая купается
В придорожной горячей пыли —
 
 
Словно всё это их не касается
И они ждут июльской жары…
Неужели же лето кончается?
Так о чём же звенят комары?
 
 
Я не верю, что лето кончается
И в ветвях замедляется сок,
Тонким крылышком машет, прощается
Ветром сорванный жёлтый листок.
 
 
Может быть, он сорвался нечаянно,
Своей участи вовсе не рад…
За оврагом деревня Почайна^[4],
Тихо окна глядят на закат.
 
 
Ах, не зря, видно, лист осыпается,
С каждым днём холодней вечера,
День уходит, и лето кончается…
Ну так что же?
  Пора, друг, пора…
 

12.9.76. Возле деревни Почайны…

«Нет, нет, я знаю – воплями, стенаньем…»

 
Нет, нет, я знаю – воплями, стенаньем,
Мольбой горячечной тебя не удержать.
И скоро, скоро лишь воспоминаньем
Ко мне во сне ты будешь прилетать.
 
 
Как холодно руки твоей пожатье,
Как мимолётен взгляд спокойных глаз…
Скажи, которое последнее объятье,
Скажи, который поцелуй в последний раз?
 
 
Прости, но я тебе ни в чём не верю —
Шептанью губ, рукам твоим, глазам,
И всё же я не хлопну первый дверью
И не поставлю свечи к образам.
 
 
Я не хотел бы знать, но всё же знаю,
Что сердце ты другому отдаёшь.
Я лишь одно пока не понимаю —
Зачем ты мне своей любовью лжёшь…
 

«Ах ты, добрая душа!…»

 
Ах ты, добрая душа!
Так невинна и свежа,
Обнимаешь не спеша
И целуешь чуть дыша.
 
 
Ах, как гибок, тонок стан!
А в глазах твоих туман,
А в устах твоих дурман,
Только в сердце лишь обман.
 
 
И истомы полный взгляд —
Как награду из наград —
Ты мне даришь, и я рад
Пить по капле горький яд.
 
 
И тебе о том не знать,
Что мне вновь ночей не спать,
Бесконечно встречи ждать,
А потом всё забывать,
Забывать, забывать…
 

V. Предчувствие

1978…

Болезнь. I

Октябрь 1978 – февраль 1979

1

 
Я открываю в книге моей жизни
Последнюю, печальную главу.
Вам суждено присутствовать на тризне
И надо мной склонить свою главу.
 
 
Вам всем, меня любившим хоть немного,
Я завещаю – вспомните порой
Судьбы моей недлинную дорогу,
Пусть в вашей памяти останусь я живой…