И, тем не менее, ни за что на свете он не согласился бы, оказаться сейчас на месте соседа по нарам. Конечно, вновь стать молодым ему очень хотелось. А вот быть этим несчастным, с более чем предопределенной и недолгой судьбой, уж вы увольте… В чем-чем, а в том, что век паренька-соседа будет короче его собственного, уголовник был просто уверен. И на это, у него были весьма и весьма веские причины.

С лёгким сожалением припоминая свои первые ходки, Бес вдруг уловил какой-то странный звук. Нет, он его не услышал. Скорее, уголовник почувствовал его всем своим телом. Некие низкочастотные колебания, вовсе не восприимчивые человеческим ухом, все продолжали и продолжали нарастать. Словно где-то в земной толще, начались определённые подвижки, грозившие перерасти в толчки крупномасштабного землетрясения.

Рецидивиста вдруг охватила непонятная паника. Ему, человеку тёмному и малообразованному, даже показалось, будто бы наступает конец света с глобальными катастрофами и эпидемиями, об угрозе которого в последнее время так часто писали и говорили в средствах массовой информации.

– Фраерок! Ты, случаем, ничего не слышишь?.. Или, быть может, ты что-то чувствуешь?.. – судорожно вцепившись в спинку кровати, дрожащим голосом поинтересовался Бес.

– Нет… – спокойно ответил я. Однако чуть поднапряг свои органы чувств, добавил. –…Хотя постой… Кое-что я, кажется, улавливаю. Как будто бы самолёт взлетает… Или тележку без рессор по коридору катят.

– Какая тележка, в три часа ночи?.. В это время все переходы, давно под замком… – тревожный и незнакомый звук, успел довести Беса до исступления. – …И не самолёт это… Тут нечто иное… Я бы, даже сказал: что-то внеземное…

Панические настроения рецидивиста, очень скоро перекинулись и на меня, а неслышимый гул все нарастал и нарастал. Мозги мои словно зашевелились и меня начало даже подташнивать. За голову схватился и Бес…

И тут, в одно мгновение, вдруг всё затихло. Осталась лишь гробовая тишина и мы, на пару с уголовником. Почти минуту, каждый из нас прибывал в некоем оцепенении. Сейчас мы опасались ни то, что словом, случайным шорохом нарушить состояние нынешнего зыбкого равновесия. В конце концов, мы медленно и осторожно повернули головы, дабы переглянуться в немом вопросе: что ж, это всё-таки было?

Тут-то дверь нашей камеры громыхнула с такой силой, что все металлическое, находившееся внутри камеры затряслось, завибрировало и зазвенело.

Я вздрогнул и машинально зажмурился, ожидая некоего продолжения с громом, с молниями… Или ещё чего-то в том же роде.

И вновь зависла звенящая тишина. Лишь лёгкое дуновение сквозь настежь открытую дверь нашей камеры. Да-да, путь на свободу был открыт, однако никто из нас покидать камеру вовсе не спешил.

Первым зашевелился Бес. Осторожно разжав пальцы, он медленно отцепился от спинки кровати. Все ещё дрожащими руками, Герман достал из-под матраца припасенную на чёрный день папироску и, наклонившись над зажженной спичкой, с удовольствием её раскурил. Когда он поднял голову, вновь затрясся всем телом от вновь накатившего на него ужаса. Прямо перед собой Лобов вдруг увидел зависшее в воздухе размытое облачко, светившееся голубоватым цветом.

Этот неизвестной природы сгусток бурлил и разрастался прямо на его глазах. Постепенно он приобрел и некую форму с чётко очерченным контуром, наполнившись непонятной материальной сутью. Вряд ли, кто-либо из земных существ мог бы созерцать подобную метаморфозу без содрогания и учащённого пульса…

В конце концов, неоднородная субстанция сформировалась в стройное женское тело. Буквально из ничего, из тюремного воздуха возникла девушка. Как обычный человек она могла поднять руку, пошевелить пальцами, повернуть голову, легко и свободно перемещаться по камере.

«Да ведь это ведьма!.. – мелькнуло в голове Беса. Забившись в угол, на всякий случай, он ещё и зажал свой рот ладонью, дабы случайно не вскрикнуть или не издать какой-либо иной звук при созерцании той жути. – …И на хрена, спрашивается, я повёлся на обещание ментов, подписавшись на эту чёртову авантюру…»

Вновь приоткрыв глаза, я вдруг увидел её, Марту. Она стояла сейчас посреди камеры.

– Ты здесь?..

Сказать о том, что я был удивлён, все равно, что ничего не сказать. Забыв на какое-то время о всякой боли, я попытался немедленно встать. Однако тотчас рухнул на нары.

– Тише-тише… Сейчас тебе не нужно делать резких движений… – прошептала она и положила свою руку мне на грудь. – …Что же с тобой сделали эти варвары… Точнее было бы сказать: эти нелюди. Ну, ничего, потерпи ещё чуть-чуть. Сейчас я попытаюсь забрать твои страдания.

Я чувствовал, как Марта водит по моему телу своей холодной рукой. В очагах наивысшей концентрации болевых ощущений, её прикосновения становились более легкими и аккуратными. И мне, действительно, становилось легче. Я уже мог самостоятельно встать на ноги и добраться до «параши», дабы наконец-то справить нужду.

– Барышня, вы не могли бы и меня заодно подлечить?.. – потеряв всякий страх, Бес покинул своё «убежище». Возникшую паузу он предпочёл использовать с пользой для самого себя. – …В последнее время, меня правый бок отчего-то сильно беспокоит…

– Роббер, так ты здесь вовсе не один?.. – Марта обернулась к уголовнику и уставилась на того своим пристальным взглядом. – …Посмотрим, кто у нас тут. Ах, да!.. Герман Лобов. Уголовная кличка Бес.

Тот самый Герман, бессмысленно и бездарно разменявший всю свою жизнь на тюремные коридоры. Лобов, который докуривал чужие бычки, шестерил, стучал, сдавал и подставлял своих же сокамерников.

Роббер, небось, это чмо бравировало своими ходками; да пальцы гнуло, типа, век воли не видать… Ну, ничего. Недолго ему осталось, почём зря земной воздух портить.

– Бес, она мысли твои читает, – пояснил я, возвращаясь на шконку.

– Ну, а бок твой болит по вполне известной причине… – продолжала Марта. – …Внутренности свои, ты чифирем и водкой загубил… Причём, болезнь твоя предельно запущена. Процессы, происходящие в твоем организме, уже необратимые. Повторюсь: коптить этот мир тебе осталось совсем недолго.

– Неужели?.. – усмехнулся зек. Очевидно, мое пояснение немного его обнадёжило. Потому и задал он свой очередной вопрос, как-то чересчур игриво. – …Может, гражданка, вам известна и дата моей смерти?

– Конечно, – без тени сомнений, ответила Марта. Будто речь шла о завтрашней погоде.

– И к какому ж числу я преставлюсь?.. – похоже, Бес поймал настоящий кураж. Он продолжал и продолжал засыпать «ночное видение» чрезвычайно скользкими вопросами.

– А те, это надо? – вопросом на вопрос, ответила Марта.

– Ещё как надо… – навострив уши, уголовник приготовился услышать разгадку тайны всей своей жизни. Ведь, по большей части, человеку не суждено знать, когда настанет его роковой час… Свою последнюю трагическую минуту, он всеми силами пытается оттянуть, старается хоть как-то предугадать и обмануть свою судьбу (как правило, безрезультатно). Потому и получается, что живет человек не ради счастья или каких-то высших целей, а лишь для того, чтобы узнать именно тот, уготованный именно ему день.

– Что ж, слушай. И имей в виду, что ты сам на это напросился… – Марта по-прежнему была спокойна и безучастна. – …Примерно через месяц, тебя крепко прихватит. С диагнозом цирроз печени, ты будешь госпитализирован в БСМП. А к майским праздникам, тебя похоронят на юго-западном кладбище… Могу добавить ещё и то, что после своей смерти, ты превратишься в самого обыкновенного чёрта. То есть, твоя нынешняя тюремная кличка, в определённой степени, станет для тебя пророческой. Ну, доволен?

После столь удручающего прогноза, Герман осунулся и молча вернулся на свои нары.

– Ты что ж?.. Можешь заглянуть и в мое будущее?.. – я попытался хоть на немного разрядить гнетущую в камере обстановку.

– Пожалуйста… – как и прежде, запросто согласилась Марта. – …С тобой и вовсе все просто. Уже завтра из тебя «выбьют» необходимые признания. Вечером того же дня рецидивист по кличке Бес… – при этом, приведение кивнуло в сторону моего сокамерника. – …Накинет на твою шею удавку. Сейчас она припрятана у него под матрацем… Надеюсь, ты не станешь спорить с тем, что в переполненном следственном изоляторе, именно для вас была освобождена отдельная камера. Твое убийство будет обставлено так, словно раскаявшийся убийца, дав следствию чистосердечные признания, предпочел добровольно уйти из жизни.

– То есть, ты хочешь сказать, будто бы, в моем распоряжении мене суток?.. – задумавшись, я почесал затылок. – …Ну, а если я, им так и не удастся что-либо из меня выбить, если я им ничего не подпишу?

– Разве ты, до сих пор не понял, что твоя участь уже давно предрешена. Ни сегодня, так завтра; ни завтра, так послезавтра они своего добьются. Твою смерть можно лишь отсрочить… Да, и то, на весьма короткий период. В то время, как избежать её вовсе не в твоих силах. Изменить ход неизбежных событий, может лишь Бог… – выдержав продолжительную паузу, девушка продолжила. – …К счастью, я придумала, чем можно тебе помочь…

Едва успев произнести последнюю фразу, Марта вновь перевоплотилась в голубоватое облачко и бесследно исчезла. На прощанье, она ещё раз громыхнула закрывшейся за ней дверью.

И вновь на какое-то время в камере зависла гнетущая тишина. Каждый из нас размышлял о недавних пророчествах и своем ближайшем будущем. И если для меня Марта оставила хоть какую-то надежду, то для Беса, слова её прозвучали, как окончательный приговор.

– Послушай, фраерок… На сколь этой ведьме можно верить? – тихо поинтересовался уголовник.

– Тот же вопрос я могу задать и тебе… – вспомнив об удавке, я пристально глянул в глаза Бесу.

– Чего ж, теперь таиться… Имеется за мной подобный грешок… – зрачки рецидивиста непрерывно забегали в поисках точки приложения. Он понимал, что врать и юлить было абсолютно бессмысленно. А посмотреть в глаза своей потенциальной жертве у него, очевидно, духа не хватало. – …Мусора-суки, свободой меня купили… Чтоб им самим сдохнуть. Да только ты, фраерок, не переживай… Я тебя не трону. Завтра же пойду в отказ…

– Откажешься ты, в мою камеру подсадят кого-то другого… – ответил я, тяжело вздохнув. – …Желающих выйти на свободу раньше положенного срока найдется предостаточно. Ты, Бес, шибко не переживай. Может и не так все и безнадёжно… Возможно, она это сказала сгоряча или просто пошутить… По крайней мере, однажды я уже «повёлся» на её откровенную ложь…