Пусть и считается, что утро вечера мудренее. Да только мне от этой народной мудрости, было вовсе не легче. Потому как началось оно, это самое утро, с выкрика сонного надзирателя.
– Эй, грёбаный киллер!.. Подъем, и живо на выход. У тебя свидание с адвокатом. Приперся, понимаешь, ни свет тебе, ни заря…
Невзирая на то, что у меня по-прежнему ныло все тело и мне приходилось прилагать неимоверные усилия для любого, пусть и самого элементарного движения – я встал, довольно-таки быстро. Ведь новость об адвокате, была нынче весьма и весьма обнадеживающей. Наконец-то, у меня появится хоть какой-то защитник. То есть, тот, которому я смогу довериться или излить душу. Он непременно разберется в возникшем (мягко говоря) недоразумении, связанном с моим нелепым арестом.
«Будем надеяться, что именно он и избавит меня от здешнего произвола… Чем чёрт не шутит. Быть может, на сей раз мне и улыбнется удача в виде опытного, дотошного и отлично разбирающегося в юридических тонкостях специалиста».
Через длиннющий зарешеченный лабиринт с множеством дверей, переходов и поворотов, надзиратель отконвоировал меня в отдельную: ни то комнату, ни то камеру с двумя табуретами и одним простеньким столом.
Там-то и ожидал меня высокий мужчина лет пятидесяти.
Сразу хотелось бы оговориться о том, что до сей поры мне ни разу не приходилось в живую сталкиваться с действительным членом гильдии адвокатов. Для меня, как законопослушного гражданина (коим я всегда был, и по сей день являюсь) эти самые профессии, были вовсе ни к чему. Потому и имел я, о внешнем облике заступников несколько поверхностное представление.
Тем не менее, в моем сознании выработался определённый портрет. По моему мнению, юридический защитник относился к мелким судебным клеркам и мало чем отличался от нас, обычных граждан. Скромная одежда, возможно свитерок, джинсы или старенький, несколько мешковатый и давно не встречавшийся с утюгом, тёмный костюмчик. Адвокат в сибирском городке, так и вовсе представлялся мне достаточно заурядным мужчиной, средних лет, со слегка измученным и уставшим лицом. Под мышкой у данного мужичка, обязательно должен быть потрёпанный, видавший виды портфельчик, битком набитый различным бумагами, в которых он и сам с трудом находил тот или иной документ. В редких случаях, это могла быть полноватая и несколько истеричная, чуть взбалмошная барышня…
Мне непременно казалось, что это лишь где-то там, в Москве или Питере дорогостоящие адвокаты, участвующие в громких и шумных процессах, люди публичные. Потому и выглядят они соответствующе, едва ли не как кинозвезды. Да, и гонорары у них, уж точно, не соизмеримы с периферийными. А теперь представьте, каково было мое удивление, когда я, оказавшись в тюремной комнате для свиданий, вдруг встретил совершенно иной типаж.
Передо мной стоял с ног до головы лощёный субъект, с ненавязчивым отблеском бриллиантовых вкраплений. Одетый с иголочки, будто не ранее чем час назад он подбирал свой нынешний гардероб в одном из престижнейших модных домов. При этом мужчина (похоже, уверенный в себе до самоуверенности) буквально источал вокруг себя аромат дорогого одеколона и некий запах «баксов». Короче, он стоил весьма и весьма дорого. Даже лицо его мне, как будто бы показалось несколько знакомым. Очевидно, эта самая физиономия частенько мелькала в общероссийских новостях и скандальных хрониках, потому и стала она достаточно узнаваемой. Именно такого, «сверх навороченного» адвоката я вдруг встретил в облупленных стенах нашего самого заурядного омского следственного изолятора. Честно сказать, в ту минуту мне было не по себе. Я даже подумал о том, что конвоир ошибся камерой, в которую меня следовало доставить. А после, вспомнив о том, что и дело-то мое не такое уж и «тихое», начал в ещё большей степени путаться во всевозможных догадках. К примеру, в какую кругленькую сумму мне может вылиться данная VIP-защита?.. Смогу ли я хоть когда-то её осилить?.. И вообще, какой идиот, мне его подсунул? Не стоит ли сразу, то есть, прямо сейчас отказаться от неподъемных услуг?..
– Ну, здравствуй, воин-бродяга, неуёмная душа… – совсем уж по-свойски начал разговор тот единственный мужчина, находившийся в кабинете. – …Да ты не тушуйся. Присаживайся. Если хочешь, можешь закурить… – при этом на стол тотчас упала пачка «Marlboro». – …Будем знакомиться. Зовут меня, Виталий Зиновьевич. Как ты, наверное, и сам понял, я должен буду представлять, и отстаивать твои интересы, как в судебном процессе, так и во время следствия.
Хотелось бы сразу оговориться о том, что особого желания участвовать в этом, шитом белыми ниткам и дурно пахнущем деле, я не испытывал. У меня и без тебя дел невпроворот… Да, и позиция защиты в данном конкретном случае, видится мне полностью бесперспективной…
– Но ведь меня… Просто-напросто подставили… – возмутился я, прервав адвоката.
– И что с того?.. О том, что тебя подставили, знает половина вашего города. В крайнем случае, эта самая половина, безусловно, о том догадывается. Простые люди, с которыми я уже успел пообщаться, в открытую говорили мне о том, что правоохранительные органы нашли первого, попавшегося им под руку козла отпущения. А также о том, что рано или поздно, они сгноят тебя в этих казематах.
– Кто это «они»? – я удивлённо поинтересовался у Виталия Зиновьевича.
– Ты вчера, что ли родился?.. – усмехнулся мой нынешний собеседник. – …Сам не догадываешься?.. Все войны и конфликты, убийства и предательства совершаются исключительно из корысти и желания обогатиться за чужой счёт.
В твоем же, конкретном деле на кон был поставлен, ни больше, ни меньше, а одно из самых крупных промышленных предприятий сибирского региона. Тракторный завод.
Первые лица вашего региона… Или попросту, имеющие силу и вес хапуги желают урвать очередной жирный кусок от некогда общего народного пирога… Когда убивают москвича-директора, вовсе не трудно догадаться, кто является заказчиком данного преступления.
В общем, парень, плохи твои дела…
– Признаться, я думал вы здесь… Исключительно ради того, чтобы оправдать невиновного человека. То есть, меня… – мне ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть и опустить руки. – …А оказалось, вы прибыли сюда, по совсем иному вопросу.
– Так ведь я и говорю о том, что не было у меня никакого желания отправляться в ваши края. Однако пришлось… Не смог, понимаешь, устоять перед слёзными мольбами о помощи.
– Постойте… – моему возмущению не было предела.– …Но я никого не умолял.
– Речь сейчас идёт вовсе не о тебе… За тебя просили другие… – адвокат прошелся из угла в угол, и словно беседуя сам с собой, задумчиво произнес на латыни. –…Non fallere et ego non fallitur… Похоже, это действительно так… Не обманула и не ошиблась… – после чего, Виталий Зиновьевич вдруг обернулся ко мне с совсем уж неожиданным вопросом. – …Кстати, ты не в курсе… Гитлеровцы или бойцы Красной Армии… Быть может, кто-то ещё сумел-таки отыскать балтийские сокровища?..
– Не понял… – я глянул на адвоката с удивлением и некоторой настороженностью. – …А причем здесь «гитлеровцы»?.. О каких сокровищах вы, вообще, меня спрашиваете?
Мало того, что Виталий Зиновьевич фактически признался в своем нежелании заниматься моей защитой; попрекнул меня в отрыве от его более важных занятий… Так теперь он и вовсе понес полную ахинею о каких-то там «гитлеровцах и красноармейцах». Мужик вроде видный, а с головой нелады.
– Извини. Это я о своем немного задумался… – будто услышав мои мысли, тотчас поправился собеседник. – …Устал я после утомительной дороги… Да, ещё и эта адаптация к новой для себя действительности… Итак. На чем мы с тобой остановились? Ах да, вспомнил… – адвокат уперся кулаками в стол. При этом на его безымянном пальце левой руки блеснул массивный золотой перстень в форме кошачьей морды, инкрустированной мелкими бриллиантовыми камешками. Наклонившись надо мной, он продолжил говорить уже полушепотом. – …Не стану скрывать того, что поначалу мне очень хотелось пободаться с местной коррумпированной и продажной Фемидой. Уж мы бы с тобой в проигрыше, точно, не остались… Однако поразмыслив, все же решил не ввязываться в этот долгий, утомительный и совсем не справедливый (прежде всего, с моей стороны) процесс.
– То есть, вы окончательно решили отказаться моей защиты?.. – быстро сообразив, что никакого сотрудничества с чересчур «занятым» Виталием Зиновьевичем у нас вовсе не получится, мне захотелось побыстрее закончить пустой трёп.
– Ты вновь неправильно меня понял. Зачем ввязываться в долгосрочную тяжбу, если её можно вовсе избежать?.. Сейчас ты подпишешь один договорчик, после чего, мы навсегда покинем стены данного тошнотворного заведения… – он пододвинул ко мне чистый лист. – …Поставь снизу свой автограф.
– И не подумаю… Какой же это, к чертям собачьим, договор?.. На вашем «фиговом листочке» отсутствует текст, который мне следует завизировать. Ну, и кроме того, я не вижу смысла о чем-либо договариваться (да, ещё и в письменной форме) с человеком, который никоим образом не желает поучаствовать в моей судьбе.
И тут меня вдруг посетила довольно-таки неожиданная мысль.
«Что если всё, ныне меня окружающее… И эта убогая комната, и адвокат, и табурет, на котором я ныне сижу… Всё это, не более чем спектакль… Постановка, устроенная сотрудниками изолятора ради получения моей, так необходимой им подписи…»
– Сынок, ни в том ты нынче положении, чтоб артачиться… – чуть наклонившись, адвокат дружески похлопал меня по плечу. – …Прошу так же учесть, что участие в следственных мероприятиях и защита обвиняемого – это вовсе не одно и то же. Потому, как и защищать можно по-разному… Кому-то достаточно сочувствия и доброго слова… В каких-то случаях, действительно, следует вступить в ожесточённую схватку и возможно набить кому-то морду… А бывает и так, что подзащитного достаточно просто вывести из-под удара более сильного противника. Чем, собственно, я и намерен нынче заняться. Однако, для осуществления вышеозначенных планов, мне необходима самая малость. Твоя подпись, под нашим договором о взаимном сотрудничестве…
То ли его уверенный голос, то ли его искреннее обращение: «сынок»… В общем, мне отчего-то хотелось ему верить.
– Где гарантии тог, что я подпишу именно договор?.. – поинтересовался я с нескрываемой обречённостью. – …Что данная бумага в последствие не станет моим смертным приговором… И, вообще, с какой стати я должен вам верить?.. По сути, я впервые вас вижу. Свои документы вы мне не предъявляли, я даже не знаю вашей фамилии… С тем же успехом можно переодеть в белый халат надзирателя, оставшегося сейчас за дверью, после чего, выдать его за моего лечащего врача.
– Ошибаешься, дружок… – с хитрецой в голосе улыбнулся адвокат. – …Ни у одного из здешних конвоиров, не может быть такого перстня… – Виталий Зиновьевич поднес к моему лицу, сжатую в кулак левую руку с тем самым массивным «болтом». Мне даже показалась, что кошачья морда на том самом перстне, слегка прижмурилась и улыбнулась. – …А, кроме того… Ни один конвоир, как и не один сотрудник правоохранительных органов или ещё кто-либо, не скажет тебе о том, что о твоей защите хлопотала именно Марта…
И ведь, действительно. Никто из ныне живущих на Земле, знать о Марте просто не мог. Разве что Бес, который видел её прошлой ночью… Однако даже этот зек не мог знать её имени. Да если б и знал… Из камеры он, один чёрт, не отлучался. Ни с кем, кроме меня одного, за прошедшие пять-шесть часов он вовсе не общался.
И всё же главным, если не сказать наиглавнейшим аргументом в пользу подписания чистого листа, для меня оставалось обещание самой Марты помочь мне в самом ближайшем будущем. Похоже, именно этот адвокат и стал первым шажком на предстоящем пути моего освобождения.
– Эх, была, ни была… – я предпочёл рискнуть. В данной, вовсе непростой ситуации, рассчитывать я мог лишь на некое чудо, на нечто сверхъестественное. Именно таковой, мне и представлялась сейчас Марта. Только на её поддержку мне и оставалось нынче уповать. – …Давайте авторучку, я готов подписать ваш пустой договор.
– Э-э, нет… Какая «ручка», какие «чернила»?.. Данный документ подписывается исключительно кровью…
Рядом с чистым листом бумаги, тотчас легло лезвие опасной бритвы.
«Кровью, так кровью» – в ту минуту, в моей голове не возникло и малейшего сомнения по поводу столь экзотичного визирования документа. А может, и возникло… Скорей всего, кое о чем я, конечно же, догадывался. Однако было мне тогда, абсолютно пофиг. Главное, чтоб я мог поскорее покинуть это жуткое заведение.
После того, как с горем пополам, я нацарапал свой автограф на белом поле листа, на нём вдруг проявился весьма странный текст.
«Преклонение, за избавление.
Подчинение и покаяние на все времена.
Ни мне, ни ему, все имени Твоему.
Небытие и забвение, как высшая кара».
Просто и лаконично. Никаких вам давно набивших оскомину обязательных фраз, наподобие: «мы, нижеподписавшиеся…» или «права и обязанности сторон». Никаких «форс-мажоров» и юридических адресов. Не было тут и утомительного перечисления условий, растянутых на пятьдесят-семьдесят пунктов и стольких же мелких подпунктов. Все было предельно кратко и почти понятно. Почти…
Так и не успев в полной мере налюбоваться столь минимизированным документом, как та бумага с подписанным договором вдруг потемнела. Прямо на моих глазах она принялась превращаться в пепел, рассыпаясь на бесконечное множество светло-серых пылинок…
О проекте
О подписке