Мечта министра

На нас эпоха ставит опыты,

Меняя нате состояние,

И наших душ пустые хлопоты —

Ее пустое достояние.

Игорь Губерман

В приемной министерского кабинета с дверями, инкрустированными красным деревом, стояла необычная тишина. Бойкая секретарша Маша, с крашенными в каштановый цвет волосами, большими серо-зелеными глазами и крупной грудью, зорко оберегала покой царственного шефа.

– Министр обдумывает план перспективного развития отрасли в рамках президентской программы, – уже в который раз напоминала Маша чиновникам, ерзающим в креслах от долгого ожидания, – и потому, господа, прошу Вас не шуметь. При этом секретарша демонстративно прикладывала палец к губам и с важным видом осматривала собравшихся.

Время от времени, замечая признаки беспокойства среди присутствующих в приемной, Маша успокаивала их: «Не волнуйтесь, пожалуйста, вас обязательно примут. Ждите». Всякий раз после подобного заявления чиновники, словно по команде, поворачивали головы в сторону двери и с надеждой взирали на нее. Дверь словно гипнотизировала их. Многим чиновникам в такие минуты казалось, что вот-вот произойдет явление министра своим верным помощникам и слугам. В их замутненных лакейской лестью глазах происходило чудо преображения и вместо инкрустированной двери перед ними уже вставал образ того, кого они сейчас так хотели видеть. Им казалось, что вот он выйдет сейчас и лично пригласит самого достойного, но время шло и ничего не происходило. Дверь министерского кабинета не распахивалась, и никого никуда не звали, и все же в их придворных душах такая надежда жила…

Уютно пристроившиеся у государственной кормушки мздоимцы, проходимцы, зарабатывающие на ловком манипулировании интересами подведомственных предприятий, они знали правила игры и терпеливо «высиживали» в расчете, что все окупиться с лихвой, когда они получат долгожданное согласование, открывающее доступ к узаконенному воровству денег из государственной казны. Проторенная дорожка выкручивания рук подрядным организациям через распределение бюджетных средств под объемы работ стоила того, чтобы часами проводить жизнь в приемной. Зато потом, попав к министру и проявив горячую любовь и огромное уважение к его гению, восхвалив его мнимые достоинства и великие деяния, добиться того, чтобы он размашистым почерком уверенно поставил подпись под нужным документом.

Но, увы, сегодня, видимо, был не их день. По ту сторону двери, разделявшей приемную и кабинет министра, царила атмосфера уединенности и покоя. Суета мира сего, его многоголосие и многозвучие, были бессильны одолеть эту неприступную цитадель власти.

Звук шагов министра, разгуливающего по просторной, впечатляющих размеров комнате, утопал в мягком ковре. Плотный, не по годам грузный, русоволосый, с длинными руками и вытянутым туловищем, вальяжным видом и барскими замашками, молодой министр обдумывал внезапно родившуюся в его голове идею. Он был очень тщеславен и поэтому не счел нужным признаться, даже самому себе, что «свежая» идея на самом деле была не нова, что она была не его, и что он просто позаимствовал ее из общей концепции экономического развития страны. Он вообще считал: все, что происходит в экономике, не только его ведомства, но и всей страны, происходит именно так, как он замышлял. Министр был убежден, что если кто-то и говорит новое, создает нечто прогрессивное и революционное, то это уже не новое и не прогрессивное, ибо он уже это открыл раньше, и именно он так давно работает, а они лишь повторяют, копируют его. Единственное, что беспокоило министра и доставляло ему внутренние мучения, так это то, что он все еще даже не вице-премьер.

Заложив руки за спину, погруженный в думы, он медленно ходил из угла в угол, позабыв о времени, о своих служебных обязанностях, обо всем на свете, кроме так взволновавшей его идеи. Мысли его блуждали в недосягаемых высях карьеризма и астрономических сумм предполагавшихся барышей. Щеки на широком лице министра надулись, отчего вид его стал еще более важный и начальственный.

В прошлом недоучившийся инженер, он успел для своих сорока лет сделать головокружительную карьеру. За время столь стремительного роста ему удалось подняться не только на высоту, о которой он не думал и не мечтал, но и преуспеть в бессовестности и алчности. В период «роста» все его помыслы ограничивались лишь мелкими аферами и были устремлены к одному – обмануть кого-нибудь, провернуть какое-нибудь дельце с ворованным товаром и залечь на дно, зарыться, как рыба в тину, и переждать, пересидеть, пока все не уляжется. В те времена, в кругу близких друзей он часто говаривал, что за миллионы и дерьмо грызть готов. Так бы и протекала без особых перемен мирная жизнь мелкого лавочника – обманул компаньона, а если тот зазевался, то и урвал больше, как говорится, не мешкая, сходу объегорил, схимичил и перескочил на новую тему,– если бы не нагрянули перемены в стране.

В Москве пришел к власти царь Борис, а с ним и целая когорта прихлебателей и государственных расхитителей, среди которых оказались и бывшие подельники нынешнего министра. Нутром почуяв большую наживу, обласканный заверениями в совместной работе, он, не раздумывая, рванул из мест отдаленных, краев суровых сибирских, в Первопрестольную. И оказался как нельзя кстати для «своих», ставших уже набирать силу, друзей.

Для начала высокие покровители улучшили, «подправили» ему биографию. Одним из таких улучшений стало обучение в Академии, принадлежавшей одному силовому ведомству. Ну, а после ее окончания, он и сам «зашустрил». Пошли на пользу освоенные в силовой Академии новые методы работы в изменившихся политических и экономических условиях в стране. Дальше, как по накатанной колее, само пошло и поехало: знай только, не зевай, бери слева, бери справа и вовремя неси наверх. Придерживаясь этой «премудрости», имея поддержку и покровительство, он оказался в кресле министра. Теперь у него были миллионы, и грыз он уже не дерьмо, а людей, прорываясь к вершинам власти.

И вот сейчас, мерно вышагивая по мягкому бухарскому ковру, увлеченный идеей технического переоснащения отрасли, он мечтал, как по всей территории страны, словно грибы после дождя, будут расти заводы, а вместе с ними увеличиваться цифры его доходов и новые возможности его собственного карьерного роста. Вначале он представлял себя вице-премьером, затем стал подумывать и о премьерстве, ну, а дальше – больше. Вконец разгулявшееся воображение достигло такой степени, что министр уже замахнулся и на кресло самого президента.

– А что, – говорил он себе, – чем я хуже президента. Наоборот, я лучше его. Моложе, энергия из меня так и прет. Сейчас, как начну строить, как пойдут заводы один за другим! Модернизация – это же великое дело! – Взбодрил себя столь полюбившимся ему словцом самовлюбленный министр.

От разворачивающихся перспектив нового технического переустройства страны у министра захватило дух.

– Что мне известный писатель С. с его идеями «обустройства России», – вспомнил он вдруг чем-то запомнившееся ему сочетание слов. Вспомнил не потому, что когда-либо читал хотя бы одно из произведений писателя, а потому, что это было довольно избитое выражение, употребляемое политиками всех мастей.

Министр остановился на какое-то мгновение, рассеянно осмотрелся вокруг, почесал стриженую макушку и, бросив куда-то в пустоту, адресовавшееся писателю, презрительное «книжник», направился к письменному столу. Важно опустился в кожаное, с резными подлокотниками и ножками, кресло и, возложив руки на массивный, отделанный дорогими породами дерева стол, замер. Всецело поглощенный мыслями о предстоящих свершениях, он некоторое время сидел неподвижно, словно статуя. Создавалось впечатление, будто в кабинете находится не живой человек, а лишь его гипсовая копия, муляж, предназначенный всего лишь заполнить свободное пространство в интерьере.

Безмолвие и покой апартаментов нарушила своим жужжанием невесть откуда взявшаяся маленькая муха. Безуспешно бившаяся в большое кабинетное окно в поисках свободы, она понемногу стала раздражать министра. Уже несколько раз он бросал в ее сторону недовольный сердитый взгляд, но тварь божья не понимала и не могла понять, что действует министру на нервы и упрямо стремилась к свету. Окончательно раздосадованный тем, что муха совсем не реагирует на его гневное молчаливое волеизъявление – прекратить беспокоить его – министр с силой ударил по клавише телефона для внутренней связи и тотчас же в микрофоне раздалось: «Слушаю Вас, Сильвестр Автондилович!»

– Зайдите! – сказал, как отрезал, министр.

Истомившиеся от длительного ожидания чиновники слегка оживились, когда в приемную вбежал человечек небольшого роста, шустрый в движениях, с лысиной и остатками темных волос над ушами и нижней частью затылка, и направился прямо к министру. По его манерам, по тому, как он часто семенил ногами, как по-лисьи оглядывался, не забывая подчеркнуть при этом свое превосходство над всеми, по тому, как секретарша по-свойски кивнула ему, бросив уже вдогонку «Привет, Сережа», – можно было наверняка предположить, что этот странный человечек некто вроде коменданта. Отвечает за всякие хозяйственные нужды не только министерства, но и самого министра: доверенное лицо по закупкам и списанию, по продуктам и театральным билетам. Уверенно, сохраняя достоинство и деловитость, маленький человечек прошествовал лишь до двери своего хозяина. Подойдя же к кабинету вплотную, он как-то весь переменился и, приняв подобострастный вид, проворно, по-лакейски, юрко протиснулся сквозь дверные створки, умудрившись закрыть их за собой без единого звука.

Насупившийся, недовольный министр хмуро смотрел на вошедшего подчиненного.

– Вот ты мне скажи, – начал он, уставившись на коменданта, – я тебя пою, кормлю, ты у меня живешь, как у Христа за пазухой, и что, где твоя работа?! Ты же ни хрена ничего не делаешь! – – продолжал корить подчиненного упивающийся властью над ним министр. – Уборщиц никто не контролирует, хозяйственная служба не работает, уже дошли до того, что мухи по кабинету летают!

Сообразивший, наконец, в чем дело, комендант слегка отошел от испуга и стал шарить глазами по помещению, выискивая злосчастное насекомое, едва не стоившего ему сердечным приступом. Вдруг он увидел, как по стеклу медленно ползла обессилевшая от безуспешных попыток пробиться сквозь невидимую преграду муха. Комендант стремглав бросился к окну и прихлопнул ее рукой.

– Вот! – торжественно продемонстрировал он министру темную точку на своей ладони. – Все кончено. Во время обеда помоем стекла и еще раз проверим весь кабинет. – Отчеканил комендант, стараясь быть поближе к двери, видя, что министр все еще зол. В эту минуту комендант даже не мог предположить, насколько благотворно подействовало на министра слово «обед». Упоминания о пище заставили министра совсем забыть о его непосредственных служебных обязанностях. Великая идея переустройства страны, витавшая в его голове, стала отходить на задний план. Заводы и цифры стали уступать место желаниям плоти. Жестом руки, выпроводив коменданта, умудрившегося снова бесшумно выскользнуть из кабинета, он остался один. Прошло всего два с половиной часа с начала рабочего дня, а министр уже изрядно подустал. В памяти все чаще и чаще всплывали картины вчерашнего ужина в «Царской охоте». Поколебавшись немного он, наконец, решил не отказывать себе в приятном и, велев секретарю вызвать водителя, направился к выходу.