– А что ещё мне делать?! – пинает кедом табурет и тот отлетает в стену. Приближается ко мне и яростно шипит в лицо: – Ну? Скажи мне, умная, старшая сестра, что бы ты делала на моём месте? А-а-а-а… подожди, ну да, знаю: такая как ты никогда бы не оказалась на моём месте! О чём это я тут распинаюсь?!

– Стой, – хватаю её за локоть и разворачиваю к себе. Пытаюсь подобрать нужные слова, которые попросту закончились, остались только злость, отчаяние, обида! – Я помочь хочу!

– Так помоги: просто заткнись, Лиза – очень поможешь! Забудь, всё что видела. Дай мне жить дальше! Ничего не произошло, ясно?!

– Во что ты ввязалась?! – не отпускаю. – За что прощение у меня просила?

Выдёргивает руку, сжимает кулаки и смотрит на меня, как на заклятого врага, чёрт бы побрал эту Полину!

– Во что?! – и сама на крик срываюсь, слёзы душат.

– Не твоё дело.

– А чьё тогда? – хватаю её за плечи, заставляя смотреть мне в глаза. – Кому ещё ты можешь довериться, если не мне? Веронике?.. Пф… ей плевать на тебя! Ты же знаешь: я не сдам тебя родителям, но я должна знать, Полина! Я хочу и имею право, после всего, что вчера видела, знать, что происходит с моей сестрой! Я волнуюсь за тебя, дура! Просто скажи, во что ты вляпалась!

– Успокойся…

– Да я с ума схожу!

– Успокойся, Лиза!

Замолкаю. Не помню, когда в последний раз позволяла себе подобное. Я даже кричать забыла что такое.

– Ты таблетки пила? – ну вот и морщинка беспокойства между бровями Полины нарисовалась. Здоровье моё её всё ещё волнует, в отличие от мозга, который вот-вот взорвётся!

Успокаиваюсь, упираюсь спиной в дверку холодильника, сбрасывая на пол несколько магнитиков, и смотрю себе под ноги, выравнивая дыхание.

– Лиза?

– Пила, – отвечаю на заданный вопрос. – Знаешь же, что пила.

Молчит.

Слишком долго молчит. Слышу, как тикает секундная стрелка в настенных часах-вишенках. Слышу, как дождь бросает в стекло острые струи. Слышу, как барабанит в груди сердце и кровью обливается за эту идиотку.

– Это игра, – говорит наконец, со вздохом поражения опускаясь на другой табурет. – Игра, в которой я участвовала. Довольна?

Сложно понять, насколько здраво сейчас говорит моя сестра.

– Они организовали тайную игру. Выбирают себе жертву для прохождения пяти испытаний, каждое из которых контролируют судьи и решают насколько хорошо ты выполнила задание. А если… – встаёт, обнимает себя руками и подходит к окну, – если их что-то не устроило, то тур повторяется заново, с другим заданием, пока ты не оправдаешь надежды судей.

– Стой… – трясу головой и неуверенно посмеиваюсь. – О чём ты говоришь? Что это за бред, Полина?

– Теперь понимаешь, почему я не хотела тебе ничего рассказывать? – круто разворачивается ко мне, кривя губы в болезненной улыбке. – Разве такой, как ты понять?

– Я просто… – подхожу ближе, тщательно фильтруя слова. – То есть… ты хочешь сказать, что кто-то втянул тебя в какую-то безумную игру, где ты должна была выполнять чьи-то безумные команды?

– Выполнять задания – так это называется. Проболтаешься кому-нибудь, нажалуешься, сдашься, откажешься играть, сбежишь – поплатишься за это. Пройдёшь всё до конца – тебя оставят в покое и выполнят одно желание, любое, включая денежное. Игра тайная. Никто кроме организаторов и тех, кто её проходит о ней не знает. Да и знать не должен, это тайна. И как я уже сказала: развяжешь язык – тебе конец.

И тут я к своему ужасу понимаю, что в её голосе нет и капли иронии, насмешки или чего-то такого, что мне бы сейчас очень хотелось услышать. Моя сестра предельно серьёзна!

Вот же чёрт…

– Так. Подожди, – напрягаю извилины, хмуро глядя в её расслабленное лицо. – И… как давно…

– Месяц, – перебивает. – Мои пять туров длились месяц.

– И ты всё это время молчала?

– А должна была тебе, что ли сказать?

– Тогда почему сейчас сказала?

– Потому что всё уже закончилось!

– То есть теперь можно? – Трясу головой. Не хочу в это верить. Вспоминаю, как две недели назад отец забирал Полину из отделения полиции, и всеми силами избавляюсь от мысли, что те удары, которые она получила от папы, были получены из-за участия в какой-то там сумасшедшей игре.

– Кто… кто… – Слова не подбираются.

– Не могу сказать.

– Так ты знаешь?!

– Нет, то есть… да. И да, и нет. Блин, Лиза, всё сложно!

– Ага… – начинаю говорить сама с собой, делаю круг вокруг стола и вновь замираю напротив Полины. – Я правильно понимаю, что изнасилование было частью игры?

Лицо Полины заливает краска; не стыда – ярости и чего-то ещё… понять не могу чего именно.

– Так ты согласилась на это?! – кричу. Поверить не могу! Готова рвать на себе волосы. Готова рвать волосы на голове этой дуры! – Так тебя не насиловали?! Полина!

– Я не хотела, – отвечает подавленно и отворачивается к окну. – Но уже было поздно, когда я начала сопротивляться и кричать, чтобы он отвалил от меня.

– КТО?!

– Не знаю я! Не видела его! Темно было! Просто… какой-то парень, которого выбрал куратор.

– Куратор… – киваю, будто понимаю хоть что-то. – Ты участвовала в какой-то нездоровой игре, выполняла задания, и даже позволила какому-то подонку лишить тебя девственности, а кто-то в конец отшибленный при всём при этом курировал тебя?

– Да, – отвечает, как ни в чём не бывало.

– Кто он?

– Не могу сказать.

– Почему не можешь? После всего, что уже сказала?

– Ты можешь знать про игру, но не про её руководителей и судей.

– Подожди, – с силой массирую висок, – если больше никто не знает про эту игру, получается… тебя изна… с тобой… это сделал один из судей?

Молчит.

– Кто был этим твоим куратором? Полина!

– Да ты заколебала! Ты мне в мамочки записалась, или что? Я не могу сказать, не доходит?!

– Да почему?!

– Потому что я не такая дура, чтобы сдавать человека, который может уничтожить мою жизнь одним щелчком пальцев!

– Да о чём ты говоришь?! Кто на это способен? – Вновь останавливаю её на выходе из кухни.

– Отойди. Мне нужно накраситься.

– Полина, мы не договорили.

Закатывает глаза:

– Да не о чем больше.

– Ладно, – мрачно усмехаюсь, – а что если я прямо сейчас пойду к директору школы и расскажу ему обо всём, что происходит за его спиной?

– Ты не сделаешь этого.

Иду по её пятам в спальную:

– Почему не сделаю? Очень даже сделаю!

Полина опускается на стул перед зеркалом, хватает тушь и принимается красить ресницы.

– Ответь мне, – выхватываю тушь у неё из рук и слушаю недовольное рычание. – Что значит «сдашь и тебе конец»?

– А то! – вопит на всю комнату. – У них есть компромат на каждую птичку, ясно?! И пока я не закончу эту сраную школу, не позволю, чтобы его обнародовали, поняла?! Я лучше с собой покончу, чем перед всеми опозорюсь!

Забирает у меня тушь и возвращается к подкрашиванию ресниц, пока я стою столбом и тупым взглядом смотрю на её отражение.

– Какими были первые четыре испытания? – спрашиваю практически беззвучно.

– Этот вопрос тоже под запретом.

– А какие не под запретом?

– Больше я тебе ничего не скажу, – хватает чёрные тени и превращает себя в панду.

– А как же желание? – хмурюсь, качаю головой. – Загадала уже?

– Нет ещё.

– И тебе… тебе плевать, что стало ценой для него?

Смотрит на меня через зеркало:

– Теперь-то что? Что было, то было.

– Вот так просто?

– Да, Лиза. А теперь отвали, ладно? – Поднимается со стула, забрасывает на плечи рюкзак и идёт к двери.

– Ты что-то не договариваешь! – восклицаю ей вдогонку. – Я же вижу!

Останавливается, вздыхает, и бросает на меня безутешный взгляд:

– Я видела.

– Что ты видела? – подступаю ближе.

– Это, – Полина кивает на тумбочку у моей кровати, и я далеко не сразу понимаю, о чём речь. – Твой пригласительный. Поэтому я и рассказала тебе об игре.

– Какой ещё… – подбираю с тумбочки единственное, что может подходить под это определение и протягиваю Полине маленькую открытку с изображением колибри в клетке. – Ты об этом?

– Да, – смотрит на неё с отвращением. – Это твой пригласительный. Ты следующая, Лиза. – И в этот раз её голос ломается, а в уголках глаз скапливаются слёзы. – Не возвращайся в школу, – слышу, как пытается контролировать дрожащий голос. – Просто не возвращайся в эту долбаную школу!

Это слишком.

Я в ступоре. Меня замкнуло. Не знаю, что сказать.

– Ну! Чего молчишь?! – подаётся вперёд. – Просто скажи, что не вернёшься в школу! Они найдут тебя! К тебе приставят куратора, Лиза! Тебе не избежать этого! Никто ещё не избежал!

– Что… что насчёт компромата? – не знаю, почему спрашиваю об этом, потому как всё ещё не верю в происходящее.

Полина тяжело сглатывает, кусает губу и с горечью выдаёт:

– Если они вручили тебе пригласительный… компромат на тебя уже готов.

– Девочки! Я дома! – щелчок входной двери, как молотком по голове ударяет, и я сминаю в руке кусок картонки с изображением клетки, будто на нём одном всю злость сорвать пытаюсь.

– Просто не приходи в школу, – шепчет Полина умоляюще, натягивает на лицо улыбку и выходит к маме в коридор. – Привет. И пока.

– Уже в школу?

– Да.

– Что с глазами? Ты плакала?

– Да. Лиза сожрала мой йогурт. Как тётя Алла?

– Как обычно. Никак, – вздыхает.

Слышу, как мама ворчит что-то насчёт яркого макияжа, и вот-вот ожидаю увидеть дыру, которую сверлю взглядом в стене, но она почему-то не появляется.

– Ма-а-а-м? – И слышу себя будто со стороны. – А когда мне в школу можно возвращаться?

– Через две недели, – голос мамы звучит удивленно, и её высокая фигура появляется в дверях. – Мы только вчера это обсуждали. Забыла? – беззаботно усмехается и резко напрягается в лице, когда я перевожу на неё задумчиво-решительный взгляд. Рассматриваю тоненькие морщинки в уголках серых, таких же, как у меня, глаз, наспех собранные в пучок светлые, как у меня волосы, и вчерашний макияж после их, наверняка, дорассветных посиделок за бутылочкой вина с тётей Аллой.

– Тебе плохо? – спохватывается, бросая взгляд на шкаф, где стоят мои лекарства. – Лиза? У тебя вчера температура была…

– Уже нет. Ты же знаешь, для меня это норма.

– Лиза…

– Всё хорошо, – вру нагло и натыкаюсь взглядом на Полину стоящую за спиной мамы и отчаянно качающую головой. – Просто… просто решила, что хочу пойти в школу раньше, мам.

– Раньше? – хмурится. – Насколько раньше? Надо обсудить это с папой, детка. Согласовать с врачом и директором школы, поэтому…

– Я иду в школу сегодня, мама, – перевожу на неё твёрдый взгляд, слушая, как по коридору уносится Полина и хлопает за собой входной дверью. – И надеюсь, ты не будешь против единственного решения, которое я хочу принять сама за последний год?

Мама растеряна. Всплескивает руками и, не понимая качает головой:

– Но… Лиза, что за срочность?

– Ничего особенного, – отмахиваюсь, шагая к шкафу за одеждой. – Хочу найти кое-кого.

– И кого же? Звучит как-то странно, если честно.

– Кое-кого, мам, не бери в голову. Просто Полина не помнит кое-кого очень важного. И я хочу помочь ей его найти.

Мама опускается на мою кровать и смотрит, не скрывая подозрения:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Между вами с Полиной что-то произошло? Вы поссорились?

Достаю с нижней полки старый джинсовый рюкзак и долго смотрю на нашивку улыбающегося смайлика; хочется вывернуть ему рот в обратную сторону.

– Лиза…

– Всё хорошо, мам, я всего лишь возвращаюсь в школу, – улыбаюсь ей также фальшиво, как этот тупой смайлик на рюкзаке. – Мне просто надоело сидеть в клетке.