Глава 6

Этот семейный ужин проходил в напряжённой атмосфере. Но каждый делал вид, что совершенно этого не ощущает.

Этот семейный ужин был полон секретов и фальшивых улыбок.

Мама делала вид, что ни капли не беспокоится из-за моего возвращения в школу и каждые десять минут спрашивала, как я себя чувствую, как всё прошло, и не передумала ли я отдохнуть ещё немного. А мне в ответ приходилось беззаботно улыбаться и делать вид, что сегодня был самый лучший день в моей жизни! Что мой плащ, спрятанный в угол шкафа, не пропален, рюкзак не разодран в клочья, руки вовсе не трясутся от волнами накатывающего ужаса, а в комнате под подушкой не лежит картонка, которая возможно, в скором времени, станет символом моей разрушенной жизни.

Полина ковыряется в тарелке с пловом, и каждый раз вздрагивает, стоит маме её окликнуть.

– С вами обеими точно всё в порядке? Полина? На тебе лица нет.

– Мам, дай денег? – неожиданно меняет тему моя сестра.

– Эм-м… на что? Конец месяца только через две недели, тогда и получишь на карманные расходы.

Полина бросает вилку в тарелку и с понурым видом складывает руки на груди:

– Мне нужна новая одежда.

Вижу, как мама теряется. Родителям всегда не просто общаться с младшей дочерью. Это я у них – послушная и разумная, а Полина…

– На прошлых выходных мы купили тебе новые джинсы, – мама пытается говорить мягко.

– И что? Я хожу, как бомж!

– Полина! – Мама с опаской поглядывает на закрытую дверь кухни. Моей сестре повезло, что папа слишком устал для семейных посиделок и не слышал этого; поужинал на скорую руку и отправился в душ, потому что уже через час ему отправляться на ещё одну ночную смену, чтобы заменить заболевшего напарника.

В углу работает старый телевизор, по которому идут девятичасовые новости, в окно всё ещё барабанит дождь, а еда совершенно не лезет в рот. Вообще вкуса не чувствую. И вот теперь ещё и претензии этой девчонки…

– Ты же знаешь, у нас не так много денег, чтобы тратить их на новую одежду, в то время, когда в вашем шкафу и так уже места нет. Давай лучше поговорим о твоей причёске? Как насчёт…

– В шкафу одно старьё! – Полина стреляет глазами в меня, и я, как обычно, чувствую укол вины. Мои лекарства слишком дорогие, чтобы мама позволяла себе ни в чём не отказывать младшей дочери.

Полина благодарит за ужин и, громче, чем следовало бы, хлопает позади себя дверью.

– Вкусно? – Мама пытается сгладить ситуацию.

– Очень, – вру. Понятия не имею, какой вкус у этого мяса – всё равно что солому жевать.

– Я знаю, что ты ушла со второго урока, – мама одаривает меня понимающей улыбкой и принимается убирать со стола, пока я заторможенным взглядом смотрю, как на её шее из стороны в сторону болтается цепочка с золотым крестиком. – Мне звонила Нина Эдуардовна, которая так и не успела поздравить тебя с возвращением в школу, но она заверила, что всё в порядке. Не знаю, что там такого произошло на уроке химии, раз даже директора пришлось позвать, но тебя никто ни в чём не обвиняет.

– И почему же? – поднимаю на маму мало заинтересованный взгляд.

Та отправляет в раковину стопку посуды, поправляет сбившийся складками халат в леопардовый рисунок и, пожимая плечами, слегка удивлённо отвечает:

– Вероника Светлакова сказала, что сама тебя задирала, ну или как вы там сейчас выражаетесь?

– Вероника Светлакова так сказала?

– Да, – мама включает кран и выдавливает на мочалку средство для мытья посуды. – Она извинилась перед директором, сказала, что погорячилась. Я, правда, так и не поняла в чём, но… тебя за срыв урока никто не винит.

– А что насчёт русской литературы? – недоверчиво хмурюсь.

Мама выключает воду, упирается ладонями в край стола позади себя и смотрит с немного печальной улыбкой:

– Лиза. В школе все прекрасно понимают, как тебе нелегко. Побег посреди урока на фоне стресса – не самое страшное из всего, что может быть. Главное – твоё здоровье. Вернуться в школу вот так сразу – уже подвиг. Ты моя смелая девочка…

– Не начинай, умоляю, – протягиваю, закатывая глаза, и направляюсь к выходу из кухни. – Чувствую себя щенком, упавшим в канализацию. Спасибо за ужин.

– Лиза?

– Что?

– Всё ведь хорошо, правда?

– Да, – отвечаю не сразу. – Мне ты можешь доверять.

«До тех пор, пока я сама себе доверяю.»

– Я знаю, что случилось с твоим рюкзаком, – Полина уже в кровати, закуталась в одеяло, так что только нос торчит и провожает каждое моё движение телячьими глазёнками.

– Ну и пофиг на него, – плюхаюсь на свою кровать и смотрю на прикроватный ночник с плафоном в виде пышного бутона розы так долго, пока перед глазами белые пятна не появляются.

– Думаешь, одноклассники развлекаются? – голос Полины звучит приглушённо.

Пожимаю плечами:

– Может быть.

– Это не они.

Перевожу на неё хмурый взгляд, но молчу.

– Это игра, – добавляет Полина, и голос становится ещё тише. – Её начало. Никто из твоих одноклассников, как и ты, понятия не имеет, кто стоит за всеми издевательствами. Со мной было так же. Считай это приветствием.

– Почти все, ты хотела сказать, – отвечаю ядовито. – Светлакова точно в курсе.

– Не факт. Она может быть обычной пешкой.

– Светлакова? Не смеши меня, – плюхаюсь на подушку и складываю руки на животе.

– Тебе уже прислали вторую открытку?

Поворачиваю к Полине голову и пристально смотрю в выглядывающие из-под одеяла глаза:

– Тебе тоже такие присылали?

– Их всем присылают. Всем «птичкам».

– И сколько их уже было? «Птичек» этих.

– О, в твоём голосе нет сарказма? Теперь сечёшь, что это не шутка, да? – Полина садится, подбирая под себя ноги, и набрасывает одеяло на плечи.

– Если не собираешься выложить всё, – говорю строго, – лучше вообще молчи.

– Я не могу выложить тебе всё. Говорила ведь уже почему! А секреты я хранить умею, сама знаешь.

Знаю. Полина не из тех, кто трепаться любит. Доказано.

– Тогда точно ничего не говори. Ещё больше запутываешь.

Молчит. А я смотрю на неё и вообще понять не могу, какие радиоактивные тараканы живут в голове у моей сумасшедшей сестры, что она ведёт себя так, будто ничего ужасного с ней и не происходило?..

– Зачем тебе новая одежда?

– Надо.

– Зачем?

Полина раздражённо вздыхает:

– У Вероники скоро день рождения. Я не могу пойти к ней на вечеринку в том отстое, что лежит в шкафу.

Что?.. Я ведь ослышалась, правда?

– Куда ты собираешься? – приподнимаюсь на локте. – К Веронике?

– Ты глухая? Повторить, или что?

– Да лучше бы я глухой была! Тебе память отшибло? Забыла, что с тобой сделали в её доме?! – шиплю, с трудом сдерживаясь от крика. – Или напомнить, откуда я тебя вытаскивала и как ты умоляла меня тебе помочь?!

– И дальше что? – цинично усмехается и заваливается на бок. – Я сказала тебе забыть об этом. Это моя жизнь. Тебя вообще мои дела не касаются!

Поднимаюсь на ноги и тыкаю в неё пальцем:

– Если завтра снова захочешь извиниться, знай, что даже слушать тебя не буду!

– Ага, надейся.

Упираю руки в бока и глубоко дышу, сверля её лицо гневным взглядом.

Меня достало чувствовать себя её мамочкой!

– Понравилось, да? – ужалить стараюсь. – Как тебя трахали?! Больно было, надеюсь?!

Не дожидаясь ответной реакции, возвращаюсь к себе на кровать, плюхаюсь на живот и включаю мобильный – 21:38. Кусаю губу и уверяю себя, что никуда сегодня не собираюсь.

– Тебе просто завидно, что я могу теперь спать с кем хочу, а ты – всё ещё долбаная девственница! – летит в затылок.

Прикрываю глаза и медленно выдыхаю.

«Не ведись, Лиза. Не ведись.»

– Вероника клёвая! Поняла?! – Но эта засранка продолжает провоцировать. – И тебе никогда с ней не тусоваться. Потому что компания Вероники не для отбросов вроде тебя!

Моя сестра сдаётся первой, потому что уже спустя секунду хлопает дверь нашей комнаты, и я точно знаю, что она сбежала от ответа. Завтра, скорее всего, пожалеет о своих словах. А я, как обычно, её прощу.

Разбираясь в собственных сумасшедших мыслях, не сразу понимаю, что уже давно открыла «вконтакте» и с минуту смотрю на сообщения от Паши.

8:13 «Привет. Как ты там»?

9:02 «Почему не отвечаешь»?

9:06 «Лииииз»?

9:24 «Ты игноришь меня что ли»?

9:32 «Можно набрать»?

9:40 «Лиз, поговорить надо».

9:45 «Я звоню».

9:49: «ТЫ В ШКОЛУ ВЕРНУЛАСЬ»?!!

9:50 «Почему мне не сказала?! Лиза! Набери меня, как дома будешь»!

И пропущенных звонков – пять штук. Все от Паши.

Отбрасываю мобильный в сторону, переворачиваюсь на спину и ещё долго сверлю взглядом потолок. До тех пор, пока не засыпаю. А сплю, пока не вибрирует будильник, установленный на 23:30, и, убеждая себя, что всё делаю правильно, тихонько ускользаю из комнаты.

– Начало всегда одинаковое, – слышу шёпот Полины и на несколько секунд замираю на пороге, глядя на кровать сестры. – Как и конец. Удачи, Лиз.

***

Куда иду? Зачем иду?..

Боже… да я с ума сошла! В половину двенадцатого ночи, ёжась от холода, шлёпаю по лужам, дрожу крупной дрожью и всё ещё пытаюсь заставить себя поверить в то, что приняла правильное решение.

Светлые волосы как следует спрятала под капюшоном, тёмная куртка, тёмные джинсы… Да кого я обманываю?! Невидимкой что ли казаться пытаюсь?

Нет, ни в какой игре я участвовать не собираюсь! Всего-то хочу встретиться с тем, кто стоит за всей этой фигнёй и доходчиво, если понадобится то на пальцах, объяснить, что я в их игры не играю! Явиться на назначенную встречу лично – лучший и самый быстрый способ положить всему конец.

Добираюсь до стадиона быстрее, чем собиралась, пролезаю в одну из дыр в старом заборе со стальными прутьями, и на минуту останавливаюсь, разглядывая тёмное здание школы вдали, подсвеченное одним единственным фонарём у главного входа – ни души. Как и на стадионе – абсолютно пусто. Все нормальные люди сидят дома в такую погоду, спят, или смотрят телевизор. Даже собак никто не выгуливает – холод жуткий, и дождь начинает накрапывать.

Глубоко вздыхаю, обнимаю себя руками и двигаюсь дальше по мокрому, шуршащему под ногами, песку. То и дело вращаю головой, поглядываю на часы, убеждаясь, что пришла на десять минут раньше, останавливаюсь у футбольных ворот и жду. А что ещё остаётся делать?

Вот тебе приключение на задницу. Мама бы вмиг поседела, если бы узнала, где сейчас находится её дочь и как рискует. Риск – это вообще не моё. Ещё и страшно в придачу. Стоять ночью, в темноте, в полном одиночестве на школьном стадионе, с ноги на ногу переминаться и теряться в догадках, что же произойдёт в следующую минуту – так себе приключение. Домой хочу. В кровать хочу.

Начинаю жалеть, что пошла. С каких пор я такая смелая? Нет. Я вообще не смелая. И если ровно в 00:00 никто не появится, то вспомню, что такое быстро бегать и уже через пять минут буду дома.

23:58

Две минуты ничего не решат.

Пора убираться отсюда.

Только дёргаюсь, как по всему стадиону просится рычание мотора и в глаза ударяет яркий свет фар. Нет – одной фары. Не вижу ничего, кроме беспросветной тьмы вокруг белого пятна света, но точно знаю, что чей-то мотоцикл несётся в мою сторону прямо по школьному стадиону!

Ноги к земле прирастают, а фантазия выдумывает такие оригинальные проклятия в собственный адрес, которым даже успеваю удивляться; не думала, что такие слова вообще есть в моём лексиконе.

Щурюсь, не сводя глаз с яркого света, и считаю секунды, когда мотоцикл, наконец, останавливается в метрах пяти от меня, двигатель глохнет, следом раздаётся тихий щелчок и фары гаснут.

И тишина. Ни шороха, ни ветра, даже дождь, кажется, прекратился.

Шлем на голове водителя – все, что имеет чёткие очертания, забрало опущено, руки по-прежнему сжимают руль.

Сглатываю и до упора наполняю лёгкие воздухом.

И раз уж я здесь…

– Я пришла сказать, что не буду ни в чём участвовать! – Когда мысленно репетировала эту фразу, звучала она более внушительно.

Жду ответа, но человек на мотоцикле по-прежнему не шевелится, лишь чувствую, как смотрит. Наконец поднимает руку и манит к себе указательным пальцем, а я ещё раздумываю с минуту: слушаться, или нет, будто сбежать от мотоцикла, если надумаю, есть хоть какие-нибудь шансы. Толкаю себя вперёд, замираю рядом с байком и вижу в тёмном забрале своё мутное отражение, скорее – лишь контуры скафандра, в который превратила капюшон.

– Я не буду… – Не договариваю. Смотрю, как человек вытаскивает из кармана что-то маленькое, серебристое и плоское, сжимает двумя пальцами за красный шнурок и демонстрирует мне.

Флэшка.

– Знаешь, что на ней? – звучит голос из-под шлема.

Нет. Не знаю.

Но теперь точно знаю, кто на мотоцикле.

Отхожу на два шага назад и обнимаю себя так крепко, что рукам больно становится.

– Я должна была догадаться, – трясу головой.

Нет… Я и догадывалась! Точно догадывалась, но только сейчас это стало настолько очевидным, что смеяться хочется. Ну конечно… если Светлакова – распространитель приглашений в игру, то кто ещё может быть её подсобником, если не…

– Сними шлем, Макс. Я тебя узнала.

– А я и не прятался. – Сказал так, будто мы с ним скучнейшую тему на уроке истории обсуждаем. – С первого приглашения пришла? Надо же, молодец какая.

– Я пришла, чтобы…

– Догадываешься, что на флэшке?

– Что ещё, если не какая-нибудь фигня на меня?

– В курсе уже? Хорошо, – хрипло усмехается и поднимает забрало шлема. – Надеюсь, сестра ничего лишнего не сказала?

Стискиваю зубы и сжимаю кулаки.

Вот он – тот, кто заслуживает наказания за всё, что случилось с Полиной! Вот эта сволочь, которая точно знала, что с ней собираются сделать. Если только не…

– Это ведь не ты? – дрожу и одновременно потом обливаюсь. – Ты, или нет?! Кто давал ей эти задания?! Что именно она для вас делала?! И кто сделал с ней ЭТО?!! – Голос эхом прокатывается по стадиону.

Дура… даже если Яроцкий ЭТО сделал, с какой стати ему признаваться? С какой стати ему вообще отвечать на мои вопросы?

Выдерживает паузу, прячет флэшку обратно в карман кожаной куртки и кивает назад:

– Садись.

– Ты не слышал? Я отказываюсь. Да пошёл ты со своей игрой!

Усмехается, глаза лукаво блестят во мраке ночи.

– С этой минуты, Лиза, – имя как отборный мат прозвучало, – я – твой куратор. Поняла? А это значит, что с этой минуты ты будешь делать то, что я скажу и когда скажу. Даже если в три часа ночи позвоню и прикажу немедленно вытаскивать зад на улицу. А если не будешь слушаться…

– Можешь оставить себе эту флэшку, – перебиваю. – Мне без разницы, что на ней. Это я пришла сказать.

Паузу выдерживает, глаз с лица не сводит и кривит в жестокой ухмылке губы:

– Знаешь, что на ней?

– Ничего такого, что может меня напугать.

– И тебе даже не интересно?

– Я же сказала: на ней нет ничего такого, чего я могу стыдиться!

– Уверена? – протягивает ехидно.

Вот теперь уже не уверена.

– Готова к тому, чтобы уже завтра вся школа и не только, накручивала счётчик просмотров на залитое в интернет видео с Лизой Багряновой в главной роли?

– У тебя не может быть ничего позорного на меня! Откуда?!

– Из достоверного источника.

– Тогда скажи, что там!

– Зачем мне это? – фыркает, рождая во мне всё большую неуверенность. Кивает назад: – Садись, сказал.

Качаю головой и делаю ещё шаг назад.

– Чей это мотоцикл? У тебя даже прав ещё нет.

– И что?.. Думаешь, все, у кого есть права, водить умеют? – усмехается. – Садись. Время тикает.

– Для чего ты это делаешь?..

– Главное правило… Лиза: не задавать вопросов, на которые не получишь ответов. Твоё дело – выполнить пять заданий полученных от меня и… и всё, – простодушно пожимает плечами. – И можешь валить на хрен. Ну и как бонус – одно желание. Любое, но игры не касающееся. Трёп – запрещён. Решишь почесать языком и будь уверена, я сразу об этом узнаю, и… будь уверена, уже через час твоё видео будет в топе просмотров во всех соцсетях.

Лжёт. Уверена – лжёт! Нет у него и быть не может на меня чего-то настолько ужасного!

– Да что с тобой такое? – всё ещё с трудом верю, что передо мной тот самый Макс Яроцкий, на которого я так любила засматриваться. Где доброта, порядочность, улыбка и теплота в глазах? Куда оно всё делось?

– Мне всё равно, – повторяю с презрением. – Делай с этим видео, что хочешь.

– Очень зря, – фары включаются, и по стадиону проносится рёв мотора. – Если подумать, я мог бы ответить на парочку твоих вопросов.

– Мог бы? – усмехаюсь.

– Да. Сделай всё, что от тебя будет требоваться, и получишь свои ответы. Даю слово.

– Ты знаешь, кто сделал это с Полиной?

– Знаю ли я, кто трахнул твою сестру? – кривая улыбка светится в ночи. – Понятное дело – знаю. Скажу, если пройдёшь игру. Обещаю… Лиза.

– Зачем тебе всё это? Жить скучно?

– И даже на эти малоприятные вопросы отвечу, если всё пройдёт, как надо.

– И кто будет судить меня? Твоя девушка? – выплёвываю ядовито.

Не отвечает. Лишь бродит взглядом по моему телу.

– Что на флэшке?

– А говоришь, что не интересно, – иронично вздыхает. – Прыгай на байк. Прокатимся.

– Только не с тобой.

– А кто-то ещё предлагал?

Ненавижу его. Вот сейчас поняла это так ясно – ненавижу Макса Яроцкого.

– Последний шанс, – улыбается гнусно. – Прыгаешь и ты в игре. Нет, и завтра смотри себя на ютубе.

Кусаю губу так сильно, что чувствую привкус крови на языке. Делаю шажок вперёд и тут же назад. Мнусь на месте, решение принять не могу, пока Макс наблюдает за мной с нескрываемым садистским удовольствием.

– Я не могу, – говорю тихо.

– Я давал тебе это шанс, – газует.

– Подожди! Я… я правда не могу. Я не могу сесть на байк!

– Почему? – склоняет голову набок. – Боишься? Давай! Обещаю: задания будут вполне выполнимыми. Это всего лишь развлечение.

– Я не хочу в этом участвовать.

– Ты уже… участвуешь. Решается лишь то, как скоро эта игра закончится: завтра утром, или немного позже. Что?.. Тебе не интересно, кто сделал это с твоей сестрой?.. Она ведь не скажет – сама знаешь. Ей и так кайфово.

В тупик загоняет.

– Где гарантии, что после игры компромат не всплывёт?

– О, так собственная судьба нашу девочку всё же волнует…

– Не вижу ничего смешного!

Ухмыляется, достаёт из внутреннего кармана пачку сигарет и закуривает.

Делаю ещё шаг назад, как только чувствую запах дыма.

– Что ж вы все такие правильные-то? – фыркает с отвращением. – Такие правильные, идеальные, что собственного дерьма не замечаете…

– Что Я тебе сделала?

– Мне? – удивлённо вскидывает брови и делает новую затяжку. – Да ничего, по сути.

– Тогда почему я? Мы… мы с тобой даже не общались толком. Не были друзьями никогда, просто… одноклассниками. Ты даже не замечал меня. Так что изменилось? Почему сейчас я стала тебе интересна?

Делает последнюю затяжку и отправляет не потушенную сигарету в полёт к футбольным воротам. Тяжело вздыхает, глушит двигатель и запускает руки в карманы куртки.

– Мне надоело, – даже не смотрит в мою сторону. – Больше повторять не буду. Либо садишься, либо в школу завтра советую не приходить.