Цитаты из книги «Терапия пустого усилия. Когнитивно-ориентированный подход к быстрому облегчению душевной боли»

можно задать мощный вектор по направлению к жизни без бессмысленной и изнурительной тирании иллюзорного самоконтроля.

Ментальное отвлечение от страха или попытки подавить его тоже являются избеганием. Прекращение избегания (в том числе и ментального) разрывает неправильный рефлекс: появляется опыт того, что дискомфорт уходит и без избегания, если только его выдержать определенное время.

Отсутствие пустых усилий ни в коем случае не означает безразличия или потери энергии. Оно означает только естественное, само собой возникающее отступление перед тем, что выше и сильнее тебя. Смирение в этом смысле – однозначно позитивное чувство. Человек смиряется здесь не со своим состоянием, а только со своей неспособностью справиться с ним прямым усилием воли. Только с этим. И такое смирение, поэтому, никак не приводит к «опусканию рук». Напротив, высвобождается энергия для борьбы с собственным недугом, но только другими, окольными способами, не прямым усилием воли, а путем реально возможной активности.

Практически, можно следовать следующему правилу: чем больше у человека смирения со своим состоянием, чем больше он воспринимает свое расстройство настроения как судьбу, как нечто вроде физического недуга, чем меньше он ругает себя за неспособность здесь и сейчас начать чувствовать по–другому, тем менее вероятность найти в его переживаниях пустое усилие. И наоборот. Но эти вещи, разумеется, не всегда лежат на поверхности. Их надо раскапывать в клинико-диагностических беседах. В общем, ищите пустые усилия у тех пациентов, у которых не получается переносить свое тягостное состояние без раздражения на себя самого.

надежда на собственные силы тогда, когда этих сил в действительности нет, не помогает, а откровенно вредит. Создает безысходное, изматывающее душевное напряжение, поскольку держит человека в тисках пустого усилия.

На втором шаге мы задаем пациенту наводящие вопросы типа: «Что вы делаете для того, чтобы справиться со своей тревогой (апатией подавленностью, и т.д.)?»; «Боретесь ли Вы со своим состоянием, и если боретесь, то как?»; «Как Вы думаете, в Вашей власти это как-то контролировать?»; «Стремитесь ли Вы подавить свою тоску или тревогу?», «Пытаетесь ли Вы сдерживать негативные мысли или эмоции?», «Пытаетесь ли Вы отвлечься от неприятных переживаний?» и т.п.

невозможными, отрицательная эмоция теряет смысл, теряет свое назначение, становится ненужной организму. И сдувается.

На первый взгляд это нелепость: как, я же признаюсь в своем бессилии, я ничего не могу сделать, а негативные внешние обстоятельства никак не меняются. Но чернота, тем не менее, рассеивается. Это происходит потому, что биологический смысл негативных эмоций состоит в том, чтобы подвигать нас на действия, стимулировать нас к определенной активности. Если эти действия оказываются

Если пациент затрудняется назвать свою эмоцию, можно попробовать воспользоваться нейтральным словом «напряжение». В конце концов, любая негативная эмоция представляет собой психическое напряжение. Если такое общее понятие нас в дальнейшем запутает, всегда можно будет вернуться к более подробной квалификации эмоций.

ни в коем случае вас не должно смутить утверждение пациента вроде этого: « Да, но, все же, со мной так бывало: думаешь о чем-то, думаешь, и что-нибудь придумываешь». Конечно, так бывает. И со мной тоже так бывает. Но, когда бывает именно так, этот поиск решения проходит по–другому. Тогда в нем нет безысходности, ощущения тупика. Там нет «пойди туда, не знаю куда». Нет тогда избыточных переживаний по этому поводу, нет надрыва, нет воспаленности. Такой поиск – это творческий процесс. Это поток, в котором вы плывете по течению, он несет Вас, пускай медленно, но несет. А здесь, продолжая эту метафору, пациент скорее сам вынужден двигать воду, или точнее отчаянно барахтаться в какой-то вязкой и тянущей ко дну жидкости…