Я уже в том возрасте, когда улыбаюсь не для флирта, а для того, чтобы проверить, нет ли у меня микроинсульта.
Тема инсульта для изложения, а тем более юмора, конечно, очень сложная – большинство не поймут. Или поймут, да не так, а потом ещё сделают тебя козлом отпущения и обидятся. Да и вообще насмешек и улыбок она просто не приемлет. А вот о том, что иногда творится вокруг этой страшной болезни, которая не имеет ни возраста, ни пола, ни расы, ни территории и которая часто приводит к инвалидности и летальному исходу, рассказать можно и даже нужно.
Егоров Иван Петрович был человеком уже не молодым. За плечами висел груз продолжительной работы на металлургическом комбинате. Среди передовиков производства его фотография всегда висела на Доске почёта, а слава о трудовых подвигах передавалась из уст в уста многих, если не каждого.
Пришло время. Сердце Ивана Петровича стало работать с перебоями. Он зачастил в кардиоцентр, сделал коронарное шунтирование, поездил по санаториям, в итоге его с почестями отправили на пенсию. Но отдыхать по-настоящему Иван Петрович, к сожалению, не научился. Не ограниченный во времени, он оборудовал в гараже мастерскую, где всякий раз занимался слесарным, токарным и плотницким делом, которого в доме хватало с избытком, не ленился взяться за лопату, грабли, веник, повозиться с живностью, всегда и во всём был на подхвате у супруги. Вечерами, как правило, выходил во двор, где под свет переноски допоздна играл с соседями в нарды, домино, карты. К спиртному, даже лёгкому, относился с осторожностью, а запах табака не переносил на дух. В общем, не характеристика, а идеальный образец для подражания.
К своей супруге Иван Петрович всегда обращался уважительно – Даша, Дашенька, Душа; по делу – мать, а в случаях, когда отношения терпели фиаско, то официально – по имени-отчеству – Дарья Васильевна. В свою очередь, она тоже хорошо знала своего Ивана, Ваню, Ванюшу, а при детях и внуках – отца и никогда не таила на него обиду. Наоборот, поступала всегда умно и тактично, как и положено истинной хранительнице очага, чтобы из искры не возгорелось пламя и не дай бог не случился пожар. Поэтому в семье, за редким исключением, царила идиллия.
Но здоровье, как известно, никакими кренделями в сети не заманишь и на поток уважения к себе не поставишь.
Здесь нужны более радикальные меры: строгое соблюдение режима, здоровый образ жизни, диета, медикаментозная терапия. А с этим у Егоровых-старших порой случались нелады, причём с нежелательными последствиями.
– Ва-а-а-нь! – скорее почувствовал чем услышал протяжный зов своей супруги Иван Петрович.
– Чего тебе? – отозвался голос из мастерской.
В дверном проёме гаража появилась приодетая Дарья Васильевна с пакетом в руках.
– Ты далёко это собралась, душа моя?
– Детки вечером будут. Схожу в магазин. Куплю что-нибудь вкусненькое на стол.
– Ну иди, а я с железяками ещё повожусь.
– Нет, Ваня, выводи машину. Соседка по даче звонила. Сегодня воду на полив обещали дать. Ещё огурцы и помидоры в рост пошли, клубника, малина поспели, как бы вперёд нас урожай не собрали.
– Да, сейчас всего можно ожидать. Найдутся «добрые» люди.
Иван спустил на лоб фуражку и почесал затылок.
– А витаминов самим позарез хочется, и малышня тоже… как пчёлы на мёд, – добавил он и по-стариковски стал вылезать из смотровой ямы.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Дарья Васильевна. – Тогда я побежала. Пока. Только не задерживайся.
Но, не ступив и шагу, обернулась, беспокойно посмотрела супругу в глаза и, вздохнув, добавила:
– Будь осторожнее, милый, возраст уже не тот. Если что – позвони.
За рулём Ивана Петровича обычно мучила жажда – отголосок появившегося у него с годами диабета, а потому при езде на машине он всегда старался придерживать коней, чтобы не наделать глупостей. Вот и в этот раз он ехал спокойно, в рамках, допустимых правилами дорожного движения: «стоп», «кирпич», «сплошная», «зебра», «спящий полицейский». Примерно в двадцати километрах от города, в лесополосе, шоссейка делала затейливый изгиб на просёлочную дорогу в сторону дачного посёлка. Перед поворотом Иван Петрович, как положено, слегка притормозил, плавно вырулил в нужном направлении и, немного проехав, почувствовал острое жжение в области груди. Перед глазами всё поплыло, голова закружилась, руки-ноги перестали слушаться. Из последних сил он дотянулся до ключа, повернул его в замке зажигания и беспомощно обмяк. Машина заскрежетала, пару раз чихнула и встала как вкопанная. До людей оставалось совсем немного – каких-то три-четыре километра.
– Вот и добрался, – рассуждал он, неподвижно всматриваясь через лобовое стекло в синеву неба.
Рядом пролетела машина, вторая, третья, прошла какая-то женщина с ведром, даже не посмотрев в его сторону. Почуяв чужую беду, где-то дружно залаяли собаки.
– Лю-ди! Че-ло-ве-ки! Что ж вы такие равнодушные? – надрывно кричал он, но его никто не слышал, потому что безмолвие губ заглушало их сердца. Перед глазами чередой проплывали родной завод, проходная, станки, церковь у дома, его любимая Даша с детьми… Годы закружились, понеслись в какую-то даль, и всё стихло, на душе стало тепло и спокойно. Последнее, что пришло в голову перед тем, как сознание помутнело, – слова из песни: «Я люблю тебя, жизнь…»
Действительно, порой человеку хватает одних мгновений, чтобы оценить своё «Я» и, не раздумывая, пойти на риск. А что прикажете делать с безразличными людьми, этакими пофигистами, которым всё по барабану? Мудрец, пожалуй, предложил бы так:
– Один докучливый мальчик жил с барабаном – стучал в него везде и всюду, и ни одно из увещеваний взрослых на него не действовало, хоть уши затыкай. Тогда ему дали молоток в руки и спросили: «Интересно, а что же там внутри»? С тех пор инструмент опостылевшего звука исчез навсегда.
Всё простое гениально, всё гениальное просто! Не правда ли?
Дарья Васильевна битый час слонялась по комнатам в ожидании мужа. Стол, ужин готовы, а его всё нет и нет.
– Ой, как бы беда не приключилась, – переживала она и через каждые пять минут поглядывала на часы.
Позвонил сын Виктор и поинтересовался:
– Ма-а-а-м! Как вы там? С собой что-нибудь прихватить?
– Витя, сынок! С отцом нелады. Уже далеко за полдень, а его всё нет, с дачи не вернулся. Что делать, прямо не знаю, – плакала она в трубку.
– Ты, мам, истерику-то попридержи, нечего человека заранее хоронить. Сейчас такси поймаю и съезжу. Разберёмся.
Виктор выскочил из дома, на ходу застёгивая рубашку, остановил первую попавшуюся машину и прокричал:
– Шеф, на дачи надо, срочно, плачу по двойному тарифу.
– Садись, – кивнул водитель, и машина сорвалась с места. Буквально в метрах от поворота стояла машина отца.
Виктор увидел её ещё раньше за редкими деревьями лесополосы, сердце его сжалось от страха и предчувствия непоправимого. Он подбежал к машине и дёрнул за ручку, но дверь была предусмотрительно закрыта на защёлку.
– Вот чёрт, тоже мне педант нашёлся, когда не надо, – в сердцах обронил он и продолжил сильными рывками взламывать дверь.
В какой-то момент дверь поддалась и открылась. На сиденье полулежал Иван Петрович и растерянно смотрел на своего сына. Его искаженное лицо и невнятная речь молили о помощи.
– Живой, батяня? – первое, чем поинтересовался Виктор, нежно взял его в свои сильные молодые руки, перенёс на заднее сиденье, сел за руль и уже без правил на всех парусах помчался в больницу…
Прозвенело утро обычного декабрьского дня. Для Артёма, человека в возрасте, но не старого, оно поначалу не предвещало никакой беды. Он машинально нажал кнопку вибрирующего будильника, повалялся ещё некоторое время в тёплой кровати и встал. Впереди его ждало много дел, откладывать в долгий ящик которые было нельзя.
На улице пахло прохладной оттепелью. Сосед Гриша – уважительно «дядя Гриша», – осторожно ступая по натоптанной в снегу дорожке, медленно брёл к своему подъезду. В какой-то момент он остановился у дерева, опёрся об него и, задыхаясь, схватился за сердце.
– Что с вами, дядя Гриша? Плохо? – поинтересовался Артём.
Дядя Гриша ничего не ответил, только устало поморщился и стал усиленно массировать грудь. К ним подошла соседка и закудахтала о чём-то своём, скорее всего, бабьем.
– Может быть, скорую вызвать? – продолжал настаивать Артём, не обращая ни на кого внимание.
Он хотел было уже бежать к ближайшему таксофону, что за углом, и звонить в «03», как произошло то, чего никто не ожидал. Ноги дяди Гриши резко подкосились, он сделал глубокий вдох, захрипел и рухнул на землю. Искажённое лицо, похожая на мычание речь и судороги, охватившие тело, говорили за себя – душа покидает его.
К дяде Грише откуда-то подлетела супруга и бросилась на его распластавшееся тело. Убитая горем, она была на грани обморока.
Артём заметался в растерянности. «Что делать, что делать? – искрила мысль в его голове. Он бегал как заведённый и неистово искал выход из тупика. – Ну конечно же, надо срочно обратиться в поликлинику, там врачи, специалисты, они знают, они обязаны знать, они помогут».
Артём бросился через дорогу в поликлинику. Перепрыгивая через две ступеньки, он пробежал по трём этажам здания, бесцеремонно врывался в каждый кабинет и взывал к помощи всех, кто был в белых халатах. Но в ответ слышал только чёрствость, непонимание и безразличие: «Я занят», «Вам в соседний кабинет», «Мы другого профиля», «Перерыв» и т. д. В общем, никто из врачей на беду не откликнулся и свой зад с насиженного места не поднял. «А зачем?» – расползалось по многочисленным кабинетам. Отвечать непонятно за что – пустое и рискованное дело. Так можно и по шапке получить. Вот если бы это касалось их персонально, то совсем другое дело.
Сам не свой Артём снова вернулся на место происшествия и только тогда понял, что от увиденного, услышанного и пережитого сам поймал инсульт – его шея непомерно вздулась, рот искривился, речь замямлила, левая сторона тела практически не слушалась.
Скорая помощь приехала только через полчаса и вести труп в морг категорически отказалась:
– Вызывайте спецтранспорт или доставляйте тело сами. Только не забудьте сначала оповестить следователей, без них справку о смерти вам никто не даст, – констатировали врачи, сели в машину и уехали.
Весть о смерти дяди Гриши молнией разлетелась по дому, да что дому – кварталу. Даже некоторые врачи поликлиники, которые ещё не совсем потеряли совесть, увидев из окна скорую, вышли на улицу. Но эти маски-шоу теперь уже были ни к чему. Человек безвозвратно ушёл из жизни, и никакими увещеваниями, толками, пересудами, охами-вздохами его было не вернуть. А вот вовремя попытаться помочь, пусть даже для видимости, без всякой клятвы Гиппократа, можно и нужно было.
Понурый Артём, тяжело перебирая ногами, поднялся на свой этаж и с трудом нажал кнопку звонка. Дверь открыла Наталья. Увидев перекошенного супруга, она перекрестилась и в сердцах ляпнула:
– Да-а-а! Массовый суицид, и только. Быстро переоденься, сын уже на подлёте, поедем в больницу.
– Подожди, Наташа, мне ещё надо съездить в морг, помочь с оформлением документов. Неудобно получится. Я же обещал.
– Да тебя самого уже пора в морг, посмотри на себя в зеркало. Мне муж нужен, а не то, что сейчас стоит передо мною. Понял? Даже не дёргайся.
Артём ещё раз хотел попытаться возразить, но Виктор уже приехал и в прениях тоже был явно на стороне матери.
О проекте
О подписке