Все трое вышли на улицу. Сиверцев поцеловал жену, щелкнул Настю по носу и забрался в кабину. Махнув рукой на прощание, он уехал.

– Мам, я пойду, – сказала Настя, уже срываясь с места.

– Э, нет, – Сиверцева едва успела удержать дочь за руку. – Побудешь сегодня дома, у нас с тобой есть, чем заняться. Ремонт еще не закончен и в огороде надо поработать.

– Ну, мам, мы с ребятами договорились встретиться.

– Никуда твои ребята не денутся. Завтра увидитесь.

Пока они препирались, к калитке подошел Поковский.

– Добрый день, Наталья Савельевна, – поздоровался доктор. – Ваша дочь? – спросил он, поглядев на девочку.

– Ах, это вы, Айболит, – Сиверцева улыбнулась. – Здравствуйте, Вячеслав Петрович. Да, это Настя.

– Ну, привет, Настя. Чего такая сердитая?

– Это я еще радостная и веселая, – буркнула Настя. – До свидания.

Сказав это, она ушла в дом. Доктор вопросительно взглянул на Сиверцеву. Женщина развела руками.

– Переходный возраст, – шутливо пояснила она.

– Понятно, – Поковский кивнул. – А я, собственно, к вам шел, Наталья Савельевна.

– Ну так проходите в дом, – предложила Сиверцева.

– Да нет, я ненадолго, – отказался доктор. – Так, справиться о здоровье.

– Все в порядке, спасибо.

– Вам уже лучше?

– Да будто и не болела. Все хорошо.

– Вот и славненько. А то тут вот ведь какое дело…

Доктор в нерешительности потеребил подбородок.

– Говорите, говорите, – подбодрила его Сиверцева. – Что у вас случилось?

– Медсестры у меня, знаете ли, молодые, шебутные, резвые…

Сиверцева рассмеялась.

– Вы так говорите, словно сами седовласый старец. Вы ведь тоже совсем не в пожилом возрасте.

– Ну, до старости мне, конечно, далеко, – согласился Поковский, улыбнувшись. – Но я человек серьезный. А этим все бы резвиться. Затеяли возню-беготню прямо в лаборатории. Ну и толкнули стол с образцами. Там и ваш был.

– Какие образцы? – не поняла Сиверцева.

– Образцы крови, – пояснил доктор. – С вашим анализом теперь ничего не получится. И вся моя работа насмарку – половина образцов смешались, вдруг обнаружился необычный тип лимфокинов. Не поймешь теперь, что откуда. Так что, если желаете, можем процедуру повторить. Извините, конечно, что так получилось.

– Ой, да что вы, Вячеслав Петрович! – Сиверцева снова рассмеялась. – Не убивайтесь по пустякам. Ничего в этом такого нет. Ну, не получилось и не надо. Ничего страшного.

– Что ж, как хотите, – доктор пожал плечами. – Тогда всего хорошего.

– Может, все-таки зайдете?

– Нет-нет, спасибо. У меня дела. До свидания.

Ночью Сиверцева долго не могла уснуть. Ее мучила невыносимая духота. Памятуя наказ мужа и несколько встревоженная последними событиями, она закрыла на ночь окно. Но многолетняя привычка сказывалась, было слишком душно. Поворочавшись с боку на бок, она, в конце концов, поднялась и распахнула окно. Ночь дохнула прохладой, легкий ветерок колыхнул занавески. Стало легче. Женщина сбросила рубашку, подставив тело ночной прохладе. Едва забравшись в постель, она тут же уснула и уже не слышала, как откуда-то издалека, от леса, донесся протяжный вой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Она снова была под тем же кустом черемухи. В памяти чернел провал. Она очень смутно помнила события прошлой ночи и абсолютно не помнила, что было днем. И это внушало Ей страх. Она не понимала, что с Ней происходит. И голод, лютый голод по-прежнему терзал Ее. Прошлой ночью Ей так и не удалось насытиться, помешали люди, а что было днем, Она не знала.

Уши уловили далекий вой. Она поняла значение этого тоскливого сигнала. Лесные хищники, порожденные Ее свирепыми предками, уступали Ей свою территорию без боя. Волки признали за Ней силу и право.

Это успокаивало Ее, придавало уверенности. Да, Она была одинока в этом мире, но отнюдь не беззащитна. Ей не было равных по силе и эта свирепая мощь распирала грудь. Одиночество и лютый голод доводили до бешенства. Она уже была уверена, что никогда не найдет свое племя, но теперь, на смену отчаянию, пришла дикая злоба, неукротимая ненависть ко всему живому.

Она вышла из своего укрытия. Голод толкал вперед, на поиски добычи. Едва стоило пошевелиться, как в ближайших дворах залаяли собаки. К ним присоединились другие, замычали коровы, завизжали свиньи. Все они чуяли зверя и, инстинктивно уловив Ее движение, подняли панику, призывая на помощь людей.

В этот раз люди прислушались к их зову. Ее уши уловили человеческие голоса. Жгучая злоба захлестнула Ее, в припадке дикой ярости Она собралась в комок, готовая рвануться вперед и рвать зубами все живое. И все же Ей удалось сдержать себя. Как ни сильна, как ни могуча и свирепа Она была, встречаться с людьми сейчас не стоило.

Она развернулась и гигантскими прыжками помчалась прочь, внушая одним своим присутствием ужас животным, притаившимся за оградами.

Ураганом Она ворвалась в лес. Стремительный бег вселил в Нее какую-то дикую радость, чувство свободы опьянило Ее. Нахлынули знакомые ощущения, словно вспомнился далекий, почти забытый сон. Вот так же когда-то давно упругие ветви хлестали по телу, воздух мчался навстречу, врывался в разгоряченную грудь. Сила, необузданная свирепая сила переполняла Ее. И все живое, издали зачуяв эту злобную лютую мощь, спешило убраться прочь с Ее пути.

Лес кончился внезапно, в ноздри ударил запах человеческого жилья. И вновь нахлынул голод, несколько забытый во время стремительного бега через лес, лютый голод, раздирающий внутренности. Больше сдерживать себя не было сил и Она вошла в деревню. Двигаясь по темным улицам, Она внимательно осматривала каждый дом, прислушиваясь к звукам, запахам, выискивая добычу.

Услышав шаги, Она замерла на месте. Навстречу шел человек. Он пошатывался и распространял вокруг убойную смесь запахов. Человек время от времени что-то орал. В руке он держал палку, которой брякал по заборам и лихо сшибал лопухи, какие мог разглядеть. В одном из домов открылось окно, кто-то грубо окрикнул позднего гуляку. Тот что-то крикнул в ответ, после чего заорал еще громче.

И вдруг человек увидел Ее. У него не было того развитого инстинкта, каким обладали все животные. Он не понял, кто перед ним, видимо, принял Ее за собаку. Неуклюже размахнувшись, он хотел огреть Ее палкой.

Один короткий рывок и мощные челюсти сомкнулись на горле человека. Толчок массивного тела легко опрокинул его на землю. Он не успел даже вскрикнуть, все произошло молниеносно. В следующий миг Ее зубы уже разрывали горячую плоть, спеша утолить голод.

Однако Она быстро утратила интерес к добыче. В ноздри бил неприятный запах, а когда зубы разорвали желудок Ее чуть не вывернуло, незадолго до смерти человек наглотался какой-то дряни. Несмотря на неутоленный голод, Ей пришлось бросить свою жертву.

Она устремилась вперед, в глубь деревни. Теперь Она знала, что ищет. Люди, вот кто избавит Ее от голода, постоянно терзающего внутренности. Это самая легкая добыча. Они не чувствуют Ее, не поднимают панику. Их можно бить внезапно, без шума. Она начала охоту.

Ей не пришлось долго искать. Свернув на боковую улочку, Она увидела добычу. Это был маленький человечек, ребенок. Он ходил вдоль забора и посвистывал, словно искал и подзывал кого-то. Она остановилась, присматриваясь. Ребенок был один, никто и ничто не могло помешать напасть на него.

На зов ребенка из кустов выбежал неказистый лопоухий щенок. Хозяин присел на корточки, обнял своего питомца и принялся что-то выговаривать щенку назидательным тоном. Из дома мальчишку окрикнул мужской голос. Ребенок ответил и, схватив щенка в охапку, начал подниматься.

Она рванулась вперед. Несмотря на крупные размеры, Она двигалась абсолютно бесшумно, легко и стремительно. Человечек стоял спиной к Ней, он не видел и не слышал надвигавшейся сзади опасности. Ей хватило бы нескольких мгновений, чтобы схватить намеченную жертву в зубы и умчаться в лес, а уж там-то никто не помешает Ей насытиться.

Она уже была совсем рядом, когда щенок вдруг взбрыкнул и вырвался из рук хозяина. Он почувствовал Ее. Уставившись на грозного хищника, щенок замер на месте, не в силах пошевелиться от страха. Человечек снова нагнулся к своему питомцу. Видимо, странное поведение щенка заставило его обернуться. И он увидел Ее. Их глаза встретились.

До желанной добычи оставался всего лишь прыжок. Но Она не смогла его сделать. Что-то удержало Ее. Она стояла, глядя в глаза жертве, готовая рвануться вперед и не могла двинуться. Она не чувствовала жалости к этим двум беззащитным существам и все же не могла заставить себя сделать этот единственный прыжок.

Вдруг мальчишка закричал. Утихнувшая было ярость вспыхнула с новой силой, Она собралась в тугой комок, подобно сжатой пружине. Но в доме хлопнула дверь, скрипнула калитка, сзади почувствовалось движение.

Она развернулась. Сзади подбегал человек, занося над головой топор. И это, неожиданно для Нее самой, вдруг вызвало в Ней дикий страх. Примитивное оружие в руках человека вдруг напомнило Ей что-то жуткое, давно забытый ужас. Но злоба подавила страх. Ее челюсти перехватили руку человека с опускающимся топором. Один рывок и человек отлетел на другую сторону улицы, с треском влепившись в забор.

Завыли собаки, в домах захлопали двери, послышались голоса людей. Она поняла, охота не удалась. Мощными прыжками Она помчалась к лесу. Вдогонку хлопнул выстрел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В этот день подъем в семье Сиверцевых произошел довольно поздно. И мать, и дочь пролежали в постелях почти до полудня. Утро выдалось пасмурное, погода как раз такая, при которой лучше всего спится.

После позднего завтрака мать отправилась в магазин, Настя осталась одна. Она была немного удивлена тем, что Егорка сегодня не пришел. Обычно приятель появлялся ни свет, ни заря. Хотя, после вчерашнего похода в лес, дядя Степан вполне мог посадить племянника под домашний арест.

Но только девочка о нем вспомнила, как Егорка тут же появился. Вид у приятеля был удрученный, можно было подумать, что жизнь ему не мила. За ним следовала Оксанка.

– Привет! – поздоровалась Настя.

– Здорово, – нерадостно отозвался Егорка.

– Ты чего такой хмурый? – удивилась Настя.

– Его дядя Степан в лес не пустил, вот он и злится, – пояснила Оксанка.

– А чего ты в лесу забыл? Вчера не хватило, что ли?

Егорка удивленно взглянул на подружку.

– Да ты чего? Ничего не знаешь, что ли?

– А что я должна знать?

– Ну вы, городские, даете! Тут такие дела творятся, а они дрыхнут себе спокойненько!

– Да ты объясни толком-то, что случилось?

– Ночью рыжеухий в Озерки заходил, – вместо Егорки принялась рассказывать Оксанка. – Мужика одного загрыз насмерть, тракториста. Он пьяный из гостей возвращался. А потом еще на один дом напал, другому мужику руку отгрыз.

– Да не сочиняй уж, – проворчал Егорка. – Не отгрыз, а сломал челюстями.

– Это все равно, мог бы и откусить. Ух и переполох там был. А с утра все мужики, наши и озерковские, в лес пошли, на рыжеухого облаву делать. Председатель бегал, ругался, требовал, чтобы все на работу шли, только его никто не послушал. Еще с двух деревень мужики тоже в лес пошли. И из леспромхоза тоже. И участковый со всеми пошел. А его вот дядя Степан не отпустил.

– Почему?

– Он за вчерашний-то поход чуть ремня не получил, – хохотнула Оксанка. – И вообще мал еще.

– Да уж постарше тебя, – буркнул Егорка.

Со стороны леса послышались слабые хлопки выстрелов.

– Волка подняли, – сказал Егорка. – Далеко забрались мужики, выстрелов почти не слыхать.

– Может, на речку пойдем, – предложила Настя.

– Чего там делать-то? – спросил Егорка. – Купаться сегодня холодно.

– Ну, просто погуляем.

– Он сейчас кроме облавы ни о чем думать не может, – ехидно сказала Оксанка.

Скрипнула калитка, домой вернулась мать Насти.

– Куда это вы собрались? Сегодня никаких шатаний!

– Мы ненадолго, мам.

– Никаких «ненадолго». И вы, ребята, по домам идите. Сейчас в магазине такой жути наслушалась. Все, без разговоров! Вот поймают этого рыжеухого, тогда и нагуляетесь.

Ребятам ничего не оставалось, как попрощаться.

Над селом нависла тревожная тишина, которую боялись вспугнуть даже собаки. Почти все мужики, наперекор запрету председателя, отправились в лес. Женщины сидели по домам или, скучковавшись у магазина, вполголоса обсуждали жуткие подробности о нападениях рыжеухого хищника.

Строев остался в селе. Принять участие в облаве ему не позволяла больная нога. К тому же в ночных появлениях хищника для него было слишком много неясностей и старый охотник занялся подробным изучением следов волка-людоеда.

Он никак не мог отделаться от мысли, что волк приходил вовсе не из леса, а совсем с другой стороны. Не пожалев своей хромой ноги, Строев дошел до Озерков. Изучив следы, охотник пришел к выводу, что ночью там побывал тот же самый зверь, который учинил накануне резню в хлеву Цыбиных. Однако следы людоеда, как и в прошлый раз, начинались и заканчивались в Огнево, в районе церкви. Далее проследить путь хищника не представлялось возможным, место было слишком оживленное и, как правило, все ночные следы с утра затаптывались. Но логично было бы предположить, что рыжеухий волк приходил из-за реки. Непонятно было лишь, где он мог скрываться днем в полях.

Впервые Строев начал испытывать страх перед зверем. Если хищник действительно скрывался в полях, не пугаясь работающей техники и большого количества людей, это был опасный противник. Все свидетельствовало о незаурядном уме волка, его коварстве, силе, злобности и полной уверенности в собственной безнаказанности. Изучив следы, оставленные волком в Озерках, Строев установил, что после нападения на тракториста, зверь долго кружил по деревне. Он не предпринимал попыток напасть на домашний скот, как накануне, словно, вкусив человеческой крови, искал новую жертву среди людей. И это пугало. Старый охотник был уверен, что теперь рыжеухий стал людоедом. В следующий свой приход он будет охотиться именно на людей.

Облазив всю округу, Строев направился к председателю, поделиться своими соображениями.

Днем приехал Сиверцев. За обедом жена рассказала ему последние новости. Выслушав ее, Сиверцев задумчиво произнес:

– Да-а, жить здесь становится опасно. Ничего подобного я даже от стариков никогда не слышал.

Поглядев на дочь, он сказал:

– Вот что, Настя. Отправим-ка мы тебя, пожалуй, к деду с бабкой. Отдохнешь там, пока здесь все не утрясется. Каникулы вам, похоже, продлят нынче.

– На море! Вот здорово! – обрадовалась Настя. – А можно, Егорка со мной поедет?

– Почему бы и нет. Если Степан Васильевич возражать не будет, то пожалуйста.

– Да не будет, чего там! А когда поедем?

– Попробуем завтра с утра и отправиться. Еще бы маму твою уговорить с тобой поехать.

– Исключено! – Сиверцева помахала пальцем перед носом мужа. – Чтобы ты тут один остался, без присмотра? Даже не думай!

Муж вздохнул.

– Ну вот как с вами, женщинами, бороться? Так вот и попадаем под ваш каблук – раз уступим, второй. Ладно, сейчас съезжу к себе на базу, договорюсь на завтра, а к вечеру вернусь. Не скучайте.

Не теряя времени, Сиверцев отправился в леспромхоз. По пути он заехал к Строеву, рассказал о своем решении. Тот не стал возражать и согласился отправить Егорку вместе с Настей. Его самого беспокоила обстановка и он предпочел бы, чтобы предприимчивый племянник находился подальше, в безопасности. Строев разговаривал с председателем, тот не воспринял предостережение старого охотника серьезно. А Строев был уверен, что впереди еще много жертв, рыжеухий людоед прольет немало крови.

Вернулся Сиверцев поздним вечером, когда солнце уже закатилось за верхушки сосен. На площади перед правлением стоял трактор с прицепом, возле толпился народ. Сиверцев притормозил. Выпрыгнув из кабины своего лесовоза, он подошел к толпе.

– По какому поводу кучкуемся? – спросил он.

Оказавшийся рядом Борька-гармонист пояснил:

– Да вон, охотнички своими трофеями хвастают.

В прицепе рядком лежали трупы пяти крупных волков. Цыбин, перепоясанный патронташем, стоял рядом и рассказывал:

– Далеко хоронятся, заразы! Километров десять вглубь протопали, пока первого подняли. А вроде постоянно поблизости бродили. Ну, ниче, надежно гадов обложили, всех изведем.

– А где же остальные? – спросил председатель, оглядев немногочисленных охотников. – Где Михеев?

– Там заночевали. Чего туда-сюда мотаться? Завтра спозаранку снова начнем.

Сергеев нахмурился.

– Облава на рыжеухого уже превращается в несанкционированный отстрел. И долго это будет продолжаться?

– Так ить, пока не изведем сучье племя.

– А работать кто будет? Передай, чтобы завтра все бригадиры к восьми у меня были.

Цыбин пожал плечами.

– Передать, оно, конечно, можно. Да только, блин, пока серых не изведем ни дела, ни работы не будет. Не вернутся мужики раньше времени.

– А кто ж село-то ночью охранять будет? – спросила одна из женщин в толпе. – Мужики все в лесу.

– Не боись, Нюра, – успокоил ее Цыбин. – Сегодня можешь спать спокойно. За флажки серые не сунутся.

– Как знать, – пробормотал Строев.

Хромая, он пробился к прицепу и, скептически осмотрев трофеи, пренебрежительно заметил:

– Мелочь. Рыжеухого-то нет.

– Ниче, Василич, дай срок и его словим.

– Ну-ну, – пробормотал Строев.

Повернувшись к председателю, он сказал:

– А патрули на ночь ты все-таки организуй.

– Разберемся, – ответил Сергеев.

– Ну-ну, – снова пробормотал Строев.

Повернувшись, он пошел прочь. Сиверцев догнал его.

– Что думаешь, дядя Степан?

– Он придет, – уверенно сказал Строев. – Рыжеухий – людоед, никакие флажки его не остановят. Да и не из леса он вовсе приходит. Его логово где-то совсем в другом месте, возможно, за рекой. И вообще, Коля, что-то странное происходит. Волки отошли в глубь леса. Причем, совсем недавно. Если они уступили территорию рыжеухому, то почему только сейчас? Ведь рыжеухий уже давно живет здесь и часто его видели с другими волками, он вожак стаи. Ночью же он всегда ходит один. Непонятно все это. Ты на ночь все двери запереть не забудь и карабин под рукой держи.

Под утро Сиверцев проснулся от холода.

– Ну, Наташка, опять окно раскрыла, – проворчал он.

Повернувшись, он увидел, что жены рядом нет. Окно действительно было раскрыто.

– Наташка! – позвал Сиверцев. – Жена!

Никто не отозвался. Подождав некоторое время, Сиверцев поднялся с постели и отправился на поиски супруги. В нынешнее тревожное время даже пробежка по нужде, могла обернуться трагедией, поэтому отсутствие жены очень его обеспокоило. У лестницы он столкнулся с дочерью.

– А ты чего бродишь? – спросил он.

– Не спится, – ответила Настя. – За окнами кто-то ходит.

– Кто там может ходить? Это дружинники, наверное. Иди спи.

– А ты чего кричал? – спросила Настя.

– Ты мать не видела? – вопросом ответил Сиверцев.

Настя удивленно посмотрела на отца. Тот махнул рукой.

– Ладно, иди спать.

Обойдя дом и двор, Сиверцев вернулся в спальню. Жена спала, как ни в чем ни бывало. Сиверцев озадаченно почесал в затылке, закрыл окно и тоже лег спать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

От этого можно было сойти с ума. Все повторялось вновь и вновь. Она снова была под тем же кустом черемухи. Снова голод и одиночество. И в памяти снова чернел провал.

Она сжалась в комок, пытаясь спрятать голову в землю, уйти от жестокой реальности. Но бесполезно.

Вспомнились события прошлой ночи, тот топор в руках человека, что вдруг вызвал у Нее краткий миг страха. В душе родилось смутное подозрение, что именно людям Она обязана своим одиночеством, именно они извели всех Ее сородичей и они пытались уничтожить Ее самою. И это открытие вызвало прилив дикой ярости, желание жестоко мстить.