Волки заволновались, шерсть на их загривках вздыбилась. Этот вой сказал им о многом. Она действительно была им чужой и в Ее голосе явно слышалась угроза всему живому, и им в том числе. Перед ними стоял лютый хищник, которому нет равных по силе и злобности. Волки попятились вглубь леса, поджав хвосты. Они опасались поворачиваться к Ней спиной. Лишь скрывшись от Ее глаз под защитой густых зарослей, волки развернулись и бегом бросились в чащу. Их гордый вожак ушел последним.

Она тряхнула головой и повернула обратно в село. Улицы по-прежнему были пустынны. И все так же по-прежнему откуда-то издалека доносился гомон множества человеческих голосов.

Вдруг откуда-то из подворотни навстречу Ей с громким лаем выкатилась собака. Псина, видно, была еще слишком молода и не придала значения тому, что уже давно учуяли другие. Что ж, дворняга мгновенно поплатилась за свою безрассудную храбрость.

Мощным рывком Она бросила вперед свое массивное тело. Собака лишь успела коротко взвизгнуть, крепкие челюсти сомкнулись на ее горле.

Вкус крови опьянил Ее. Прижав жертву лапой к земле, обезумев от раздирающего брюхо голода, Она рвала кусками теплую плоть, спеша насытить желудок.

Но голод, лютый голод по-прежнему терзал Ее. Он словно пришел из глубины веков и настойчиво требовал крови. От глупой псины уже остались лишь хвост да раздробленный череп, а спазмы все так же скручивали брюхо. Нутро горело, все Ее существо требовало крови.

И Она решилась. Перемахнув через ближайшую ограду, она взобралась на крышу хлева. Изнутри слышалось тревожное мычание и повизгивание. Обитатели хлева переполошились, почуяв, что свирепый хищник ломится к ним.

Запах живой плоти пьянил, а незатухающее чувство голода сводило с ума и придавало упорства и сил. Словно обезумев, Она яростно разбрасывала солому с крыши овина, скребла когтями, пытаясь вырвать доски, даже пробовала прогрызть их зубами. Она металась по крыше в поисках лазейки. Наконец, в одном месте подгнившие доски не выдержали тяжести Ее массивного тела и Она рухнула вниз.

Даже не дав себе отдышаться, Она вскочила на ноги. Рванув зубами попавшуюся под ноги свинью, Она заглотила теплый сочный кусок, даже не прожевав. Тут же одним ударом лапы перебив хребет козе, Она метнулась дальше, к стойлу. Мощный прыжок, и клыки вонзились в шею коровы. Толчок был столь сильным, что животное упало, подломив под себя передние ноги. Жалобно мыча, корова трясла головой, пытаясь рогами сбросить хищника.

Она раздирала еще живую плоть, спеша утолить голод, избавиться, наконец, от жутких спазмов. А ненасытное брюхо требовало еще и еще.

Она совсем обезумела от пьянящего вкуса крови и все же вовремя услышала человеческие голоса. Люди услышали призыв своих питомцев и пришли им на помощь. К встрече с ними Она еще была не готова. Пора было уходить.

Когда ворота хлева распахнулись и появились несколько человек с фонарями, Она молнией метнулась вперед. Сбив кого-то с ног, Она скрылась во тьме.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Егор прибежал спозаранку.

– Настя, пошли! – крикнул он, брякнув в окно.

Открыв створку, Настя выглянула наружу. Сонно моргая, она с недоумением спросила:

– Что случилось?

– Что, что, – передразнил приятель, – Тут такие дела творятся, а ты дрыхнешь! Одевайся скорее!

– Да что случилось-то? Скажи толком.

– Ночью рыжеухий в селе лютовал! В дом забрался! Там сейчас все на сход собрались, решают, что делать!

Это действительно было событие. До сих пор пресловутый рыжеухий хищник совершал набеги только на колхозные фермы и выпасы, в дома он не совался. Настя быстро оделась и выпрыгнула в окно. Проснувшаяся мать, выглянув на улицу, окликнула ее, но ребята уже умчались.

С раннего утра у дома Цыбиных толпился народ. В безветренном воздухе висел густой табачный дым и гомон множества голосов. То и дело слышался отчаянный вопль Марии Цыбиной, хозяйки дома:

– Ведь разорил, ирод! Уничтожил! Всю живность перерезал!

Бабы сочувственно причитали, мужики сокрушенно качали головами. Скуповатых, прижимистых Цыбиных на селе особо не жаловали, были они люди себе на уме, гребли под себя. Но такое несчастье могло случиться с каждым, поэтому никого не оставило равнодушным.

Сам Цыбин, огромный детина с опухшим от ночных возлияний лицом, матерясь чуть не через каждое слово, в десятый раз пересказывал односельчанам происшествие во всех подробностях:

– Мы вон с Петрухой со свадьбы возвращались, блин. Ну, блин, у Верховцевых вчера, ядрена кочерыжка, свадьбу гуляли. Да че, блин, сами же вчера все там были. Ну вот, идем это мы с Петрухой-то, на хрен, домой. Баба моя, блин, тоже где-то сзади там плелась. Мы уж из-за стола-то последними вылезли. Ночь уже была. Да какая, на хрен, ночь, утро уже. Ну скажи, Петро! Короче, темно было. Подходим, значит, а тут, мать-перемать, шум, визг, Чернушка орет благим матом. Мы, блин, колья в руки, я фонарь зажег. Открываем ворота, а там, …твою мать. А оттуда волчара. Меня с ног сшибил и через забор к ядреной фене. А в хлеву кровищи! От всей живности одна курица осталась. Всех перерезал, сволочь. Да ты глянь, глянь, корове всю спину и бока в клочья порвал. И крышу в хлеву всю разворотил. Михеев, блин, сейчас там все осматривает. А че, на хрен, там смотреть-то, …твою мать. Давно, блин, пора облаву сделать, кончить этого рыжеухого.

Со двора вышел участковый милиционер, лейтенант Михеев. Он задумчиво теребил козырек фуражки. Мужики обступили стража порядка.

– Ну, чего там?

– Как чего? – лейтенант пожал плечами. – Известное дело. Волк, он и есть волк. Пришел, увидел, наследил.

– Ты свои прибаутки брось. Тут дело-то серьезное.

– Дело серьезное, – согласился милиционер. – Но, честно говоря, граждане, совсем не в моей компетенции. Поимка диких животных в мои обязанности не входит. Для них статью в уголовном кодексе не предусмотрели.

– Да какая статья, блин! – возопил Цыбин. – Ты власть или не власть?! Ты, ядрена вошь, защищать обязан! Ты закон иль нет?! Нету такого порядка, чтобы честных людей разорять!

Появилась группа мужиков с ружьями, толпа заволновалась. Это были одни из лучших охотников Огнево, опытные, бывалые люди. Они прошли по следу ночного хищника и теперь народ обступил их, желая узнать новые подробности. Следопыты не стали мучить односельчан ожиданием.

– Двое их было. Видать, с подругой приходил. Она его за околицей ждала, на опушке. Тоже здоровая зверюга.

– Дождемся, блин! – снова возопил Цыбин. – Они всей кодлой сюда ворвутся! Сколько раз уж эта сволочь рыжеухая на фермы нападал, на выпасы! Скоро весь скот перережут, а потом, мать их так, за людев примутся. Чего ждем?! Берем стволы и в лес!

– Ты тут подстрекательством не занимайся, – осадил его лейтенант. – Наказуемо. Вон председатель едет, пусть он и решает, что делать.

– Чего тут решать? – загудели мужики. – Цыба дело говорит. За околицу уже выйти страшно!

К дому Цыбиных подкатил председательский «ГАЗик». Едва сам председатель вылез из машины, его окружила толпа. Михеев коротко изложил ситуацию.

– Ну, что, Андреич, отстрел делать пора, – потребовали колхозники. – Совсем серые лютовать начали. Давно уж такого не случалось.

Сергеев наморщил лоб. Он и без мужиков знал, что за последнее время произошло что-то неладное. Популяция волков в округе резко возросла, участились нападения на колхозный скот, теперь вот и до частников серые добрались, во дворы полезли. Районное руководство до сих пор игнорирует эту проблему, за все приходится отдуваться ему, председателю.

А народ волновался.

– Чего молчишь-то, блин! – воззвал к председателю Цыбин. – Облаву, на хрен, давай, отстрел!

– Без санкции руководства, я не могу дать разрешение на отстрел, – сказал председатель.

– Да на хрена нам санкции эти?! – загалдели колхозники. – Не их в задницу кусают. Пока ждать будем, серые вовсю по селу гулять начнут.

– Ладно-ладно! – председатель замахал руками, словно отбиваясь от наседавших на него мужиков. – Уборочная начинается, как закончим, так начнем отстрел.

– А пока пусть серые гуляют, наших детей режут?! – взвизгнула одна из баб.

– Верно! – поддержала толпа. – Почти все целыми днями на полях, в селе одни ребятишки остаются да старики. Случись что, из-за реки и на помощь прибежать не успеем.

– Раньше никак, – ответил Сергеев. – Не можем же мы уборочную срывать. Государство дало план, его надо выполнять.

Опять поднялся шум, колхозники явно остались недовольны решением председателя.

– И все! – отрезал Сергеев. – Предупредите детей, чтоб за околицу не бегали, особенно вечером. Днем здесь есть, кому за порядком следить, – он кивнул на Михеева. – На ночь можем организовать патруль из добровольцев. Хватит разговоров! Давайте все на работу. Рабочий день давно уже начался.

Председатель сел в машину и уехал. Колхозники еще немного пошумели и начали расходиться.

Настя с Егоркой переглянулись.

– Что делать будем? – спросила Настя.

– Пошли к ребятам, – предложил Егорка.

– Да вон они, уже здесь.

И точно, к ним подбежали Оксанка, Санек и Костя со своим «настоящим охотничьим псом».

– Слышали? Видели? – забросала друзей вопросами Оксанка. – Никогда такого не было, да?

– И чего председатель с отстрелом медлит? – недоумевал Костя.

– Чего, чего, – передразнил его Санек. – Думаешь, простое дело такое? Сколько времени займет. А кто на полях работать будет, если все в лес уйдут?

– Айда на мельницу, – предложил Егорка.

– Никаких мельниц, – строго прозвучало сзади.

Ребята обернулись. Перед ними стоял Строев.

– Али не слыхали, что председатель сказал? – сурово продолжал дядя Степан. – За околицу ни ногой. А теперь марш отсюда! И чтоб до сумерек все по домам, до ночи не шляться!

Ребята убежали. Цыбин, увидав Строева, подошел к нему.

– Вот ить, Василич, беда какая приключилася, блин. Совсем рыжеухий озверел.

– А чего ж псина твоя делала? – спросил Строев. – Она ж у тебя здоровая, как теленок.

– Да хрен ее знает! Забилась куда-то, сука, даже не гавкала. Потом только высунулась.

– Ну-ну, – пробормотал Строев и, не прощаясь, захромал прочь.

– А может, это… По стаканчику! – крикнул вслед Цыбин.

Строев, не оборачиваясь, махнул рукой.

– Вот ить, – развел руками Цыбин. – Никому, блин, чужое горе не интересно, мать их так.

Опираясь на свою суковатую палку, Строев задумчиво шагал по дороге. Для него в ночном нападении было много неясного. Прежде всего, необычно, чтобы волки летом нападали на жилища людей. Такое случалось только в голодные зимы, да и то серые хищники не осмеливались так далеко проникать в село. Не давали покоя Строеву и следы, оставленные ночным зверем. Старый опытный охотник увидел то, чего не заметили другие.

Зверь был необычен. Несомненно, в село приходил волк, но какой огромный. Его след был слишком велик и глубок. Да и крыша хлева, пусть и подгнившая, могла проломиться разве что под медведем.

Строев прошелся по следу до самой опушки леса и отметил много странностей. Волк пришел не из леса, во всяком случае, не с этой его стороны. След хищника обрывался на краю села и в лесу больше не повторялся. И на опушке топтался не один волк, они пришли целой стаей и пришли не с ним. Более того, они были напуганы этой встречей. Волки прятались в зарослях, а потом долго пятились, не решаясь подставить зверю спину. Но зачем волки пришли на опушку? Что заставило их летом собраться в стаю? Страх? Или что-то еще? Это было очень странно.

И в селе необычный волк не ограничился нападением на скотину Цыбиных. Строев обнаружил кровавое пятно и клочки шерсти, а поискав по округе, нашел и останки, которые уже успели растащить собаки. Волк загрыз большого пса, но теперь, по обглоданным собаками костям, Строев не мог определить размер его зубов. Следы зверя обрывались в районе церкви, слишком много народа натоптало с утра и проследить дальнейший путь волка стало невозможно.

Строев еще ни разу не встречался с рыжеухим волком, но, судя по всему, если в село приходил именно он, этот зверь был крупный и кровожадный.

Несмотря на запрет, все утро ребята провели на мельнице. Купаться не хотелось, они просто сидели и разговаривали, обсуждая ночное происшествие.

– Дядя Степан говорит, что по свежему следу любого зверя найти можно, – между прочим заметил Егорка.

– Что ж тогда рыжеухого никто не ищет? – с ехидцей спросила Оксанка.

Егор пожал плечами, а Санек сказал:

– Мужикам сейчас некогда. Слышала ведь, председатель никого не отпускает. Дядя Степан мог бы, но он хромой. Кому за рыжеухим идти? Разве что только нам.

Егорке эта мысль неожиданно понравилась.

– А почему бы и нет, – сказал он. – У меня ружье есть.

– Ты серьезно? – спросила Настя.

– Вполне.

– А след-то сможешь взять? – опять с ехидством спросила Оксанка. – Ты ж не собака.

– Собака у нас есть, – сказал Санек, указав на Пушка.

Оксанка расхохоталась.

– Далеко же вас этот волкодав заведет, – сказала она сквозь смех.

Настя тоже не смогла удержаться от смеха, настолько нелепым казался Пушок в роли охотничьей ищейки.

– Ничего смешного, – оскорбился Костя. – Он, если хотите знать, любой след взять может.

– Ну, тогда пошли, – сказал Саня и подтолкнул Егорку. – Ты еще не передумал?

– Айда, – ответил тот, поднимаясь. – Ко мне зайдем, надо ружье взять. Только бы дядя Степан не заметил.

– Идем!

Мальчишки встали вслед за Егоркой.

– Да вы что?! – воскликнула Настя. – Психи, что ли?! Совсем рехнулись?! Немедленно вернитесь!

– Не бойся, – Оксанка махнула рукой. – Никуда эти охотнички не денутся. Потопчутся на опушке и по домам разойдутся. Эта овчарка лопоухая первой в село прибежит.

– Поглядим, – буркнул Егорка и, не желая вступать в дальнейшие пререкания, первым спустился с крыши.

– Дураки они совсем, что ли? – волновалась Настя. – Пропадут ведь, ненормальные.

– Пошли с ними, посмотрим на этих балбесов, – предложила Оксанка. – Все равно заняться больше нечем.

Через двадцать минут все пятеро уже были на опушке леса, там, куда ночью приходили волки.

– Искать надо отсюда, – сказал Егорка.

– Ищи, Пушок, ищи, – принялся уговаривать своего пса Костя.

Тот потянул ребят в чащу, то ли действительно взяв след, то ли только делая вид.

– Не заблудимся? – с опаской спросила Настя, когда лес обступил их со всех сторон.

– Нет, – уверенно ответил Егорка. – Не бойся.

Долгое время ребята кружили по лесу, следуя за собакой. Наконец, когда они оказались на краю болотца и под ногами захлюпало, Саня начал подозревать Пушка в халатности.

– Слушай, твоя собака точно знает, что делает? – спросил он Костю.

Тот пожал плечами.

– Может, вернемся, – предложила Оксанка.

– Испугалась уже, – усмехнулся Санек.

– Вот еще. Просто, чего зря ходить? Охотнички из вас…

– Не нравится, уходи. Никто не держит.

– Да вы посмотрите на этого пса, – не унималась Оксанка. – Он же просто так гуляет, а вы, как дураки, за ним носитесь.

– Не мешала бы ты, Оксанка, – сказал Егор. – Орешь на весь лес. На охоте не шумят.

– Так то на охоте. А вы просто так бродите, сами не знаете, что ищете.

Егорка хотел было ответить что-то нелестное, но в этот момент Настя вцепилась в его плечо и сдавленно прошептала:

– Смотрите.

Проследив ее взгляд, ребята увидели зверя, стоявшего на пригорке между елей шагах в тридцати от них. Это был волк. Пушок, заметив хищника, испуганно тявкнул. Волк даже не пошевелился.

– Это он, рыжеухий, – прошептал Костя.

– Похож, – согласился Саня. – Вон какой здоровый.

– И что теперь делать? – спросила Настя, пытаясь сдержать предательскую дрожь в коленях.

– Егорка, ну чего ты стоишь? – так же испуганно прошептала Оксанка. – Ну сделай же что-нибудь.

– Не канючь, – спокойно ответил Егор, осторожно снимая с плеча двустволку. – Сейчас я его сделаю.

Но в этот момент Пушок дернулся, увлекая за собой на сворке Костю, тот толкнул Егорку. Потеряв равновесие, Егор зацепился ногой за корягу и упал, ткнув ружьем в землю.

– Вот черт! – ругнулся парнишка.

Он заглянул в стволы, оба дула были забиты болотной грязью.

– Не можешь стоять спокойно, балбес! – набросился он на Костю. – Что я теперь делать должен, по-твоему?

Волк по-прежнему стоял на пригорке, возня ребят его ничуть не взволновала. Но вот он шевельнулся, словно собираясь спуститься вниз и идти к ним.

– Стреляй, Егорка! – взвизгнула Оксанка.

– Из чего? Хочешь, чтобы мне башку снесло?

Волк снова замер. Насте показалось, что лесной хищник смотрит прямо ей в глаза, ожидая чего-то именно от нее. Зверь и ребята некоторое время смотрели друг на друга. Молчание прервал Пушок, снова тявкнув. Волк тряхнул головой и скрылся с другой стороны пригорка. Все вздохнули с облегчением.

– Говорила же, пошли домой, – пробурчала Оксанка. – На охоту они пошли. Тоже мне, охотнички. А собака твоя вообще волка самой последней заметила.

Сзади хрустнула ветка. Ребята в один голос вскрикнули от неожиданности. Обернувшись, они увидели Строева.

– Ну и чего это мы тут шляемся? – сурово спросил он.

– Мы это… за малиной пошли, – неуклюже попытался оправдаться Саня.

– Ага, за клюквой, – добавила Оксанка.

– А ягоды в двустволку складывать собирались? – поинтересовался Строев. – Какой леший вас сюда понес? Хорошо, что Агафья всю вашу компанию засекла, мне сообщила. Насилу вас нашел, напетляли, словно зайцы. Совсем вы ошалели, что ли? Чего, спрашиваю, вас сюда понесло? Предупреждения не слышали? Я же сам вам говорил, чтобы за околицу не совались. А вы вон аж куда уперлись! Охотнички, мать вашу! А ну, живо назад! Как в село придем, сразу все по домам и не высовываться. А с тобой, Егор, разговор будет серьезный.

Еще издали Настя увидела лесовоз отца, перегородивший улицу. Глава семейства приехал домой.

Настя вбежала в дом. Родители сидели за столом.

– Вот она, явилась, наконец-то, – сказала мать. – С утра свинтила с Егором, даже не позавтракала. Иди мой руки и садись обедать.

– Привет, мам, пап! Слышали новость? Как рыжеухий ночью в село приходил?

– Да слышали, слышали. Ко мне соседка приходила, рассказала. Иди руки мой.

Настя наскоро умылась и села за стол.

– Целыми днями шатается где-то с друзьями, – сообщила мать отцу. – Домой не дозовешься.

– Ой, да ладно, мам! Мы ж ничего такого не делаем. Просто гуляем. Пап, ты надолго?

– Нет, проездом. Сейчас уеду. На выходные вернусь. А ты слушайся мать.

– И это все, что ты можешь сказать? – упрекнула мужа Сиверцева. – Все твое воспитание?

– Ну, по части воспитания ты у нас специалист, – невозмутимо заметил Сиверцев. – Тебе и карты в руки.

– Дочь от рук отбивается, а тебе все шуточки.

– Да не отбиваюсь я, – буркнула Настя.

Отец рассмеялся.

– На мельницу ходите? – спросил он.

– Иногда, – уклончиво ответила Настя.

– Больше туда ни ногой. Пока волков не изведут, за околицу не выходить. Ясно?

– Ясно, – уныло ответила дочь. – Только стоило ли переезжать сюда, чтобы сидеть все лето в доме?

– Ничего, успеешь еще набегаться. А может, тебя к бабке с дедом отправить, а?

– Я за! – оживилась Настя. – А можно Егорка со мной поедет?

– Ишь, как ты с ним сдружилась. Накаркал дядя Степа, напророчил. Того и гляди, действительно замуж выскочишь, пока я по командировкам езжу.

– Ну, папка, скажешь тоже, – обиженно надулась Настя.

– Ладно, посмотрим. Может, с Егоркой поедете.

– Учебный год на носу, – напомнила мать. – О море раньше думать надо было.

Настя снова насупилась, а Сиверцев произнес:

– Ты, Наташа, тоже поостерегись.

– Теперь меня повоспитывать решил, – улыбнулась жена.

– А как же, – ответил Сиверцев. – Муж я тебе или не муж? Ты все время с открытыми окнами спишь. Осторожнее надо быть, раз волки по селу загуляли. Вообще черт-те что творится. Не помню, чтобы когда-нибудь такое нашествие было.

– Что, так плохо? – с тревогой спросила Сиверцева.

Муж кивнул.

– Даже у нас в леспромхозе их много стало. И шума не боятся. Так что, Настена, за околицу ни ногой. Ну, все, женщины, мне пора. Будьте здоровы. Спасибо, жена, накормила.

Сиверцев поднялся из-за стола и добавил:

– Разрешаю проводить отца и мужа.