«Я знаю, что давно погасло пламя…»

 
Я знаю, что давно погасло пламя
Высоких чувств, желаний и страстей,
Лишь серый пепел остаётся с нами
И оседает в памяти моей.
 
 
А память с тщетною надеждою ненужной
Цепляется за то, что уж прошло,
Что отшумело, отзвенело зимней стужей
И буйным ветром в поле унесло.
 
 
Затихло сердце, птицею не рвётся —
Из тесной клетки некуда лететь.
И лишь тоска в глазах моих смеётся.
Но никому её не разглядеть.
 
 
Она со мной под солнцем и луною
И за улыбкой прячется на дне
Моей души. Она владеет мною,
Лишь остаюсь я с ней наедине.
 
 
Я знаю, что давно погасло пламя
И чувства во мне боле не живут.
Лишь только угли остаются с нами,
Но как порой ещё те угли жгут…
 

«Ну, вот и слава богу…»

 
Ну, вот и слава богу —
Сегодня ясный день.
На снежную дорогу
Ложится моя тень.
Любуюсь снегом чистым,
Скрипит алмазный снег.
Под солнцем золотистым
Ускорит кровь свой бег.
Ничто не затуманит
Искрящуюся даль,
И на сердце не давит
Ни горе, ни печаль.
Я словно в склепе душном
Провёл немало лет
И вдруг на волю вышел —
Увидел солнца свет.
Забыл я все тревоги,
Как будто их и нет,
И позади дороги
И двадцать восемь лет.
Прошли давно ненастья,
Осенние дожди,
И на пороге счастья
Мне скажет сердце: «Жди…»
И молод я, как прежде,
Вновь солнца луч ловлю,
И в трепетной надежде
Уста шепнут: «Люблю…»
 
 
Ну, скажи, какого чёрта
Ты всё бредишь до рассвета,
Ведь осенней непогоде
Ни конца, ни края нету.
Давних дней воспоминанья
В твоей памяти не стёрты,
Так зачем тебе мечтанья,
Ну, скажи, какого ж чёрта?
 

«Отчего же так сердце волнуется…»

…после телефонного разговора…

 
Отчего же так сердце волнуется,
Отчего его гложет печаль?
Перемелется всё, позабудется,
Ничего будет в прошлом не жаль.
 
 
Позабудется Рига далёкая,
Где с тобою бродил, как во сне,
Позабудется пытка жестокая,
Что пришлось испытать тогда мне.
 
 
Позабудется моря дыхание,
Запах сосен, что ветер принёс,
Позабудется счастья желание,
Голос твой, нежный локон волос.
 
 
Перемелется всё, позабудется,
С тихой грустью уйдёт навсегда.
Ну когда же, когда ж это сбудется,
Сердце ждёт не дождётся – когда?
 
 
А пока что упрёки напрасные,
Что забыл будто голос я твой,
Даже осенью в ночи ненастные
Не глушил мне его ветра вой.
 
 
Это трубка, безбожно коверкая,
Обрезает границы частот,
Словно смотришься в мутное зеркало —
Вроде тот ты в нём или… не тот.
 
 
Между нами же дали безбрежные —
Нам с тобой их вовек не пройти.
И летят звуки голоса нежные,
Изменившись на долгом пути.
 
 
На меня обижаться не надобно —
Ведь тебе я же правду сказал.
Лишь разлука одна виновата в том,
Что вдруг голос я твой не узнал…
 

«Ну вот, прошла ещё одна неделя…»

 
Ну вот, прошла ещё одна неделя —
Бежит сквозь пальцы время, как вода.
Весна и лето быстро пролетели,
Глядишь – уж наступают холода.
 
 
Роняют ветви листья понемногу,
И их куда-то ветры понесли…
А я гляжу печально на дорогу,
Которая теряется вдали.
 
 
Мелькают за окошком чьи-то лица,
Мелькает радость чья-то и любовь,
Но миг прошёл, и он не повторится
И не согреет счастьем сердце вновь.
 
 
Везёт меня, скрипя кой-как, телега,
Ничем не остановишь её бег,
И жду я неизбежного ночлега,
Где одеялом будет белый снег…
 

«Мне как-то раз порой ночной…»

 
Мне как-то раз порой ночной
Приснился странный грустный сон:
Как зазвонил вдруг телефон,
Я трубку взял, и голос твой,
Такой желанный и родной,
Мне в душу ласково проник
И зазвучал там, как родник:
«Володю можно мне позвать?»
А я не знаю, что сказать,
Плотнее трубку жму к губам:
«Ах, Таня, ты меня звала?» —
«Да, да, Володя, я ждала,
Что и тогда ты подойдёшь
И трубку в руки сам возьмёшь,
И сам мне передашь привет,
А я скажу тебе в ответ:
Ты не тоскуй, меня ты жди,
Здесь без тебя идут дожди,
Шумят ветра, лист теребя,
И я скучаю без тебя…»
Волненье стиснуло мне грудь,
И не могу никак вздохнуть,
И лишь ответить я хотел,
Как сон внезапно отлетел…
Проснулся я, но больно грудь,
И больше я не мог уснуть.
А ночь стояла за окном,
Весь разговор был только сном.
И телефон всю ночь молчал,
А я всё ждал…
И я не спал.
 

«Утро ясным синим небом…»

 
Утро ясным синим небом
Снова встретило меня,
Ох, и где я только не был,
Грусть-тоску свою кляня.
Над бескрайними полями
Серый дождик моросил,
Я с котомкой за плечами
По дорогам колесил.
Думал, что в трудах, заботах
Позабудется тоска
И, измученный работой,
Я усну и на досках.
Засыпал, забыв усталость,
Плеч не чуя, засыпал,
И порою мне казалось,
Будто всё я забывал.
Наглотавшись вдоволь пыли,
Кашлял я взахлёб, до слёз…
Облака по небу плыли,
Их холодный ветер нёс.
И они бегут, как чёлны,
За грядою – новый вал,
Небо, небо, тучи, волны…
Я всё снова вспоминал.
Море, сосны, день прощальный,
Крики чаек над волной —
Всё исчезло в миг печальный,
Только ветер ледяной…
Только ветер горло душит,
Только кашель грудь мне рвёт,
Только холод слёзы сушит,
Только дождик с неба льёт.
Видно, зря в полях унылых
Я покой искать ушёл.
Сердце вновь печаль томила,
Ничего я не нашёл.
 

«И вот уж мимо пролетел перрон…»

 
И вот уж мимо пролетел перрон,
Махнула на прощанье ты рукой.
И самолёт, дрожа, берёт разгон,
И вниз земля уходит подо мной.
 
 
Последний раз смотрю я на огни,
Что морем пламени раскинулись внизу.
Печаль прощанья плещется в груди,
И не смахнуть украдкой мне слезу.
 
 
Так мимо жизнь летит печальным сном,
И не сбылась ещё одна мечта,
Лишь пустота зияет за бортом,
И на душе всё та же пустота.
 
 
А мне никак, никак ещё не верится,
Что так не скоро встретимся опять…
Но человек живёт, пока надеется.
Ждать и надеяться.
Надеяться и ждать.
 

II. Саулкрастовский филин

Март – ноябрь 1974

Саулкрасты^[1]

 
Саулкрасты, Саулкрасты —
Городочек в лес вплетён,
Очень тихий, очень ясный,
Шумом сосен напоён.
 
 
А за лесом – гладь залива,
Пляж песчаный и пустой…
Был счастливым, несчастливым
Я в той жизни непростой.
 
 
Ах, как быстро дни летели!
Где там спать? Не до того.
И прошли те две недели,
Как один лишь день всего.
 
 
Был я там иль я там не был —
Мне не вспомнить уж теперь…
Между морем, Ригой, небом
Открывал тогда я дверь.
 
 
Но остались без вниманья
Все старания мои,
И ушли в воспоминанья
Эти сказочные дни…
 

«Вы слышали ль когда, как плачет птица?…»

 
Вы слышали ль когда, как плачет птица?
И как кричит – протяжно, тяжело.
Но ей в простор небес не возвратиться,
Коль перебито хрупкое крыло.
 
 
Она ползёт, роняя капли крови
И волоча крыло своё, как плеть,
Тревожа глушь тоскою смертной боли,
Чтоб на болоте где-то умереть…
 
 
Пройдут года.
Но птицы крик печальный
К тебе вернётся в мае, в октябре,
Взовьётся вновь своею болью давней,
Разбудит вдруг на утренней заре…
 

«Куда, куда мне деть себя? Не знаю…»

 
Куда, куда мне деть себя? Не знаю.
Душа горит испепеляющим огнём.
Я ничего вокруг не замечаю,
Палящим жаром страсти опалён.
 
 
Куда бежать? Где преклонить колени?
О, как, мой Бог, рассудок сохранить?
Безумством горьким дышит вдохновенье.
Как жить? Как можно дальше жить?
 
 
Что дома ждёт? На ложе из страданий
Подушка с запахом твоих волос,
Где, сотрясаясь молча от рыданий,
Я захлебнусь в потоке горьких слёз…
 
 
О, если б мог я этими слезами
Боль безнадёжности, отчаянья излить!
Затихло б сердце, превратившись в камень…
Как жить? Как можно дальше жить?!
 
 
Куда идти? Зачем домой спешу я?
Мне легче здесь – на берегу в ночи.
Губами жадно мокрый снег целуя,
Тебя прошу я, сердце, замолчи!
 
 
Ну где мне взять для будущего силы?
Чем пламя страсти этой потушить?
Как позабыть твой образ, образ милый?
Как жить? Как можно дальше жить?!
 

18.3.74

«Ужель что было – только показалось?…»

 
Ужель что было – только показалось?
Ужели всё – пустой самообман?
Зачем же, сердце, ты в тот миг не разорвалось,
А только вскрикнуло от нанесённых ран?
 
 
Ужели в прошлом – лишь одни виденья,
Мечты, мираж, растаявший как дым?
Ужель надежды, муки и сомненья
Воображеньем были лишь одним?
 
 
Я вновь и вновь иду на берег Волги
И в затуманенный, заснеженный простор
Бросаю взгляд пронзительный и долгий,
Но не находит ничего в пустыне взор.
 
 
Пройдут года, и станет всё как прежде,
И стану я опять самим собой.
Ты для меня была звездой надежды,
Прекрасною далёкою звездой…
 

«Ты была единственной надеждой…»

 
Ты была единственной надеждой,
Песнею неспетою моей,
Лаской нерастраченною, нежной,
Что к тебе тянулась всё сильней.
 
 
Ты была мечтою самой чистой,
Я тобой одной на свете жил,
Радостью нечаянной, лучистой,
Как росинкой в зной, я дорожил.
 
 
Только лишь глаза свои закрою,
Вижу вновь любимые черты…
Ты была единственной любовью,
Самой горькой мукой стала ты.
 
 
Ты ушла, но за тобой стремлюсь я,
Я тебя ласкаю по ночам,
И губами жаркими тянусь я
К широко распахнутым очам.
 
 
«Милая, любимая, – шепчу я, —
Ну куда, куда же ты ушла?..»
И подушку мокрую целую,
На которой ты тогда спала…
 

«Пришла весна, и буйными ветрами…»

 
Пришла весна, и буйными ветрами
Запела синяя безоблачная высь,
Ещё мороз ледком звенит утрами,
А днём ручьи вовсю уж понеслись.
 
 
Под ярким солнцем радуга капели
С высоких крыш трезвонит серебром,
И воробьи, что прятались в метели,
Взахлёб чирикают о чём-то за окном.
 
 
Но ни к чему мне птичьи разговоры
И ни к чему небес голубизна,
Не радует капели звон весёлый —
Мне не нужна пришедшая весна.
 
 
Ещё живёт во мне любовь, страдая,
Но долго ль ей ещё осталось жить?
Обречена она. И будет, умирая,
О сострадании и жалости просить.
 
 
Прости меня. Я не имею права
Тебя любить, и ты забыть должна
Мою любовь. О Боже, Боже правый!
Зачем же мне пришедшая весна?..
 

«Маленькая комната…»

 
Маленькая комната,
широкая кровать,
С боку на бок вертишься
и не хочешь спать.
Это не бессонница,
я и не ворчу —
Просто днём я выспался,
больше не хочу.
Хлопаю глазищами
и смотрю в окно,
Думы передуманы,
всё уж решено.
Не хочу загадывать —
что там впереди?
Стала гостьей частою
слева боль в груди.
Мне бы успокоиться,
всё бы позабыть,
По ночам не мучиться —
как же дальше жить…
Мне б дождаться отпуска,
ясных летних зорь,
И уйдёт с туманами
ноющая боль…