Вцепившись зубами в металл, я вытащила осколок и брезгливо отбросила его в сторону, сплевывая и стирая с губ густые капли эльфийской крови. Кровь перестала течь сразу, стоило извлечь кусок железа, и синюшные разводы, отравлявшие тело, тут же побледнели и исчезли. Перетерев в ладонях мох и багульник, я залепила дыру зеленой лепешкой. Лечебная масса никак не желала держаться, отваливаясь пластом.

Вот проблема, перевязать рану было нечем. Но так как я обязана заботиться об эльфийской скотине, словно о самой себе, пришлось жертвовать последним. Чего только для себя любимой не сделаешь. Воровато оглянувшись, я стянула панталончики – рваные, ношеные, но чистые. И окончательно дорвала на полоски. Прикоснуться к белоснежной рубашке фейри я не рискнула, да и со скользким шелком никогда не работала, может быть, для перевязок он вреден?

А натуральная льняная ткань и лекарство будет держать, и кровь остановит. Завершив с перевязкой, я вздохнула с облегчением. Давящее чувство обязательств, что довлело надо мной, исчезло. Это все, что я сейчас могла сделать для рыцаря. Если бы была игла, я могла зашить рану, а так… будем надеяться, что он не умрет. Хотя очень хотелось прикопать фейри в болоте. Смерть эльфийского вруна освободила бы меня от обязательств.

Где-то далеко вновь прозвучал рог, заставив мое сердце тревожно сжаться. Я подняла голову и обомлела. Болотные кочки двигались.

Медленно, вкрадчиво, замирая, стоило мне посмотреть в их сторону, и делая стремительные рывки, когда я отворачивалась и подсматривала краем глаза.

Я крутанула головой и убедилась, что меньше дюжины травяных кочек стремительно берут нас в кольцо. В тусклом свете гнилушки, поднятой повыше, я могла видеть, что все холмы движутся к нам.

Мерзкие болотные твари с кривыми острыми зубами, перебирая лапами, ползли полчищами. Локти высоко торчали над головой, а колени, казалось, выгибались в обратную сторону.

На голове у них росли пышные кусты осоки, а среди свисавших травинок горели красные точки глаз. С зубов по узким кривым подбородкам сочилась сине-зеленая слизь, капая в вереск. От голода, не иначе!

Они были близко, чертовски близко!

Красных точек становилось все больше и больше. Свет гнилушки приманивал их, так они лучше видели добычу. Где свет, там и вкусные хрустящие людишки. Такие слабые и доступные. Возможно, потушив огонь, мы могли бы скрыться в темноте, но, во-первых, эльф был без сознания. Во-вторых, я до смерти боялась остаться во мраке один на один с этой болотной жутью.

Синезубки, пощелкивая зубами, кружили вокруг нас. Явно примериваясь к поеданию, повизгиванием в ночи решая, как лучше начать нас пожирать. Даже тусклый свет гнилушки причинял им боль, подтверждая – они темные твари.

Я, кряхтя, попыталась приподнять эльфа из грязи.

«Нет, слишком тяжелый!» – в панике подумала я. А бросить фейри и бежать мне не позволяла магия сделки. Хотя очень хотелось. Правда, я не была уверена, что смогу удрать от тварей, синезубки, если хотели, могли двигаться очень быстро.

Однако надо было как-то спасаться. Я схватила рыцаря за плечи и начала трясти, силясь привести в чувство и рискуя разбередить рану. Эльфы живут на болотах с незапамятных времен, должны же они как-то управляться с этой нечистью?!

Только пара увесистых пощечин заставила фейри возмутиться и принять вертикальное положение.

Рыцарь шатался, как пьяный, держась за раненый бок. Надо отдать фейри должное, даже с дырой в боку он умудрялся брыкаться и бесить меня.

– Убери от меня руки, деревенская девка! – оттолкнул меня эльф. – Как ты смеешь…

– Да пожалуйста! – не выдержала я и отпустила рыцаря, тот тут же рухнул в грязь.

Из жижи послышалось недовольное бульканье, мне не надо было переводить или прислушиваться, чтобы понять – это очередной поток жалоб и оскорблений. Схватив фейри за волосы, я приподняла ему голову. Взгляд рыцаря сфокусировался на россыпи кочек с красными глазами и острыми зубами.

Чудесным образом фейри в мгновение принял вертикальное положение, минуя сам процесс подъема. Чары эльфов, не иначе.

Не устоял и начал заваливаться на спину. Мне пришлось подпереть фейри, чтобы он не упал.

Кажется, синезубые твари ему прекрасно знакомы. Потому как меч по тому же сверхзвуковому волшебству оказался в руке рыцаря.

Мы кружили спина к спине, плотно прижавшись друг к другу. Рыцарь, выставив клинок вперед и время от времени делая из метнувшейся к нам твари две половинки. А я – отпугивая синезубок светом гнилушки.

Проблема заключалась только в том, что свет был исключительно с моей стороны, со стороны эльфа тень. И как бы мы ни вертелись, твари не оставляли попыток добраться до нас.

Меня удивляло то, что рыцарь, хоть и раненый, умудряется сохранять относительное вертикальное состояние, да еще бодренько размахивал мечом. К сожалению, не прекращая жаловаться на бестолковость смертных. Создавалось впечатление, что после того, как из фейри вытащили кусок железа, он ожил и передумал подыхать.

От звука рога вздрогнули оба. Из-за холма послышался лай и визг гончих, взявших след.

Синезубки замерли, прислушиваясь.

Волна гарцующих лошадей выплеснулась из-за холма и потекла бесконечной рекой вниз.

Увидев лавину собак, несущихся рядом с копытами лошадей, твари с визгом ринулись наутек.

Не прошло и минуты – фейри на прекрасных лошадях поравнялись с нами и закружили водоворотом вокруг, настегивая лошадей и гикая. Полчища собак с поднятыми торчком хвостами прыгали у наших ног. Кто-то из гончих с визгом догрызал болотную нечисть, морды псин были измазаны кровью.

Удивительно, но рыцарь Робин Блэктерн перестал изображать из себя раненого и гордо выпрямился, задрав нос к небу. Руки споро запахнули подранную рубаху, пряча перевязанную рану. В общем, рыцарь не испугался наплыва зрителей на болото, наоборот, принял расслабленную, безразличную позу.

Тогда как я от мельтешения красок, злобного лая собак и ревущего рога сжалась в комок и спряталась за спину эльфа.

Пестрая кавалькада, ни на миг не останавливаясь, кружилась вокруг. Нас явно разглядывали, прикидывая, добыча мы, с которой можно позабавиться, иль нет.

К седлам фейри были привязаны длинные палки со светящимися шарами, внутри них бились о стены бледные светлячки. Ни у одного эльфа не было фонаря или факела с огнем, чудесный народ и без света прекрасно видел в темноте своих жертв. Они освещали себе путь призрачными огнями, вокруг всадников летали крохотные светящиеся феи.

Рядом с седельными сумками были привязаны трофеи. Они покачивались и били лошадей по боку, сочась кровью, густые капли падали на копыта лошадей, пачкали упряжь и попоны, но эльфы этого не замечали, равно как и соленого привкуса в воздухе. Казалось, этот солоноватый запах с привкусом жести им нравится. Хотя народ не жаловал соль, она разрушала их чары.

Я отвернулась, стараясь не смотреть. Не все трофеи были животного происхождения, встречались и головы, привязанные за волосы к луке седла. Каждый всадник или всадница были вооружены.

Наконец псы расправились с последними синезубками, и круговерть дикой охоты замерла. На нас смотрели невыносимо прекрасные лица рыцарей и дам, некоторые с брезгливым презрением, другие с надменным интересом, иные – и эти были самые страшные – с каким-то кровожадным вожделением, но все божественно красивые лица смотрелись по-неземному отстраненно, в них не хватало жизни и бурления чувств. Эльфы выглядели как невыносимо прекрасные, но застывшие мраморные статуи.

Внезапно рыцарь Робин стал как эти дамы и господа. Его лицо минуту назад искажалось эмоциями, демонстрируя злость и боль, фейри мало чем отличался от людей, сейчас его лицо становилось таким же непроницаемо безжизненным, как и у остальных придворных. Я поняла: это какая-то разновидность эльфийских чар. Морок, действующий на смертных и на фейри.

Дамы и господа, перебросившись парой фраз по поводу облавы на болотную начисть, внезапно обратили все свое внимание на нас.

Робин стоял, демонстрируя на лице вселенское безразличие, будто все так и должно быть. Он по уши в грязи, с мечом в руке и без коня гулял по болоту. Ну вот и захотелось совершить моцион и все. Кто посмеет ему запретить или хоть что-то сказать?

Подле него, как испуганная собачка, смертная я, которую Блэктерн, впрочем, не замечал, пристально следя за собратьями. Двое посреди болот и дикая охота рядом. Готова поклясться, рыцарь изображал эти эмоции, вернее их отсутствие. Его не меньше, чем меня, беспокоила вся эта ситуация. Фейри смертельно опасны даже для своих собственных сородичей.

Какая-то дама подстегнула свою лошадь, желая подъехать ближе к рыцарю и поприветствовать его. Эльфийка направила животное прямо на меня, я едва успела увернуться. И лежать бы мне мертвой под коваными копытами кобылы, если бы я не знала волшебное «лошадиное слово». Нам с матушкой Мод и не таких злобных зверюг приходилось лечить.

Резко вскинув руку, я щелкнула лошадь по чувствительному месту на морде. Кобыла встала на дыбы и, фыркая ушибленным носом, отшатнулась, чуть не сбросив надменную наездницу.

– Что это тут? – взвизгнула эльфийка. Я заподозрила, что дама попыталась затоптать меня специально. – Фу! Какая мерзость. Смертная! – На меня смотрели, будто на вшивую крысу. У некоторых фейри глаза зажглись недобрым огоньком. Зуб даю на отсечение: это мелкая месть эльфийки – привлечь ко мне всеобщее внимание и подвергнуть опасности. Спрятаться за спину Робина не удалось. Теперь в центре была только я одна! Верните синезубок!

– Какая гадость, лорд Робин, где вы только нашли такую рваную дрянь? Это же смертная человечка. – Эльфийка просто содрогалась от брезгливости. А вот мелкая нечисть в виде хобгоблинов и кобольдов, наоборот, проявила ко мне живейший гастрономический интерес. Невысокие человечки окружили, злобно шипя и тыкая мне под ребра острыми пальцами. Парочка хобов ущипнула, проверяя, сколько во мне мяса. Я шарахнулась от них под защиту Робина Блэктерна.

Зеленолицый кобольд сплюнул мне под ноги и свистом созвал собак. Гончие, подрагивая тонкими хвостами, шныряли среди копыт лошадей, я с содроганием увидела, что их зубы не уступают по частоте и густоте зубам болотных тварей. Эльфийские псы охоты активно демонстрировали несколько острых рядов, зевая.

– Приветствую, леди Кристания. Леди Фелисия. – Лорд Робин безразлично кивнул дамам, которые, тщательно скрывая любопытство на надменных лицах, приблизились, чтобы рассмотреть меня. Мне тоже было на что взглянуть.

В круговерти бугристых рыл и клыков дамы выглядели неземными сказочными видениями. Робко выглядывая из-за плеча рыцаря, я с открытым от изумления ртом рассматривала наряды дам.

Тончайшие, развевающиеся без всякого ветра юбки, сотканные из травинок и жил палых листьев, украшенные насекомыми и крыльями бабочек, словно самоцветами, вызывали жгучую зависть. Особенно на фоне моей собственной драной одежды, что выдала мне матушка Мод.

Леди Кристания поймала мой восхищенный взгляд, злобно ухмыльнулась жемчужными клыками и в ту же секунду засияла ярче. Волосы залоснились золотым водопадом, а глаза заискрились лесной зеленью.

Я вспомнила, как называются эти чары. Гламур – разновидность морока.

А вспомнив, поняла, как противостоять. Засунув в рот палец (ну и что, что грязный, рассудок и жизнь важнее), я прокусила его до крови. Больно, конечно, но если попался на крючок заклятья, лучше соскочить побыстрее, пока эльфы не стали играть с тобой в свои смертельные игры.

Заклятий и чар эльфов вообще стоило опасаться.

***

В стране фей много правил и запретов, но еще больше исключений.

Нельзя есть их пищу и пить их вино, иначе эльфы получат над тобой власть и тогда смогут делать с тобой все что угодно. А развлечения они любят. Однако рябина и сок из нее может снять некоторые чары и уберечь от опасности.

В стране фей нет смерти, ее жители проводят все свое время в пирах, балах и развлечениях. Еще больше, чем бесконечные праздники, они любят охоту и вот там-то даже вечно живущие фейри рискуют потерять свое бессмертие, особенно если добыча они. Страх и боль эльфы тоже любят, особенно если это не их чувства. Как дети, они отрывают крылья бабочкам, завороженно наблюдают за страданиями других, любят, калечить, истязать и издеваться над слабыми, а наигравшись, бросают свои поломанные игрушки.

Нельзя пускаться в пляс, заслышав эльфийскую музыку в холмах, потому что остановиться уже не сможешь никогда. Не стоит вступать в ведьмины круги и подходить к холодным камням, особенно хорошеньким девушкам.

Поэтому не слушай их песни, не пей их вино – или холодные камни утянут на дно.

Единственное спасение от чар фейри – это соль, холодное железо и обереги, которые еще надо уметь делать. Потому что они помогают только против простых фейри: хобов, гоблинов, келпи, троллей, мерроу, брауни или иной мелкой нечисти.

Обычному человеку практически нечего противопоставить джентри, эльфийским дворянам, подданным короля и королевы фей, кроме смелости, смекалки и изворотливости.

Тем не менее между верхними Благими (светлыми) и нижними (темными) Неблагими дворами нет особой разницы. В целом все эльфы отличаются озорством и кровожадностью, неважно, к каким дворам они относятся и чьими поданными являются. При дворах все кому-то служат и против кого-то дружат, плетут интриги и заговоры. Иногда ради выгоды, но чаще исключительно для развлечения. В стране фей не стареют; когда живешь бесконечно долго, все надоедает и приедается.

Страсть к воровству и присвоению всего красивого живет в крови у всех без исключения фейри. Как только эльфы видят прекрасное, сразу желают это и стремятся присвоить. У фейри Неблагих дворов вредный характер. Они любят уводить в холмы невест после венца, убивать домашнюю скотину и уносят понравившихся младенцев, оставив после себя подменышей.

Джентри из Благих дворов предпочитают все необычное и красивое, их притягивают искусство и талантливые люди. Искусные кузнецы и умелые ремесленники, знаменитые певцы и одаренные танцоры.

Эльфы берут все, что хотят, а хотят они все. На кого жители холмов напускают гламур и чары, тот умирает от любви и тоски к ним. Тот, кто долго жил в стране фей, никогда ее уже не забудет.

Вот как сказочный народец влияет на смертных.

Благие фейри или нет, все они вместе испытывают ненависть и презрение к людям.

***

Укушенный палец ныл, отрезвляя, а соленый вкус крови прояснил взор, прогнав гламур. Я взглянула на всадницу.

У леди Кристании было скуластое, квадратное, остроносое личико, не лишенное привлекательности, но признаться честно, даже среди деревенских девиц видала и красивее. А еще у эльфийки были на носу веснушки, которые та тщательно скрывала.

И все же эльфы были прекрасны и чужеродны.

А самое необычное, что отличало рыцарей и дам от сопровождающих их возле стремени гоблинов и хобов, – полупрозрачные крылья, нервно подрагивающие за спиной. У леди Фелисии, например. Не у всех они были, некоторые дамы красовались рогами, хвастались хвостами и рисовались необычными птичьими перьями, растущими прямо из тел.

– Это ваша новая прислуга или добыча, лорд Робин? – любезно поинтересовалась фейри.

– Может быть, и прислуга. – Рыцаря больше интересовали собаки, трепавшие останки болотной нежити, чем дама. Я как-то остро поняла: эльфы друг другу вовсе не друзья, и, несмотря на внешнюю любезность и тщательное соблюдение хороших манер и условностей, они пристально наблюдают друг за другом с параноидальной подозрительностью.

Словно кошки. Хоть те и могут собраться в стаю, но каждая киса все равно остается сама по себе, блюдя только свои эгоистичные интересы. В основном потому, что киски, несмотря на красивый мех и мелодичное мурлыканье, по своей сути жестокие, совершенные убийцы. Так и фейри, хоть и имеют лоск и красоту, смертельно опасны. Их стоило опасаться.

– Как жаль, что не добыча.

– Лорд Робин, зачем вам эта смертная немочь, может быть, вы уступите мне ее?!

Рыцарь даже не повернул головы к говорящей, небрежно снимая несуществующие пылинки с кружевных манжет своей рубахи.

– Я готова купить ее или выменять на стаю борзых, – не унималась блондинка.

– Человеческая девчонка станет прекрасным развлечением. Она выглядит молодо и крепко, сможет пробежать не одну милю, пока ее догонит и растерзает свора.

После этих слов мне стало дурно. Для рыцаря Робина это заветный шанс разорвать соглашение со смертной, и я даже не смогу оспорить такую несправедливость. Нет позорящей его человечки – нет проблем! Он устранит меня чужими руками!

– Это станет прекрасным завершением охоты, – с мечтательным выражением лица продолжила леди Кристания, – а ее тело подадут как трофей на серебряном блюде.

– Чудесная идея! – защебетали дамы. – Мы сможем смочить веточки остролиста в ее крови на удачу!

Меня передернуло и начала бить крупная дрожь. Самое главное – не показывать своего страха.

– Что здесь происходит? – Огромный фейри с ветвистыми рогами и мощными копытами в мохнатых щетках вклинился грудью лошади в плотные ряды эльфов. Те в мгновение расступились, давая ему дорогу.

– Терновый король! Терновый король! – загомонили вокруг, кланяясь глубоко и не очень.

Я поняла: это хозяин охоты, владелец рога, что так часто слышали в холмах, и властитель всех этих волшебных существ.

– Принц Робин притащил смертную из нижнего мира и не хочет уступать ее нам для развлечения! – тут же наябедничала леди Фелиция. Судя по наглости, отсутствии страха и заискивающей улыбке, фаворитка тернового короля.

– Принц Робин? – вопросил монарх.

– Не вижу смысла в том, чтобы мои усилия пропали даром. Это хорошая служанка, я заключил с ней сделку, она будет убирать и чистить в моем доме. К тому же она разбирается в искусстве врачевания, а это может быть полезно.

– Если она будет пачкать все вокруг, вредить или состарится, вся ответственность будет лежать на тебе. – Робин Блэктерн только безразлично пожал плечами, показывая, что ему все равно, он поступит по-своему. – Дети должны сами заботиться о своих домашних животных.

Я опустила взгляд, покраснев от стыда и обиды. Вот я кто для них – животное. Домашняя игрушка, которую следует похоронить, когда она сломается, чтобы не воняла, не пачкала и не портила их прекрасный бессмертный мир.

– Так или иначе, сделка свершена. Уже поздно возвращать ее, – небрежно бросил Робин, всем своим видом демонстрируя: будь его воля, он сплавил бы меня прочь, сию минуту, но обстоятельства…

– Но ваше величество. Охота… – попыталась возражать фаворитка.

– Довольно! Я не терплю глупых капризов.

Леди Фелиция покорно поклонилась королю, принимая его волю, а я заметила злой, полный бешенства взгляд, брошенный на Робина.

Принц ответил эльфийке надменным взглядом победителя. Эльфы совершенно не терпят друг друга, враждуют скрыто и открыто. И постоянно борются за власть и влияние.

При этом делая вид, что у них друг с другом хорошие отношения и они любезны как никогда, и вообще на короткой ноге. В общем, все из принципа «держи сообщника близко, а врага еще ближе». Друзей у эльфов не бывает, только конкуренты.