Глава 4

Реальность с порога окатила ледяной водой.

Машинально отступаю и захлопываю перед самым носом дверь. Не придаю значения, что дышу загнанно, и сердце бешено колотится у самого горла.

Я испуганно таращилась на злосчастный выход и маленькими шажками пятилась назад до того момента, пока не врезалась в одного из сотрудника милиции, а после не налетела на еще двух.

– Осторожнее! – выразил замечание последний из них.

С обезумевшим взглядом словно ужаленная отскочила от стены, и, не ведая, что творю, дернула первую попавшуюся ручку кабинета, желая в нем скрыться от Туманова.

Тотчас растерялась, и хотела уже от отчаяния разреветься, когда поняла, что снова забрела в кабинет к Бикташеву, который к слову возле окна нежно прижимал к себе ту самую Ирину.

Следователь с врачом как по команде отпрянули друг от друга и посмотрели на нагрянувшего, то есть меня.

– Котова? – Алексей Хазратович взял со стола очки, и в замешательстве уставился на меня в упор. – Котова! Ты что тут до сих пор делаешь? – мельком мазнул взором по наручным часам. – Час с лишним прошло… вспомнила что-то?

– Я… – в страхе глазела на следователя и хватала воздух ртом, задыхаясь от внутренней паники. – Я… боюсь… пожалуйста, не могу выйти, – растирая грудную клетку, никак не могла отдышаться.

– Блядь! – сердито грохнул на весь кабинет Бикташев, и сорвал трубку со стационарного телефона. – Азимов? Азимов, машина есть свободная? Да сегодняшнего свидетеля нужно доставить до дома. Ну, напугана малость… Нет? А архаровцы твои? На выезде? Да и мои умельцы тоже разбрелись по точкам…

Покамест, он договаривался с неизвестным, в это время проходили двое служащих мимо меня.

– Шурик, всё, пошли на перекур. Мозг уже течёт.

– Ты иди на задний двор. А я Набиуллину документы на подпись вручу и спущусь к тебе.

– Лады. Жду возле черного.

Ухватившись за слабую надежду, махнула рукой и бросила Бикташеву не глядя:

– Я сама. Извините.

– Котова! – донесся в спину обескураженный возглас следователя, но я уже спешно догоняла того самого сержанта, единственно подумав о том, что бессмысленно надеяться на защиту от наших органов. Они-то и увезти не в силах, не то чтоб меня прикрыть.

Крадучись покинув территорию участка, я бросилась наутек. Бежала так быстро, как не бегала никогда прежде. Хотя, в последние пару лет благодаря утренним пробежкам бег для меня не был проблемой.

По дороге рыдала и захлебывалась слезами. Громко хрипела, спотыкалась. Легкие горели, сердце работало на запредельных оборотах, и адреналин с невероятной силой лупил по вискам. С неконтролируемым страхом озиралась назад, и всякий раз мне в каждом мерещился Денис. Якобы идет за мной, нагоняет, набрасывается и утаскивает за собой. В моей голове происходил реальный кошмар, пока я как угорелая кошка мчала по незнакомым дворам, огибала маленькие улочки, плутала и кружила по районам, неимоверно желая затеряться. В результате ватные ноги привели меня в родной двор, в котором прожила всю свою сознательную жизнь.

Оцепенела, вросла в землю и была сбита с толку. Со стороны обводила рассеянным блуждающим взглядом родительские окна, размышляя о том, что дома у меня больше нет, как и некуда нынче податься.

Да и ума не приложу, куда подевался Макс.

У меня попросту сработал защитный рефлекс. Примитивно над отключившимся разумом возымела физиология. А в момент неожиданного нападения или несчастья мы все бежим в отчий дом, жаждая получить укрытие, заботу.

Однако в родной пятиэтажке так же жила и моя Оля, к которой я в любое время могла заявиться без звонка и приглашения. Выбившись вконец, бездумно и вынужденно поволоклась к подруге, раз я уже была здесь. Глядела себе под ноги, шмыгала носом и растирала по щекам горячие слезы.

– Ульяна!

Намереваясь уже скрыться в её подъезде, резко затормозила у железной двери и едва вздрогнула от раздавшегося за спиной любимого голоса.

Некогда любимого голоса… Еще с утра он был желанный, ласкающий слух.

Вытягиваюсь в натянутую струну и неуверенно разворачиваюсь в сторону отдаленной во дворе захудалой парковки.

Успею. Я успею сбежать. Стоит только заскочить в подъезд и скрыться в квартире у рыжей.

А если, ее дома нет? Что будешь делать?

– В машину сядь! – Денис стоит возле водительского места, опираясь левой рукой на дверцу, и пристально на расстояние вглядывается в мое лицо.

Я буквально кожей ощущала на себе силу его острого взгляда. Взгляд, который прошивал насквозь, лишал воли и пытался отыскать то, что скрывается в моем молчании.

С надрывом и безумием внутри как неприкаянная зашагала к Туманову.

Отбегалась, Котова…

Ну, попытка не пытка.

Денис дождался, когда я молча заберусь в темный салон его БМВ, и сам следом уселся в машину, бесшумно прикрыв дверцу авто.

Рядом с ним начала мгновенно глохнуть и дрожать. Расширенными глазами глядя в лобовое стекло вновь ощутила, как накатывает легкая тошнота и в мучительном приступе затягивается удавка на горле.

– Долго бежала?

Вздрогнула от вопроса и воровато оглянулась на Туманова, склонившегося близко к рулю. Пока я силилась успокоить взволнованное частое дыхание, он пристально смотрел на меня, растянув губы в однобокой легкой улыбке. Лапал взглядом и взирал так, будто наглядеться не может.

Громко сглотнула, судорожно протолкнув застрявший ком в горле, и слабым голосом произнесла:

– Я ничего не сказала о тебе.

Денис, не отрывая пытливого взгляда от меня, изогнул темную бровь и без хитрости широко улыбнулся.

– Я знаю. Знал… – тут же исправился он. – Но честно готов был к любому исходу. Я не находил себе места из-за тебя, Ульян. О тебе думал.

Не сдержалась, сдавленно выпустила из себя короткий истерический смешок.

Да как у него язык поворачивается о таком мне говорить?

– Обо мне говоришь, думал? – горько полуулыбнулась, и на глазах выступили слезы.

Мутным и размытым взглядом механически обводила через лобовое стекло неказисто-серый бывший двор.

– Ульяяяш? Не бойся меня. Я все тот же.

Отрицательно замотала головой, чувствуя, как слезы сорвались и безостановочно покатились по щекам.

– Нет, – отразила тихо, но твердо. – Больше нет. Не для меня, – с подавленным и пришибленным видом перевела на него внимание. – Оказалось, я тебя совсем не знаю.

– Не пыли, Котова.

Какое-то время вглядывались в глаза друг другу. Он – сосредоточенно, напряженно, цепко. Я – несмело, затравленно.

Но, Туманов, внезапно переключился, невесело усмехнулся своим мыслям и отвернулся к лобовому стеклу. Изменился в лице, сузил глаза и вполголоса подал заговорщицкий голос:

– В первый раз я запел про любовь. В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь как запущенный сад. Был на женщин и зелье падкий. Разонравилось пить и плясать. И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, – Денис склоняет голову к плечу и впивается взглядом в мое лицо. – Видеть глаз злато-карий омут. И, чтоб прошлое не любя, ты уйти не смогла к другому. Если б знала ты сердцем упорным… как умеет любить хулиган… как умеет он быть покорным…

(с. Есенин)

Он разочарованно цыкнул, а я посыпалась и заплакала после его глупых и ненужных дифирамбов.

– Тумааанов, – невнятно и приглушенно проревела я. – Только ты не хулиган. Ты все разрушил…

– Наверное… – отвернул голову к боковому стеклу и нервозно затарабанил пальцами по рулю. – Шоры с твоих глаз, наконец, упали.

Стерла ладонями слезы и перехватила непроницаемый взгляд напротив.

– Прошла любовь? – улыбнулся некрасиво, угрожающе. Улыбка, напоминающая оскал.

Он в своем уме? О какой любви может сейчас идти речь?! Здесь нет места романтики. Ибо, на его и теперь и моих руках – кровь, кровь, кровь.

Одиннадцать человек. И у каждого вероятно есть семьи.

Это гнусно, и выходило за пределы моего понимания, как и восприятия. Он – убийца!

Все чувства – изумление, гнев, боль – отразились на моем заплаканном лице, искаженном в гримасе отвращения.

– Я никогда не была подхалимкой, – отозвалась беззвучно.

– И мне это в тебе всегда нравилось, – хмыкнул в тон мне, и полыхнул безумием в глазах.

– Я не разделяю твои взгляды на жизнь, – очень мягко выразила свою мысль, так как в данный момент я боялась его, и даже не могла представить, что он выкинет в следующую секунду.

– И это я тоже знаю. Иначе, сегодняшнее для тебя не было бы сюрпризом.

– Сюрпризом? Ты так решил охарактеризовать случившееся? Содеянное тобой?!

– Именно, – передергивает непринужденно плечами и лезет в подлокотник за пачкой сигарет.

– Ты-ы… – скривилась и с омерзением протянула.

– Ну, кто? – сбивает ядовитым тоном, и, не глядя на меня, прикуривает сигарету. – Скажи!

– Ты… ты – чудовище, Денис! Больной. На такое горазд, лишь нездоровый человек.

– Та-ак, – довольно кивнул и глубоко затянулся дымом. – И ты сливаешься? Верно? – в свои ноги выпускает струю белого дыма и вскидывает на меня злой взгляд.

Только сейчас я замечаю, что в темно-карих глазах полыхает нешуточный пожар, который с настырным упорством принялся сжигать меня заживо на месте.

Пытается накинуть на меня чувство вины. Психологически воздействовать. Зачем? Сегодняшний день и так отпечатается в памяти. Перед сколькими людьми я осталась виновата, выгородив Туманова и не дав ход следствию?

Этот крест я буду нести до конца своих дней, и ноша его тяжела. Да и понимала ли я, что вытворяла? Теперь, глядя на него, хочется сказать – едва ли…

– Верно, – после долгой паузы, отвечаю мертвым голосом. – Между нами все кончено, – выдаю с абсолютной пустотой внутри.

– А это кто так решил? – курит и задумчиво с прищуром смотрит перед собой.

– Я.

– А мое мнение не забыла спросить? – открывает окно со своей стороны и пальцем сбивает пепел с сигареты.

– Оно мне не нужно, – отбиваю бесцветно.

– Да ну? – награждает ироничной усмешкой.

– Да!

– Крутая такая? – ощутимо царапает сарказмом.

Порывистым и резким движением откидывает в окно недокуренную сигарету, а после всем корпусом поворачивается ко мне.

– Ты издеваешься? – меня изрядно потряхивает, и он это прекрасно видит.

Опять скалится. Раздумывает. Но при этом, изучающе пялится мне в глаза, стараясь интуитивно расколоть мою черепную коробку, и прочесть в ней все мысли. Без зазрения переключить голос моего сердца.

– Даю отмашку. Даю время на раздумья. Переведи дух. Успокойся. На какое-то время исчезну с твоего радара. Обещаю, давить и беспокоить не буду, – жестко напирал и диктовал свои правила, Туманов. – Обдумай и взвесь все. Не руби сгоряча. И когда я снова приду к тебе – ты должна мне предоставить внятный ответ. И помни, что от твоего ответа будет зависеть наше с тобой будущее, – припечатал он словами меня.

О каком будущем речь?

Котова, он невменяемый…

После всего… вот так запросто рассуждать о будущем, об отношениях. Напрочь отсутствует стыд, мораль, скорбь, сострадание. Хотя, вероятнее всего человек с набором подобных качеств, вряд ли пойдет на убийство.

Черствый. Безжалостный. Дикий. Жестокий и коварный.

Просто не верится, что передо мной сидит мой Кудрявый.

Но сейчас… сейчас, я приму от него всё, скажу что угодно, лишь бы быстрее вырваться из его смертельных лап.

– Ключи от нашей квартиры у тебя?

Бездумно киваю, стараясь больше не сталкиваться глазами с Тумановым.

– Не выбрасывай. И живи там. Я больше на той хате не появлюсь.

– Я завтра заберу вещи, – будто не расслышав его, прошелестела на автомате.

– Ульяна, оставайся в нашей квартире. Куда ты пойдешь?

Замолчали и какое-то время не нарушали воцарившуюся в машине тишину. Боковым зрением я видела, что Денис немигающе обводит мой профиль, ожидая ответ. Была готова к любому очередному его вопросу, но не к тому, что он протянет руку к лицу, желая коснуться моей кожи.

Малодушно шарахнулась от обжигающего прикосновения к скуле, вжавшись в дверцу автомобиля.

О, нет… Только не это!

– Можно… – судорожно трясущимися пальцами схватилась за ручку на дверце. – Можно, я пойду? – бросила на него умоляющий косой взгляд, обнаружив в темных глазах напротив досаду и глубокую боль.

– Ну, давай… Беги, Котова. И знай, где бы, ты, не была, я везде тебя догоню. Если, помнишь, у нас с тобой без вариантов, – последнее зычно крикнул мне в спину, Туманов.

Сорвалась с места, опрометью помчавшись в Олькин подъезд. Стоило мне захлопнуть за собой дверь, замертво сползла по стенке на бетон, и стала задыхаться. Глаза наполнились слезами и по спине вдоль позвоночника побежали колючие мурашки. Прикрыла двумя ладонями нос и рот, и предприняла попытку пережить очередную истерику.

Дышала – тяжело, хрипло, часто. Отсчитывала про себя числа. И старалась не думать о нём.