Глава 3

Ульяна

Я ж всегда только для него… к нему… Все мои мысли без конца о нём.

А он, что?

Выходит, играл со мной. Лгал… Предал, одурачил, перехитрил… Полагал – сопливая, глупая.

Мерзавец!

Сидела сгорбленная и скрюченная с белым лицом на стуле, не обращая внимания на слезы и собственные громкие всхлипы. Тело колотило крупной дрожью, и всю внутри изрядно потряхивало. Уставившись расширенными глазами в одну точку на полу, я всерьёз горела желанием сдохнуть.

Лучше б он и меня заодно с ними…

Ничего больше не хочу. Так больно… Оболочка хрупкая и пустая. На сердце опустилась мертвая петля. Сердце плачет, раскалывается на части, рвется в клочья, и, кажется, некто пытается зашить ржавой иглой без наркоза душу.

Вою. Так сильно. Что не соображаю, вслух или внутренне без остатка полосую себя.

– Представьтесь, пожалуйста.

Заторможено поднимаю потухший взгляд на возрастного в форме мужчину с густыми усами и в очках, который в свою очередь по-орлиному неприветливо изучал меня.

Не знаю сколько прошло времени с того момента, как незнакомый опер под руку завел меня в этот прокуренный душный кабинет, и откинул на стул возле рабочего стола следователя, а может, и дознавателя.

Находясь в состояние острого стресса, здравые мысли ускользают. Паника высосала все живое до дна. Но, все же что-то формулирую в пустой голове и излагаю:

– Прежде чем мы начнем, – сиплый голос срывается, дрожит, – я в каком статусе здесь нахожусь? Я подозреваюсь в чем-то? – дыхание перехватывает, и я натурально начинаю задыхаться, с выпученными глазами хватаясь руками в спасительном жесте за горло. Делаю жадные беспомощные глотки ртом как рыба. Но бестолку. Ничего не выходит.

– Девушка, успокойтесь, пожалуйста, – доносится позади женский голос.

А в следующую секунду передо мной на корточки опускается короткостриженая светловолосая женщина средних лет, и ставит медицинский чемоданчик у ног.

– Держи, – мед. работник протягивает мне в блистере две таблетки и из графина, который стоял на столе заваленный папками, наливает воду в чистый граненый стакан. – Выпей. Это успокоительное. Скоро станет легче.

Пью, а после услышанного, затравленно давлюсь нервным смехом и водой.

Легче? Не думаю.

– У вас еще нет никакого статуса. С вас объяснения только берут, – с недовольством комментирует следователь, наблюдая за нашими действиями. – Пока еще не возбудили уголовное дело. Посодействуйте следствию. Пару строчек в протоколе отразим с ваших слов. Против себя можете не свидетельствовать. Хорошо? Я задам не больше двух вопросов.

Внутри тянуло холодом и страхом, а из-за нервной крупной дрожи зуб на зуб не попадал. С потупившим замороженным взглядом, дергано кивнула в знак согласия, и крепко в замок сцепила между собой трясущиеся пальцы.

– Дддаа… – через силу выцедила сквозь зубы.

Челюсти сводило, язык онемел и был не поворотлив.

– Тогда, с вашего позволения начнем, – он молниеносно вторил мне. – Я – следователь. Бикташев Алексей Хазратович. Буду вести это дело. Представьтесь, и расскажите, что вы делали на месте убийства, и кого видели?

– Я… – громко сглотнула и отчаянно всхлипнула, на что, Бикташев, повел головой, и раздраженно на стол скинул с себя очки.

Те, казалось мне, родные глаза, тоже скрывались часом раннее под стеклами очков, и также смотрели сквозь меня безразлично.

– Котова Ульяна Юрьевна. Семьдесят восьмого года рождения, – с дрожащим подбородком, испуганно прошептала ему. – Я… студентка федерального государственного университета. Учусь на третьем курсе. Специальность – судебная и прокурорская деятельность. Мы… – смежила веки и тихо завыла, – мы с одногруппницей должны были сегодня присутствовать на открытом заседании в суде, – спрятала в ладонях заплаканное лицо, и сотрясалась в рыданиях всем телом. – Она умерлааа… – отчаянно и жалобно взвыла, не поднимая головы.

– Даже так… будущая коллега, – безэмоционально пробубнил под нос Бикташев. – Значит, я так понимаю, младший сержант сопровождал Вас?

– Дааа, – пуще заревела, и разобрала вблизи усталый протяжный вздох.

– Вы видели кого-то? Что там произошло?

– Видела, – вскинула остекленевший невидящий взгляд на следователя.

В этот момент без стука вломился в кабинет еще один мужчина, но был в гражданской одежде. Потеснив на входе ту самую медичку, которая успокаивала меня, обратился к Бикташеву:

– Лёх, камеры ничего не записывали. Записи нет. Диска нет. Объясняют тем, что со вчерашнего вечера производились профилактические работы. Даже бумаги на руках.

Бикташев перевел на меня колючий взгляд, и отталкивающе усмехнулся.

– Спасибо, Ренат. Свободен, – отправил он сотрудника и вернулся к нашему разговору. – Так, что вы видели? Выяснилось, что теперь вы единственный свидетель по данному эпизоду, – зарядил с укоризной. – Молчать не советую. Не усугубляйте свою ситуацию. Я надеюсь, в вашем университете объясняли, что за дачу ложных показаний могут привлечь к уголовной ответственности?

– Ддаа… – заикаясь, выдавливала из себя слова.

– Лёш, сбавь обороты. Ну, ты же видишь… – по-свойски вполголоса обращается к следователю врач, замерзшая у входа.

– Ира! – не выдержав, внезапно гаркает он, чем до чертиков пугает меня и заставляет ненароком шарахнуться в сторону. – Одиннадцать трупов! Массовое убийство! Среди которых Алмазов! Ты вообще понимаешь масштаб катастрофы, и как нас всех сейчас тут вздрючат?! – воинственно и с осуждением сверкнул на меня глазами. – Сядьте на место! И рассказывайте, как было?

Боже… Одиннадцать человек? За что?

– Парень… – не переставая плакать, горько прохрипела. – Молодой. Он расстреливал толпу. Что запомнила, так это черную рясу, очки на глазах и чехол из-под синтезатора в левой руке. Брюнет… не знаю, или шатен, – взвилась и спрятала лицо в ладонях.

Что я творю? Все я знаю!

– Вы уверенны? Молодой? Там четко сработал профессионал.

Ни сказав ни слова, утвердительно закивала головой.

– Интересная вырисовывается картина. Посмотрите эти фото.

Опустила непослушные руки, и устремила размытый неясный взгляд на пять фотографий, который разложил передо мной на столе следователь. Среди них был и Денис. Я незамедлительно воззрилась на фото, и досконально считывала хмурое выражение его лица – нахмуренные сведенные к переносице брови, тяжелый и прямой с призрением исподлобья взгляд, выделяющиеся острые скулы и поджатые в раздражение полные губы.

И чем дольше я в него вглядывалась, тем ярче в собственном взгляде загоралась неконтролируемая ярость.

Подонок!

Как такое возможно? У них есть его фото. Он подозреваемый, но не в розыске. Вероятно, на него ничего нет, или прикрывают. Неспроста же именно в этот день камеры у здания суда не работали.

Одно слово, Котова, и все изменится… Доказательства будут у них на руках.

Как ты мог так поступить, Туманов?!

– Молодой? Там четко сработал профессионал. Отголосками в ушах назойливо звенит раннее сказанное Бикташевым.

– Ульяна Юрьевна, Вы, ничего не бойтесь. Все будет хорошо. Дадите быстренько показания, и мы, Вас, отпустим. Пойдете домой. Если, вдруг, вы опасаетесь за свою жизнь, то мы готовы помочь вам и поддержать в любом решении. В наших силах скрыть вас, – даже в таком состоянии, я осознавала, как сильно давил на меня следователь. – Ну что, опознали кого-то определенного?

Неуверенно и нехотя замотала головой, не отрывая глаз от группы лиц изображенных на черно-белых фотографиях.

– Нет. Я никого не узнаю.

Следователь в одночасье потерял ко мне интерес. Поднялся на ноги и молча вывалил на свой рабочий стол все содержимое из моей сумки-портфеля. Пересмотрел тетради, пролистал старенькие книги, заглянул в пенал с ручками и в конце зацепился за телефон.

Затравленно глазела на все происходящее и на свой сотовый в чужих руках, обдумывая с равнодушием, что толка в этом нет никакого. Он пуст. Однако, теперь ясно к чему была вся скрытость, осторожность с его стороны. Нет фото. Нет имен. Он же даже в записной подписал себя «Кудрявый».

Котова, во что ты влипла… Осознаешь ли ты необратимость положения? Почему ты не выдала этого мерзавца?

Губы сжаты. По щекам катятся крупные слезы. Плечи вздрагивают от беззвучного плача. Живот скручивает и к глотке подкатывает мерзкий приступ тошноты.

Жутко и страшно от осознания, с каким человеком я жила последний год. Кого любила…

«– Я связан с охранным бизнесом.»

«– Где ты работаешь?

– На работе.

– И что делаешь?

– Работаю.»

Холодная мысль ударила в голову током. Неужели и Макс…?

«– Что послужило причиной твоего отъезда в Чечню и задержанию брата?

– А ты не знаешь, по какой статье ему вынесли приговор?

– Он никого не убивал!»

Беззвучный плач перешел в вой и растекся по кабинету.

Нет-нет!

Женщина мед.работник, которая все время стояла возле выхода, прошла на середину кабинета и скрестила руки в кистях, обозначая подобным жестом знак «стоп».

– Достаточно, Лёш.

– Котова, свободна! Город не покидать! – агрессивно пробасил Алексей Хазратович. – Вскоре мы вызовем вас на допрос. Отныне в этих стенах вы станете частой гостью. Свой номер я вбил – ваш также записал для себя. Если, что-то вспомните – позвоните. Телефон всегда держать включенным и на звонки мои днем и ночью отвечать!

Резко выхватываю из его рук протянутую для меня сумку и стремительно срываюсь с места, прикрыв правой ладонью свой рот.

– Туалет с лева по коридору, – с жалостью успела сообщить врач, прежде чем я захлопнула с другой стороны дверь кабинета.

– Ира, не смей мне мешать опрашивать очевидца?! Мне как минимум еще нужно было с ней составить фоторобот.

– Лёш, ну ты же видишь, в каком потрясение находится девочка! Что она тебе сейчас скажет? Она сама еще ничего не осознала.

Разобрала их разговор до того, пока не смешалась с шумной толпой в длинном коридоре отделения милиции.

Сегодня, будто все с ума посходили.

Голова кружилась, гудела. Перед глазами двоилось, словно вот-вот шлепнусь в обморок. Во рту собралась вязкая слюна, а живот судорожно стал сокращаться. Волна за волной и в холодный пот кидает.

– Пропустите! – слепо отталкиваю неизвестного и залетаю в туалет.

Забегаю в первую свободную кабинку, сгибаюсь напополам, и фонтаном извергаю из себя жидкость. Раз-другой, исторгая жуткие звуки.

Вижу край. Окончательно теряю опору и оседаю на колени перед унитазом.

Скулю. Загибаюсь. С закрытыми глазами и в беззвучной истерике широко раскрываю рот, переживая внутри самую настоящую катастрофу, разлом души.

Внутри не просто рвется. Внутри все оборвалось, когда я в убийце узнала Дениса.

За что ты так? За что ты так с нами?

Неудержимо в голос начинаю реветь и зарываюсь в растрепанные грязные волосы. Качаюсь на коленях вперед-назад, в полном смысле со стороны напоминая чокнутую.

– Столько людей… Господи… И Светка. Как же так. Как так? – бессвязно шептала.

Туманов, что же ты натворил…

Я еще очень долго просидела на полу в зассанной кабинке, уставившись слепым взглядом в побеленную стену напротив. Обхватила согнутые в коленях ноги, и под бесчисленный поток голосов в сортире, раз за разом проматывала в голове событие у здания суда, поистине равнодушное выражение лица Туманова, и все те отмазки, которыми он пичкал меня на протяжении последнего года. А может, и всего времени с момента нашего знакомства.

С невероятным трудом подняла себя, не чувствуя затекшие ноги. Подошла к умывальнику, и не глядя в заляпанное зеркало, отвинтила со скрипом краник. Плеснула холодную воду в окаменевшее лицо, так ничего и не почувствовав. Повторила несколько раз, прополоскала рот, и перекрыла поток воды. Резкими остервенелыми движениями собрала волосы в хвост на макушке, и медленно побрела в сторону выхода из отделения. Но стоило открыть дверь главного входа и ступить одной ногой на крыльцо, как неожиданно столкнулась глазами с тем, кого бы никогда в жизни не хотела встречать, знать, и уж определенно любить.