– Ваше Величество, садовник из Лёф прибыл, – сообщила Катарина, – и уже приступил к работе.
– Отлично! Пусть не торопится. Все должно быть идеально.
– Конечно, Ваше Величество. Вы не желаете переодеться к обеду?
– Я ведь уже здесь. – Я стряхнула с платья листочки. – Не будем заставлять фрау Бадер ждать слишком долго.
Она руководитель моего секретариата, и в отличие от страшных тайн ждать не любит. Тайнам придется подождать, пока королева закончит рабочий день.
***
После всех встреч и консультаций наступили долгожданные свободные два часа. Мы с Риком поиграли в саду, он нарисовал мне жирафа, а после ужина я успела прочитать ему лишь самое начало сказки – он заснул, не дождавшись конца. Я посидела еще несколько минут, слушая его дыхание и рассматривая маленькие пальчики, сдерживая порыв поцеловать каждый, разбужу еще. Поправила флисовое одеяльце и поставила его любимого плюшевого жирафа так, чтобы он увидел его сразу же, как откроет глаза. Со дня рождения Рика моя воображаемая нитка янтарных бус ломилась от мгновений, которые хотелось помнить.
Генерал не выходил из головы с утра, но в хлопотах никак не удавалось поразмыслить, и лишь когда меня переодевали к ужину, в голове застучало набатом: Хэмстед! Неужели он замешан в истории со сверхспособностями? Заключил сделку с веитами? Или он и ни при чем, а я по инерции считаю его противником? Но если это его люди лезут в мою страну и хотят причинить вред моим подопечным, то пусть подумает еще. Я больше не беззащитная девочка. Главное, не доводить до публичности и не обеспечивать прессе целый ворох громких заголовков.
Я забежала в кабинет и написала запрос в миграционную службу. Он лег в стопку «В работе. Срочно», между «На подпись» и «Согласование». Это означало, что информация о любых американских гостях за последний месяц прибудет в течение трех рабочих дней. Привлекать внимание и требовать отчет сию секунду я не рискнула. Хотела позвонить Курту, но и так опаздывала на ужин, меня ждали ровно через минуту. Черт, снова придется потерять массу времени на пустую болтовню.
– Ее королевское Величество, великая герцогиня Эттерская, королева Этерштейна, – громко провозгласил мажордом в распахнутую дверь.
Отец, канцлер и советники поднялись и застыли, ожидая, пока я усядусь.
– Можете садиться.
Зашуршала одежда, задвигались стулья. Распорядитель наблюдал, а официанты принялись за работу. Нам поставили закуски. Мне – салат с рукколой, канцлеру – салат с морскими гребешками, отцу – террин7, а затем направились к советникам. Наполнили бокалы и замерли вдоль стен.
Я уставилась на салат. Если генерал работает самостоятельно, нужно узнать, чего он хочет, а если действует заодно с веитами, то мне это даже на руку: отправлю Лагари за ним следить и узнаю, с кем он общается. Лагари может пройти везде, кроме мест под видеонаблюдением: электронику он обманывать не умеет. Вдруг удастся через генерала выйти на главу Ордена?
– И между прочим, знаете, кому мы обязаны этой идеей? – воскликнул канцлер, и я очнулась от размышлений. – Полгода назад я встречался в Брюсселе с еврокомиссаром по внешним связям, а после мы разговорились с его помощником. Как же его звали?.. Крутится на языке… Как-то на «Д»… Не помню. Очень интересный человек, работал в Европейском суде справедливости. Так вот он поведал, что, оказывается, нынче входят в моду фаер-шоу. Так что через месяц вы сможете оценить театр огня на праздничном параде в Лангдорфе, – гордо провозгласил канцлер, будто лично придумал модную новинку. Его радовало все, что, по его мнению, укладывалось в стандарты ЕС. – На главной площади строят специальную сцену. Главным персонажем будет огонь. Три десятка актеров покажут настоящее огненное безумие с фокусами. Это будет грандиозно!
– Обычное огненное шоу, – пожал плечами отец, отпивая из бокала.
Канцлер возмущенно приподнял брови, но тут же нашелся, чтобы не потерять достоинство:
– Конечно, главным украшением праздника станет Ее Величество, это несомненно.
Отец хмыкнул в бокал, дескать, наконец-то я слышу истину.
– Спросим у герра Вальднера про моду на театр огня. Он много ездит по делам Комиссии, – он поставил бокал на стол, и официант мгновенно его наполнил, – а до этого часто путешествовал в рамках проектов ООН и ЮНИСЕФ.
– Елизавета II наградила его Орденом заслуг Британской империи за выдающиеся достижения по борьбе со СПИДом в странах Африки, – подхватил канцлер. – Он награжден премией мира Ремарка8, обладатель премии Дэна Дэвида9. Потрясающий человек! – Тут он помрачнел. – Только вот его возраст… Жаль, что он уже не молод.
Я сделала колоссальное усилие, чтобы сохранить на лице безразличие. Канцлер одарил меня взглядом феи-крестной, сбившейся с ног в заботах о воспитаннице, и сам себе покивал.
– Кстати, об этом! Ваше Величество, я на днях изучал рейтинги. Ваш рейтинг упал на два процента, аналитики говорят, что все дело в вашем, так сказать, личном семейном статусе. Понимаю, что адаптация к непривычному образу жизни – процесс долгий и трудный. Думаю, вам стоит серьезнее подумать над вопросом о консорте10, Ваше Величество, и мне бы очень хотелось, чтобы рядом с вами был тот, кто поддержит и поможет. Огромная ответственность за страну, масса обязанностей… Я очень за вас переживаю. Вы ведь знаете известную пословицу Этерштейна: «Глава семьи – глава верных суждений». Династия должна уверенно смотреть в будущее, а моя задача способствовать этому, призывая на помощь традиции. Вы уже посмотрели список кандидатов? – вкрадчиво поинтересовался канцлер.
Я бросила взгляд на отца и положила приборы на тарелку. Официант тут же сменил блюдо, поставив передо мной буйабес11.
– Сегодня я была слишком занята пунктом «Свободное перемещение рабочей силы».
– Может, вы посмотрите завтра?
– Завтра очень трудный день: встречи, поездки. Сомневаюсь.
Канцлер недовольно поджал губы и покосился на Его Светлость, дескать, повлияйте на свою дочь.
– Рюдигер, спешка в таком вопросе ни к чему. – Отца эта ситуация явно забавляла. – Рейтинг упал после очередного выступления этого политикана, оппозиционера, противника вступления в Евросоюз, как бишь его, Бирна? Рейтинги королевы всегда падают после его призывов к сохранению суверенитета, это мы уже проходили. Бирн вылил накопленный яд и уполз в свою дыру на пару месяцев.
– Он позволяет себе неосторожные высказывания в адрес королевы. – Канцлер недовольно поморщился. – Не пора ли его приструнить?
Бирн действительно частенько писал на грани скандала: про вопиющую неопытность королевы и ее желание переложить все сложности на ЕС. Я много раз удивлялась, как отец это терпит.
– Иногда он полезен. – Отец спокойно отпил из бокала. – Помните, как он раскрыл хищения в фонде по борьбе с раком?
– И обвинил Европейский союз бог знает в чем. – Теперь канцлер недовольно поджал губы.
– Я с ним встречался. Обычный крикун. Пусть кричит, у нас ведь свобода слова. Насколько я знаю, сейчас он занялся медициной и теперь ищет слабые места европейской системы здравоохранения. С удовольствием ознакомлюсь с результатами его деятельности.
Он будто поставил точку в разговоре, припечатал своим мнением.
– Ваше Величество, – отец обернулся ко мне, не давая канцлеру высказать свое недовольство, – если не ошибаюсь, в следующем месяце пэр Анри Бошо, тот самый культурист-диетолог, о котором мы говорили в прошлый раз, заедет к нам с полуофициальным визитом.
Хм, любопытно. Отец, что, защищает Бирна?
– С нетерпением жду этой встречи, – произнесла я громко и отчетливо, рассчитывая, что канцлер пока закроет вопрос женихов. – Уверена, что подходящий муж положительно отразится на моей репутации и поднимет рейтинги.
Я вращалась вокруг Холлертау словно луна вокруг Земли. Все, что нужно Этерштейну, нужно и мне. Я убедила себя в этом за три прошедших года, но, если задуматься, это и есть истина. Мне нужно укрепить трон, вписаться в традиции, защитить монархию. Путь сюда был горек, теперь, чтобы он не оказался пройденным зря, я сделаю все, чтобы удержаться, даже выйду замуж. Муж отнимет еще часть времени, что я могла бы провести с Риком, и последние крупицы самообладания, но, возможно, поможет стать настоящей королевой, к чьему мнению прислушиваются, потому что она вплела корни в эту землю, стала частью Холлертау.
– Надеюсь, вы хорошо проведете время, Ваше Величество. – Отец устремил на меня внимательный взгляд. Он сам предложил кандидатуру Анри Бошо, уверяя, что он невероятно обаятельный и привлекательный молодой человек, хотя мне показалось, что отцу просто нравится его образ жизни. Такая легкая ностальгия по бизнесу, которым он двадцать лет занимался в Портленде.
– Сын профессора из Парижской академии наук? – переспросил канцлер и скептически цокнул языком.
Да что такое? И обаятельный дворянин-культурист его не устроил?
– Не знаю, не знаю. Говорят, он крайне левый партиец и связан с коммунистами. А что не так с Себастианом Нассау, князем Люксембургским? Он тоже здоров, у него отличное образование, безупречная репутация, он член общества охотников, работает в налоговом департаменте…
Я закатила глаза.
– Князь Нассау – не самый лучший вариант, – сообщил отец, бросив на меня сочувствующий взгляд. – Он слишком родовит. Позже могут возникнуть споры по поводу наследия обеих королевских ветвей.
– Хм, что ж, пожалуй. – Канцлер недовольно откинулся на стуле, ожидая, пока ему меняют блюдо. – Хотя не стоит его так сразу отметать. Но у меня есть другие кандидаты. При анализе я уделял внимание важным пунктам: претендент должен происходить из дворянской семьи, иметь хорошую семейную историю и отменное здоровье, без вредных привычек…
Вот же зануда! Я адресовала отцу красноречивый взгляд.
– О, пока не забыл! – с энтузиазмом воскликнул он. – Я слышал, Ваше Величество, вам нужны орнитологи в спецкомиссию. Я как раз на днях общался с одним физиком из института Макса Планка, он орнитолог-любитель, но у него есть знакомые специалисты, которых он может порекомендовать…
Ужин тянулся и тянулся. Обсудили и предстоящий королевский праздник в честь моего дня рождения, и размыв почв в Оленбахе, и еще массу вопросов. Каждый раз, когда канцлер подбирался к теме замужества, я переводила взгляд на отца, и он вступал с новой темой. Да, рано или поздно мне придется выйти замуж, я четко это понимала, но не сейчас, только не сейчас, иначе я сойду с ума от количества проблем и эмоций, которые надо пережить, но на них просто не хватает времени.
На самом деле князь Нассау мне понравился. Мы встречались на благотворительном мероприятии ООН пару месяцев назад. Во время выступления докладчиков меня усадили в первом ряду, а князь стоял у балкона. В комнату пробивалось солнце, и его рубашка отливала на свету, каштановые волосы словно искрились, а лучезарная улыбка освещала все вокруг. Он весь сверкал и переливался, лучился энергией и хорошим настроением, радостью жизни и уверенностью в завтрашнем дне. Я позволила себе помечтать, остановив на нем взгляд дольше положенного, а потом это вылилось в заголовки «Князь Люксембургский – новая пассия королевы Эттерской». До этого мне приписывали романы с итальянским дипломатом и юристом из ЮНИСЕФ, причем последний был женат. С тех пор на официальных встречах я старалась улыбаться поменьше.
Возможно, мне выпал шанс на новую жизнь, потому что и сам князь вроде смотрел на меня с интересом, но стало противно от осознания, что это не я даю ему шанс, а мой отец, канцлер и СМИ: газеты писали любопытные вещи, например, о нашей совместной поездке на курорт, и даже прилагали фотографии. Отца, очень щепетильно относящегося к любым неточностям журналистов относительно работы правительства, такие статьи только веселили, и он уже несколько раз предлагал нам с князем Нассау совершить какое-нибудь увлекательное турне. Но, конечно, в шутку: репутация королевы не подвергается риску.
Наступило время десерта. Официанты разнесли блюда и чашки, запахло кофе, выпечкой и фруктами. Мне принесли чай: отдельная сервировка для королевы.
Сегодня чай оказался красным и очень сладким – мед и сухофрукты. Ройбуш. Я кивнула официанту: да, одобряю.
– Господа, я вас покину, – произнесла я, как только посчитала, что этикет и приличия соблюдены. – Спокойной ночи.
Все встали, зашуршав салфетками, но я уже выскакивала в коридор – тянуть и ждать было невыносимо.
Курт стоял в комнате-холле, которая считалась рабочим местом Катарины. Он разговаривал по телефону, но как только увидел меня, сразу опустил руку и открыл мне дверь в кабинет.
– Все в порядке?
– Да, – кивнул он, пропуская меня и закрывая за нами дверь. – Документы будут готовы утром. Я отвезу.
– Но мы все равно не будем уверены, что эту семью не найдут. – Я добежала до стола и включила ноутбук. – Смотри, что мне вчера попалось.
Я развернула к Курту экран с онлайн-страницей газеты «Дэйли Телеграф». На смазанной фотографии еле угадывалось лицо: девушка с распущенными светлыми волосами. Зато заголовок был ясный: «В Хэмпшире12 совершено зверское убийство. Полиция назвала его ритуальным».
– В статье написано, что соседские детишки называли жертву ведьмой. Она якобы с животными разговаривала. И вот результат. Дело рук веитов?
Курт прищурился, пробежался глазами по статье и нахмурился.
– Возможно. Это в полутора тысячах километрах от нас. Я не знаю.
Меня возмутили его слова.
– Ты называешь себя хранителем. Ты сам пришел ко мне и рассказал всю эту безумную историю. Ты должен знать – веиты это или нет. И как это остановить!
– Тереза, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – осторожно произнес он. – В мире много уродливого и неправильного, ты не сможешь все остановить.
– Но что могу? Ведь что-то могу? Как сделать, чтобы инквизиция не находила носителей? Как вообще они их находят?
Курт закрыл ноутбук и отодвинул подальше.
– Не знаю, – с сожалением признался он. – Одно время я считал, что по спискам. Каждый носитель, начиная с семнадцатого века, учитывался в специальном реестре, все его потомки вписывались туда же. Логично предположить, что, если речь идет о веках, этот метод перестанет работать: носители смешаются с обычными людьми, десять раз переедут, заведут детей с неясным отцовством. Но веиты продолжают находить носителей. Либо есть какой-то безотказный метод определения, о котором я не знаю, либо…
– Что?
– Либо на их стороне работает носитель, который им помогает.
Удивление вспыхнуло и угасло, когда я подумала о своей «паутине». Я ощущала людей, знала, где они, чувствовала. Что, если у веитов есть кто-то с похожей способностью? И он помогает инквизиции? В голове не укладывалось.
– За двадцать лет я распотрошил несколько десятков ячеек, но это капля в море. Ячейки просто сборище сектантов, психов и всякого сброда, они не против грязной работенки, если им хорошо заплатят. Иногда и этого не нужно. – Он кивнул на ноутбук. – Пусти слухи, подкрепи суевериями со страниц желтой прессы, натрави толпу.
– Если им помогает носитель с даром находить других носителей, значит, им известно обо мне и Рике.
Курт болезненно поморщился.
– Пока я не вижу других путей: нужно найти главу Ордена и убрать, как я и говорил, а лучше полностью их уничтожить. Это кто-то из политиков высшего уровня. Если у кого и есть шанс его найти, то только у тебя.
– Почему ты считаешь, что это кто-то из политиков?
– Это явно кто-то с достаточной властью, чтобы менять законы и судьбы. Единственная область, куда носителям вход запрещен – это политика. Все, кто пытался, мертвы.
Да уж, хорошенькое дело. Мне точно недолго осталось.
– У тебя совсем иная ситуация. – Курт смутился и принялся оправдываться. Кажется, он понял, что ляпнул. – Ты королева. Они не рискнут убить королеву…
– Но пока мы ищем, они продолжают убивать людей. Это…
– Война, – кивнул Курт.
– Геноцид!
Курт вздохнул.
– Прекрати себя изводить. Я уже начинаю жалеть, что все тебе рассказал.
– А я нет. Лучше уж знать, что моя мать была ведьмой, и я вроде как тоже.
Раньше, до рассказа Курта, я никогда не думала о себе, как о ведьме. Может, и думала пару раз, но скорее в шутку, совершенно несерьезно. Кто сейчас в это верит? Но с другой стороны, ведь все непонятное раньше называли колдовством, значит, это самое колдовство или ведьмовство, как бы странно это ни звучало, в моей крови. И не верилось, что моя белокурая изящная мать таких голубых кровей, что аж просвечивала на солнце и светилась еще ярче, когда увешивала себя драгоценностями – ведьма. Все это немного отдавало каким-то религиозным фанатизмом.
О проекте
О подписке