Часть вторая

Машина («каблук») остановилась, послышались голоса. Говорили двое. Бусел узнал хриплый баритон человека из парка.

– Филин, а может, сейчас избавимся от легавого?

– Ты вот что, заруби на своем прыщавом носу, не то откручу его нечаянно вместе с плешивой головой: мент должен жить! И пока я не приму другого решения, ни один волос с его головы не упадет. Усек?

– Да я-то что? Я к тому, чтобы не сбежал!..

– Вот тогда точно голову оторву. Посмотри, живой он там или нет, может, мертвеца привезли.

Человек долго возился с замком.

– Жив, легавый? – по глазам Бусла резанул луч света. – Живой. Он, падла, всю машину заблевал…

– Если я тебя садану так, как его, ты в штаны наложишь, а может, прямиком в могилевскую губернию отправишься. Вытаскивай, в погреб отнесем.

– Облеванного не понесу! Пускай в будке валяется, утром все равно в расход!

– Прыщ, делай, что говорят! – Филин ударил сообщника.

Послышался стон, фонарик упал на землю и погас.

Бусла схватили за ноги и вывалили из машины. Он больно ударился, и его опять вырвало.

– Как мы его такого понесем? – Прыщ волоком потащил капитана подальше от машины. – Пускай тут блюет. Может, ноги развяжем, в падлу легавого носить!

– В погребе развяжем. Да смотри, чтоб мент на лестнице шею не сломал.

– Поможем, если сам не свернет. Цацкаешься с ним, как с братом, а я их, ментов, ненавижу…

Бусла потащили в дом.

На скользкой, поросшей плесенью кирпичной стене проступали крупные капли воды. Прыщ посветил фонариком в лицо капитана и, сопя, пробурчал:

– Была б моя воля, давно б кишки выпустил.

– А ты выпусти, – прохрипел Бусел.

– С удовольствием пришью, только не сейчас, попозже, – он достал финку, перерезал веревку на ногах. – Живи, падла, ночь у тебя точно осталась.

Прыщ глянул вверх и, не увидев Филина, ударил Бусла кулаком в живот. Капитан медленно сполз по стене на землю.

Шум над головой Бусла. Над подвалом двигали что-то тяжелое. Со скрипом поднялась крышка. Сверху крикнули:

– Вылезай! И осторожно, лестница гнилая…

Предпоследняя ступенька треснула под ногой капитана, он пошатнулся. Его подхватили сильные руки, втащили в комнату. Блестящее лезвие финки разрезало ремни на руках.

Баня. Колесник и подполковник Ковалев, укутанные в простыни, сидят распаренные в комнате отдыха. Пышногрудая девушка в бикини приносит им коньяк и фрукты. Предлагает (многозначительно):

– Массажный кабинет освободился. Не желаете тайский массаж?

– Позже, – отмахивается Колесник.

Когда остались одни, Колесник говорит:

– Все, Иван, нет больше капитана Бусла, и, как говаривал вождь всех народов, нет человека – и нет проблем. Тебя попрошу об одном одолжении: когда найдут труп, сделай так, чтобы тело кремировали. Пепел – он и есть пепел.

Выпивают. Долго молчат. Ковалев:

– Человек – существо мыслящее, и, если нет проблем, он их создаст. Не Бусел, так кто-то другой. Главное, чтобы мы сами поменьше суетились. Проблемы – они идут от деятельных людей…

– Бестолковых, – смеется Колесник. – Ну что? На массаж? Вечером важная встреча, и я хочу снять стресс.

– У меня жена, сын, семья, одним словом. Массаж нужен тебе, борову холостому. А мои стрессы пусть будут со мной.

Смеются. Колесник входит в массажный кабинет и срывает халат с массажистки.

Капитан Бусел, сидя на полу около открытого лаза в подвал, осматривается.

В деревенской комнате четыре окна. У стены трехстворчатый самодельный шкаф. Рядом деревянный ящик, обитый железом.

Капитан перевел взгляд на круглую печь, потом на железную кровать, на стол, около которого, спиной к нему, стоял ссутулившийся человек и наливал в стакан водку. Бусла от холода била дрожь.

– Выпей, полегчает, – здоровяк поставил стакан на край стола, сам же сделал несколько глотков прямо из бутылки. – Драку затевать не советую.

– Можно и выпить, – капитан тяжело поднялся на ноги. – Только за что?

– За встречу, – здоровяк повернулся лицом к Буслу.

– Ты?!

– Я, – равнодушно ответил Филин.

Бусел и Филин были чем-то похожи: одинакового роста, оба широки в плечах. Они смотрели друг другу в глаза: Филин – спокойно, безучастно, Бусел – растерянно.

– Фантастика! – выдавил из себя капитан и сделал шаг вперед.

– Ты выпей, – здоровяк протянул Буслу стакан, – ничего невероятного тут нет.

– Ну, не скажи! За это действительно стоит выпить, – он проглотил водку залпом, понюхал хлебную корочку: – Мой однополчанин, друг Василь Мороз – киллер, наемный убийца!..

Ядя Купрейчик, дождавшись, когда сопровождающий ее парень откроет дверцу, выходит из машины около ресторана. Навстречу спешит Колесник.

– Добрый вечер, прекрасно выглядишь!

– Виделись уже, – отозвалась Ядя.

– Наш человек уже тут. Уговор помнишь?

– Только об этом и думала.

– Вот и хорошо, значит, к встрече подготовилась, – повеселел Колесник и строго приказал: – Он должен к тебе приставать.

– Считай, что я – без проблем, а насчет него гарантии не даю… С гарантией мог найти и помоложе.

– Помни, подруга, что твоя красота, нежность и сексуальность оплачены.

– Меня только это и утешает.

Они выглядели шикарной парой. Ядя с удовольствием ловила на себе завистливые женские взгляды и мужские – откровенно-наглые, пронизывающие, словно рентгеновские лучи.

– У тебя успех, – язвительно усмехнулся Колесник. – Надеюсь, я не ошибся, тебя оценят…

– Кто он? – поинтересовалась Ядя.

– Потерпи немного.

Они вошли в отдельную кабину, Колесник задернул тяжелые красные шторы и торжественно подвел Ядю к столу.

– Иван Федорович, познакомьтесь – Ядвига Станиславовна, моя давняя приятельница, мы знакомы еще со студенческих лет.

Из-за стола, заставленного бутылками и едой, поднялся высокий полноватый мужчина лет сорока. На лацкане хорошо сшитого серого пиджака поблескивал депутатский значок.

– Иван Федорович Короленя, – представился он.

– Ядвига Станиславовна.

– А Вы всегда так серьезны?

– С вами, мужчинами, следует быть начеку, а еще лучше – неприступной. Вот взять хотя бы в качестве примера Сергея Николаевича…

– Ого, очень интересно! – подзадорил Ядю новый знакомый.

– Когда-то он был безалаберным Сержем и, пока я была серьезной, мы даже подумывали о браке. Но как только я стала несерьезной и поддалась его чарам, Серж принялся доказывать, что женитьба – дело важное, а он любит меня так сильно, что не может повесить хомут, то бишь себя, на мою шею.

– Так и сказал? – засмеялся Короленя.

– А Вы у него спросите. С того времени Сергей Николаевич стал еще более серьезным, видно, хомут с годами становится все тяжелее…

– Ядя, одно слово – и я готов исправить ошибку, – Колесник театрально прижал руку к сердцу. – Иван Федорович, приглашаю Вас в свидетели.

– Не хочу, – отмахнулась Ядя, – кто предал один раз, предаст и во второй… Я теперь с большим удовольствием выпила бы коньяку.

– Разрешите, – спохватился Короленя и наполнил ее бокал.

Ядя выпила одна и попросила:

– Иван Федорович, пригласите меня танцевать.

– С удовольствием, если Сергей Николаевич позволит.

Колесник даже растерялся, не зная, что ответить.

– Я для Ядвиги пройденный этап, – проговорил Колесник.

– Это же чудесно! Минутку! – Короленя торопливо вскочил, метнулся к выходу.

Когда остались одни, Ядя спросила:

– Ты представил меня как свою любовницу?

– О тебе я этому козлу ничего не говорил.

– А я подумала…

– Ты меньше думай, – Колесник сплюнул зернышки лимона на пол. – Подливай коньячку и соблазняй, чтобы он забыл обо всем на свете, а то сидишь, как монашка…

– Я не виновата, сам болтаешь лишь бы что, распустил перья, как павлин.

Колесник хотел сказать что-то оскорбительное, но шторы неожиданно разлетелись в стороны, и в кабину ворвался раскрасневшийся Короленя.

– Сергей Николаевич, я Вашу красавицу похищаю.

Грянула музыка, простуженный голос объявил:

– Это танго звучит в честь самой красивой женщины – Ядвиги Станиславовны…

– Мой сюрприз, – по-гусарски пристукнул каблуками Короленя. – Танго для Вас.

– Вы угадали, танго – мой любимый танец.

Они танцуют. Когда возвращаются, Короленя вновь куда-то убегает.

– Молодец! – Колесник сжал Ядину руку. – Короленя потерял голову, эх, и закручу теперь дело!

– Не говори гоп, пока не перескочишь. Ваня ничего мне не предлагал.

– Предложит. Видишь, он для тебя уже Ваня.

– О чем в веселой компании разговор? – раздался за спиной Яди голос Королени; он держал в руках букет красных роз. – Самой красивой женщине.

Колесник заговорщицки подмигнул и искренне рассмеялся:

– Вы, Иван Федорович, ловелас в квадрате или даже в кубе, мне до Вас далеко.

– Предлагаю выпить за Ядвигу Станиславовну!

– Так в чем дело? – подзадорил Короленю Колесник. – С водочки табу периодически снимается, теперь, слава Богу, нашим властям есть с кем воевать и кроме нее, родимой.

Короленя вдруг изменился в лице:

– Сергей Николаевич, давайте о политике говорить не будем.

– Какая тут политика? Сейчас каждый сам за себя: имеешь власть – имеешь все, потерял ее, кормилицу, – пиши пропало.

– Не все так просто. Никто не знает, где власть начинается и где заканчивается. Я уж не говорю о настоящих хозяевах.

– Вот так всегда! Вы, мужчины, все одинаковы: подняли рюмки за меня, а выпили за политику.

Деревенская хата. Филин наливает водку, пьет. Бусел ходит взад-вперед по хате.

– Не маячь, в глазах рябит, – просит Филин.

– Ну-ну…

– Не ну-нукай, а лучше подумай, как тебе повезло. Наняли бы другого – не встретились бы.

– Спасибо тебе, удружил так удружил! Сколько же тебе заплатили?

– Неплохо.

– А помощничек где, Прыщ, кажется? Может, яму отправился копать? Он с удовольствием меня живого в землю зароет, – допытывался Бусел.

– Прыщ поехал в Минск. А ты не кипятись, лучше закусывай и слушай меня.

– Виниться будешь? – вскипел капитан. – Скажешь, прости, кореш, неувязка вышла, не думал, не гадал, что бывшего друга пришить придется…

– Что ни делается, всё к лучшему. Не я, так кто-нибудь другой тебя туда без музыки спровадил бы, ты у них как кость в горле.

– У кого это, у них? – потянулся к бутылке Бусел.

– Подожди, успеешь, – Филин перехватил его руку. – Кому ты дорогу перешел, не знаю, но пока не напился, запомни: тебя я убил!..

– Как это убил?! Когда вот он – я?

– Объясняю. Мы знали того падлу, который шел на встречу с ментом, – Филин спохватился: – Я хотел сказать – с тобой. Мы должны были пришить милиционера, но на фотографии, которую мне всучили в последний момент, я узнал тебя, – Филин положил снимок на стол. – Ты отмечен крестиком.

– Такая же фотография лежит у меня на рабочем столе. Это мы год назад на день милиции…

– Выходит, кто-то из твоих коллег тебя сдал! – заключил Филин.

– Ты говори, да не заговаривайся! За каждого ручаюсь.

– Тут, кроме тебя, пять человек, фотограф шестой, и кто-то из них на тебе красный крестик поставил.

– А почему ты не отказался, когда меня узнал? Деньги глаза застили?

– Деньги тут ни при чем. Не отказался именно потому, что узнал. Пойми наконец, что я простой исполнитель. Я решил тебя спасти и, как видишь, мне это удалось. Гнилого Прыщ посадил на перо, сам влез в его одежду и пошел на встречу с тобой. Кстати, место встречи и пароль нам тоже сообщили. Так что кумекай, сыщик, откуда могут ноги расти. Встречу с Прыщом ты помнишь.

– Да, но только до того момента, как вошел в какую-то развалюху.

– В той развалюхе я тебя звезданул, ты уж извини, пришлось самому: Прыщ зол на вашего брата, мог и не рассчитать. А потом переодел тебя в шмотки Гнилого, а твою одежду натянул на него.

– Хочешь сказать, что тот человек должен сойти за покойного Бусла?

– Надеюсь, так и будет. Над Гнилым поработали – мать родная не узнает, а остальное – одежда, удостоверение, даже трусы на нем – твое. Ты уж извини, надо, чтобы комар носу не подточил. Повезло, что волосы у вас одного цвета, не пришлось голову отрезать…

– Словом, счастье мне привалило.

– Может, и так. Главное – ты жив, хотя для всех – покойник.

– Какое ж тут счастье?

– Должно быть, я слишком сильно тебя звезданул, туго соображаешь. Ты остался жив, меняй фамилию и хоть сто лет землю топчи. Станешь новым человеком – Ивановым, Сидоровым, кем захочешь. Дошло теперь?

Филин достал из кармана несколько паспортов без фотографий.

– Выбирай, какая фамилия больше нравится.

– Не надо мне твоей помощи, сам как-нибудь…

Филин налил в стакан водки до краев и выпил.

– Скажи честно, ты принципиально брезгуешь или боишься замараться?

– Принципиально.

– Если так, я должен тебе помочь, хочешь ты этого или нет. Помнишь, с чего началась наша дружба? Ты мне спас жизнь.

– Ты сделал бы то же самое.

– Не знаю. Десять лет меня это мучает, а ответа не нахожу… Если честно, мне бы смелости не хватило на высоте тысячи метров подхватить падающего десантника, у которого не раскрылся парашют. Кишка была тонка…

– А теперь кишка покрепче стала?

– Я просто возвращаю долг.

– Хорошо подумал? Я теперь знаю, кто ты и чем занимаешься, и сразу предупреждаю: тебя будут искать и найдут. Возможно, этим придется заняться мне самому.

– Пока капитан Бусел разберется со своими проблемами, киллер Филин успеет сжечь за собой мосты и устроиться там, где его не найдут. Я буду знать, что мы квиты: ты спас меня десять лет назад, я тебя – вчера. Вот такая моя философия, товарищ инспектор уголовного розыска, – Филин тяжело поднялся и, пошатываясь, пошел к выходу, но у двери остановился: – Хотел бы я встретиться при других обстоятельствах, но какие есть, такие есть. Жизнь сильнее нас.

– Любопытная философия, ты, видно, гордишься собой. А что касается долга, так слезу едва не выжал, добродетель… Куда идем?

– Давай к колодцу, – Филин подтолкнул Бусла в спину. (Филин остановился у двери – значит, Бусел позади него, и Филин не может подтолкнуть его)

Минск. В комнату, в которой спят Ядя и Короленя, входит Колесник. Он садится на кровать и гладит Купрейчик. Заметив, что Ядя проснулась, он приложил палец к губам и, показав рукой на дверь, вышел.

На другой половине большой, чуть ли не на всю комнату, кровати, положив руку под щеку, тихо посапывал Короленя.

Ядя, прихватив одежду с собой, вышла. На кухне за столом сидел Колесник. Ядя быстро оделась.

– Иди, пропусти рюмочку, – пригласил Колесник и, тихо хохотнув, добавил: – Заслужила…

– Мне нужно ехать.

– Спешишь, не хочешь быть свидетелем?

– Об этом не договаривались. И пить не буду, сегодня на работу.

– А я выпью, – Колесник смотрит на Ядю блестящими, похотливыми глазами. – Ты была великолепна, особенно ночью…

– Ты о чем? – насторожилась Ядя.

Колесник, который не спеша цедил коньяк, вытащил из кармана несколько фотографий.

– Ты же обещал… – Ядя устало опустилась на табуретку.

– В наше время нельзя верить обещаниям. Твой Иван Федорович не дурак, понимает, что к чему, и теперь будет делать то, что я скажу. Наш бизнес переходит на новый уровень.

– Отдай снимки.

– Бери, на память. Мы все сняли на видеокамеру.

Ядя потянулась к рюмке, но не удержала ее, та опрокинулась и коньяк разлился по белой скатерти. Колесник снова наполнил до краев.

– Выпей и поезжай. Мне пора будить этого козла и доводить дело до конца. Время платить по счетам.

Ядя выпила, машинально сгребла со стола фотографии, бросила их в сумочку и поплелась к выходу.

На улице было темно и тихо. Ядя шла через детскую площадку к машине.

В машине ждал коротко стриженный верзила. Увидев Ядю, он выскочил ей навстречу, услужливо открыл дверцу. Она опустилась на переднее сиденье, равнодушно бросила:

– Поехали.

– Домой или, может, ко мне? – верзила, не владея собой, всем телом подался к Яде, одной рукой схватил ее за плечи, вторая скользнула женщине за пазуху.

Ткань затрещала… Бюстгальтера под ней не было и, увидев белую упругую грудь, стриженный словно обезумел.

– Я ночью все видел, – пытаясь поймать мокрым ртом губы Яди, шептал он. – Поехали ко мне, я… я… – у верзилы перехватило дыхание, – я заплачу…

Обида обожгла Ядю, женщина с отвращением плюнула в глаза верзилы и дикой кошкой впилась ногтями в ненавистное лицо.

– Ты, сука! – стриженный отшатнулся и, защищаясь, выставил перед собой руки. – Ты что, падла, сдурела?

Он ошалело смотрел на Ядю косыми глазами, из носу струилась кровь. А когда в руках у Яди появился пистолет, который она вытащила из сумочки, глаза у верзилы едва не выскочили из орбит.

– П-прости, я п-пошутил…

Но Ядю уже ничто не могло остановить, она ткнула пистолет стриженному в пах.

– За падлу, за то, что ты хотел со мной сделать, отстрелю…

– А-а-а! – закричал верзила, от него вдруг пахнуло вонью.

Ядя зажала пальцами нос, опустила руку с пистолетом и нажала на курок. Глухо хлопнул выстрел, верзила от неожиданности подпрыгнул, ударился головой о верх кабины и жалостно заскулил. Он долго шарил рукой, нащупывая ручку, наконец открыл дверцу и вывалился из машины. Несколько метров стриженный полз по тротуару, потом поднялся и, прихрамывая на левую ногу, потащился к подъезду.

– Расскажи обо всем своему шефу! – крикнула Ядя и злорадно засмеялась.

Она села на место водителя и резко бросила машину в ночной город.

Погожий день. Солнце в зените. По реке по пояс в воде бредет человек. Он часто наклоняется, только голова над водой, и шарит руками в затонувших корчах под большими камнями. (Возможна подводная съемка.) Изредка в его руках появляется пойманная таким способом рыба (иногда большая). Он бросает ее на берег. Тут же рыбу поднимает мальчик лет десяти и прячет в мешок. Идут молча. Рыбак в очередной раз обходит большой корч под водой, шарит руками в его сучьях, и вдруг всплывает утопленник. Рыбак в испуге пытается бежать на берег, но потом возвращается, кричит мальчику:

– Васятка, сынок, беги к участковому, одна нога тут, другая там. Скажи Палычу, чтобы срочно сюда шел, утопленника вытащил. А рыбу домой снеси

Васятка тоже видит утопленника. Он бежит в деревню. Отец кричит вслед:

– Да сам сюда не приходи, незачем тебе это видеть.

На большой поляне деревенская хата с пристройками. Около колодца с журавлем Бусел и Филин. Они по пояс раздеты и по очереди льют воду один одному на наклоненную голову. От удовольствия кряхтят, вскрикивают. Когда процедура «протрезвления» закончена, Бусел спрашивает:

– Что ищет Прыщ в столице? Деньги? Сколько я все-таки стою?

– Коммерческая тайна.

– Можешь не говорить, я все равно в твою игру не собираюсь играть.

– Моя, как ты говоришь, игра через пару-тройку дней закончится. И ты, дорогой кореш, будешь выпутываться сам, иначе не успеешь объявиться, как тебя перетянут монтировкой по голове – и поминай как звали.

Бусел осмотрел поляну, хату, пристройки и, желая сменить тему разговора, спросил

– Что это за хижина дяди Тома?

– Тут лесник жил. Старик умер, а сын в тюрьме. Место надежное, в случае чего – сиганул в кусты и поминай как звали. Специально тебя сюда привез, поживешь пару недель, считай, что в санатории побывал.

– Полмесяца лесного санатория – это уж слишком!

– По моим расчетам, через неделю тебя похоронят. А еще через неделю, изменив внешность, объявишься где захочешь. Или тебе непременно надо присутствовать на собственных похоронах?

– Хорошо бы. Прощаться со мной не только друзья придут. Кстати, кто заказал мое убийство?

– Я клиентов сразу из памяти вычеркиваю, но для тебя сделаю исключение. Женщина пожелала видеть тебя мертвым. Шерше ля фам, как говорят французы…

– Ты с ней встречался? Кто она? Как выглядит?

– Переговоры вел посредник, да и переговорами трудно назвать: получил конверт от бабы и нам передал. О нем не спрашивай, не при делах он.

– Хорошенькое дело! Помогал в убийстве – и не при делах!

– Мы по-разному на одно и то же смотрим. Сказал, его не сдам, значит, не сдам, – Филин натянул рубашку и пошел в хлев; через минуту вернулся, воткнул в землю у ног Бусла ржавую лопату. – Пошли копать.

– Что копать?

– Яму…

– Нам что, делать больше нечего?