– Послушай, Кри, – высказался более рассудительный юноша, приведя справедливое замечание; одновременно он опустился на скалистую, местами выпуклую, поверхность, – выключи предательскую подсветку, не то она сможет нас выдать и привлечёт нежелательное внимание. Хотя ярого преследователя пока и не слышно, но существующее положение дел совершенно не означает, что он вот-вот не возникнет и откуда-нибудь, сволочной, не появится…

Не успел он закончить напутственной фразы, дающейся ему через мучительные страдания, как (вдруг!) откуда-то сверху, от са́мого края подземной пещеры, вниз, закрывая проход, упала сплошная задвижка, с внутренней стороны похожая на скалу, а с внешней – утыканная убедительным муляжом, передававшим естественное покрытие почвы.

– Что это?! – вскрикнула испуганная девушка, поддавшись нормальной реакции; она мгновенно покрылась холодным потом и заледенела от «морозного» ужаса.

– Даже не представляю, – вторил ей молодой повеса, смирившийся с печальной судьбой и готовый к любым, и самым плачевным, событиям.

Внезапно! Откуда-то с верхней части, из встроенных в гранит выпускных отверстий, под невысоким давлением стал пробиваться голубоватый дымок, на деле оказавшийся сильнодействующим, усыпляющим газом. И смятенная девушка, и ее неизменный поклонник тем же мигом почувствовали, как почва уходит у них из-под ног, как в глазах постепенно темнеет и как ясное сознание покидает их зачумлённые головы. Что случилось дальше – никто из них в точности так бы и не ответил.

Первой очнулась Сулиева, и то чудовищное видение, что невольно предстало её испуганными глазами, повергло девушку не просто в небывалый страх, а в какой-то сверхъестественный трепет. Что же представилось до крайности возбужденному взору? Она находилась в просторной комнате, будто бы само́й неблагоразумной природой выдолбленной в гранитном образовании; сверху, изготовленный под тип абажура (какие обычно демонстрируют в военных фильмах), бил тусклым светом, направленным вниз, невзрачный светильник, окаймленный ржавым железом, – он захватывал лишь строго определенную область, диаметром достигавшую не больше трёх метров. Непроизвольно напряжённый взгляд последовал вниз и, ужаснувшись, ошеломлённая красотка пронзительно вскрикнула: прямо перед ней, на невысоком и узком столе, уставившись лицом вверх и со стоячим мужским достоинством (перетянутым у основания тонкой резинкой) лежал её незадачливый кавалер, так и остававшийся пока без сознания, но оказавшийся (почему-то?) полностью голым. Ранившие его четырёхконечные звёзды были извлечены, но, странное дело, кровь не сочилась, хотя резанные отверстия наблюдались довольно широкими. «Наверное, ему ввели какую-нибудь сильную заморозку?» – сама не зная зачем, самопроизвольно поразмыслила сметливая девушка. Помимо прочего, она обратила внимание, что и руки и ноги бесчувственного поклонника крепятся кожаными ремнями и напрочь приковываются к алюминиевым ободкам, окаймляющим хирургическую кушетку. Далее, слегка подрагивавший свет, рассеивавшийся по сумеречной округе, выхватывал из сплошной темноты белые человеческие черепа, хотя и несколько отдалённые, но чётко определявшиеся. Они лежали плотным потоком и простирались практически в никуда, перемешанные с другими, крупными и мелкими, людскими костями; их представлялось так много, что и считать не возьмешься, и возвышались они на высоту, достигавшую полуметра. Свободным оставалось лишь крохотное пространство, выделенное специально для пленников и граничившее с освещаемым кругом.

Машинально дернувшись и разразившись душещипательным криком, Кристина вдруг поняла, что сама она оголёнными ляжками сидит в коленях бездвижного кавалера и что за хорошенькие ручки, цепными кандалами, намертво крепится к гранитному потолку. Пришла пора обратить внимание на себя. Почему-то она нисколько не удивилась, обнаружив, что, как и безвольный партнер, остаётся полностью без одежды.

– Что, «блин», такое здесь происходит?! – трясясь от жуткого страха, воскликнула трусливая девушка. – И какого, «на хер», рожна Вы вообще-то творите?!

Едва она закончила, зашевелился Илья: он наконец-то возвращался в сознание. Глубоким и продолжительным стоном очнувшийся парень выразил непосредственное отношение к образовавшейся обстановке, нет! Он практически не чувствовал боли (так как, и вправду, подвергся местной анестезии), но то чудовищное видение, с каким столкнулись его расширенные глаза (когда он чуть приподнялся), – оно считалось просто ужасным; а еще и эти… сковывающие всяческое движение кожаные браслеты – они тоже наложили определенный отпечаток в почти нечеловеческое стенание.

Вдруг! Метрах эдак в пятнадцати, с левого боку от них, зажегся второй абажур военного времени, обернутый похожей железной каймой и осветивший того странного, страшного незнакомца, что преследовал накануне. Теперь он сидел на огромном стуле, больше напоминавшим позолоченный трон. Сквозь истлевшие человеческие останки к нему тянулась полутораметровая тропка, продолжавшаяся за королевским седалищем и, как и костные останки, уходившая в незримую неизвестность. По-видимому насмотревшись ужастика «Крик», жутковатый тип приставил к безликой физиономии портативное устройство, изменявшее голосовые оттенки и наполнявшее их скрипевшими интонациями. Первый раз за всё время он соизволил выразить возникшие мысли, и извращённые, и преступные:

– Кристина!.. Не удивляйся, что я знаю твоё настоящее имя. Разузнать его было совсем нетрудно – из личных документов, нелепо оставленных тобой в момент поспешного бегства. Аха-ха-ха! – зловредно посмеялся, а следом продолжил: – Я возьму на себе труд задаться интересным вопросом: а не желаешь ли ты – после всех тех неостроумных шуток, каким ты подверглась от несмышленого, тупоумного друга и от каких ты испытала самое жуткое потрясение – ему отомстить и подвергнуть аналогичным душевным, а заодно и телесным пыткам?

– Нет! – продолжая трястись от неуёмного страха, громко прокричала Сулиева. – Ничто не может сравниться с тем, что случилось со мной в результате Вашего появления! Однако, – сообразительная брюнетка вдруг поняла, что неразумным поведением допускает непростительную ошибку, способную навредить не только ей самой, но и ее исстрадавшемуся поклоннику; она решила сменить непрактичную тактику и попробовать вымолить и себе, и любимому человеку милосердной пощады [хотя и маловероятно (принимая во внимание царившую вокруг атмосферу, словно бы сама смерть обитала в подземных мрачных трущобах), но… надежда всегда умирает последней]: – Мы совсем не держим на Вас зла и готовы навсегда забыть про Ваше «невинное развлечение» – только Вы нас помилуйте и, пожалуйста, отпустите. Я понимаю, Вы нас сюда заманили отнюдь не из сострадательных чувств, но, может, у Вас всё-таки осталась хоть капля человеческой жалости, и Вы ее к нам проявите. Мы со своей стороны всю оставшуюся жизнь будем Вам очень признательны. Если у Вас ощущается денежный недостаток, то наши родители очень богаты и, поверьте, заплатят любую сумму, даже и самую баснословную.

– Ты, правда, считаешь, что с помощью финансовых капиталов возможно решить все существующие проблемы? – прогремел таинственный незнакомец, говоря в зловещий приборчик. – Ты, и действительно, предполагаешь, что вы «приглашены» в моё секретное логово ради какого-то жалкого выкупа? Нет, милая деточка, ты крупно заблуждаешься: выйти отсюда вы сможете только при одном, причем неоспоримом, условии…

– Каком?! – перебив разговорившегося изверга, воскликнула неописуемая красавица, надёжно прикованная к потолку старинными кандалами.

– Очень простом, – словно и не заметив неосторожного выкрика, продолжал неумолимый мучитель «сотрясать» воздух мистическим говором, – ты ведь уже заметила, что ты сидишь немного в неестественном положении? По твоему виду вижу – заметила! Я очень надеюсь, что ты являешься девушкой умной и прекрасно осведомленной, а значит, понимаешь, с чем именно твоё неудобное состояние связано – так?

Здесь болтливый изувер замолчал и замер в терпеливом ожидании, что же ему ответит пленённая девушка, значительно уже измученная и начинавшая желать разве единственного – побыстрее выбраться из жуткого подземелья, готовая практически на любые условия. Однако она ещё не знала, что ей в действительности уготовано извращённым мерзавцем, поэтому выказала само собой проявившийся интерес:

– Мне непонятно: чем моя ненатуральная поза сможет облегчить ужасную ситуацию?

Кристина замолчала, ожидая ответа; она тряслась нервной, панической дрожью и предавалась животному страху, примерно предполагая, что конкретно ей предложит беспощадный мучитель. Он не заставил себя долго ждать и гробовым голосом рыкнул, наполняясь леденящим, скрипучим оттенком:

– Давай, богатенькая «сучка», «трахайся» с ним! Пусть он поплатится за то унизительное состояние, какому по его необдуманной, злой воле ты на самом деле подверглась! Давай, «развратная шалава», садись на его поставленный «самотык» и ёрзай, чтобы он верещал и обливался слезами, пока его переполненные семенные яички напрочь не лопнут, – клянусь, я вас обоих тогда отпущу!

– Нет! Ни за что! – возмущаясь естественным и самым искренним образом, крикнула молодая красавица, совсем не задумываясь о невыразимых последствиях, ожидающих ее вслед за критичным решением. – Это же неправильно! И потом, я никогда ничем подобным не занималась; скажем, я согласна, если половой акт будет естественным, без стягивающей резинки. Но так! Извини, я попросту не смогу…

– Спорим, что, возможно, ты ошибаешься! – громовым голосом прогремел диковинный незнакомец, беря в свободную руку маленький пульт-управления и направляя его на верх скалистого потолка, откуда спускались железные кандалы, сковавшие нежные руки очаровательной жертвы. – И уже через пару минут ты будешь насиловать тупого дружка, как «заправская шлюшка», набравшаяся огромного опыта и поднаторевшая за многочисленную, долгую практику! Однако ничего уже не изменится: предложенный шанс ты сейчас «просрала́», а потому и рассчитывать на милосердное снисхождение больше не смей! Но что-то я говорю сегодня чересчур слишком много – пора наконец приступать к реальному действию и показать, как же, глупая, ты глубоко заблуждалась.

В тот же самый момент он надавливал, большим пальцем, на одну из четырёх кнопок прямоугольного, вытянутого и узенького, устройства. Почти сразу несравненное тело юной красотки затрепыхалось от электрических импульсов; они пропускались через неё один за другим и отражались мучительной болью. Прогнав через бесподобное туловище с десяток сильных разрядов, сумасшедший садист (появились все основания полагать, что обезличенный человек обличён неисправимой маниакальной зависимостью и страдает неизлечимыми психическими недугами) прекратил подачу допустимого напряжения и грубым тоном потребовал:

– «Трахайся» с ним, «маленькая стервоза»! Иначе я буду бить тебя током, пока, «тварь паскудная», ты не сдохнешь! Я вижу, ты уже поняла, что шутить я нисколько не намереваюсь! Садись, «русская шаболда», жирным вазелином он уже смазан – не сомневайся, войдёт без тугого препятствия.

– Хорошо, хорошо! – в безвольной истерике прокричала Сулиева, громко рыдая и обливаясь слезами. – Я сделаю так, как ты требуешь, только не надо больше пропускать через меня противное электричество.

Ей было страшно, совестно и мучительно – как душевно, так, в сущности, и физически; но, в силу общей слабости дамского характера, противостоять жестокому незнакомцу она уже ничем не могла и послушно исполнила жесткое приказание. Пока она туда-сюда-обратно поднималась и опускалась, Востриков стонал, кричал и бился в паническом трепете. Однако он так никак и не облегчил прискорбного положения, потому что был не в силах сдвинуться с места (для того чтобы хоть немного отстраниться в сторонку и избежать неоправданного насилия, способного удовлетворить лишь извращенный, маниакально взбудораженный, разум), – он оставался надёжно прикрепленным к предсмертному ложу.

– Кригер, я знаю – это ты! – предполагал он в громогласных страданиях, как будто его утверждение могло хоть что-нибудь изменить. – Чего тебе от нас надо?! Мы тебе ничего плохого не сделали!.. Будь ты проклят!..

– Аха-ха-ха! – стало ему зловещим ответом.