Глава III. Таинственный остров

Волею судьбы оказавшись на самом обычном, хотя и давно устаревшем, бриге, молодые люди, оставленные капитаном, изрядно опьяневшим, вследствие чего ушедшим в каюту сладостно почивать, не сидели без полезного дела… Однако, перед тем как рассказывать, чем же они действительно занимались, справедливо будет заметить, что Калипо (даже вопреки тому, что оставил пиратское дело и что поклялся в последующем жить честно, как сказал его воспитанник, по закону) посчитал необходимым обучить подрастающего сына первостепенным премудростям корабельного дела; стало быть, благодарный ученик без особого труда включился в управление судном и уверенно вел его по назначенному маршруту, успешно ориентируясь как по палящему солнцу, так в точности и по другим ориентирам – и по компасу, и по птицам, и по доставшейся от пиратки-матери поразительной интуиции. Время клонилось к полудню, они беспечно болтали о насущных проблемах… Но вдруг! Очевидно устав от бессмысленного времяпрепровождения, озорная блондинка резко вскочила на обе ноги и живописно извлекла из ножен присвоенную абордажную саблю; острый конец она наставила на внезапно образовавшегося предполагаемого противника.

– Быть может, юноша, – обратилась она к молодому Риду, ошарашенному ее неожиданным поведением, и не позабыла игриво состроить плутоватые глазки, – ты немножечко поучишь меня фехтованию, ведь, видя, как ты управляешься с судном, без обиняков заявляю, что твой воспитатель – закоренелый разбойник! – обучил тебя не только одному навигационному делу… или, скажешь, я ошибаюсь?

– Нет, – молодой человек не торопясь извлек массивную шпагу, подаренную боцманом и принесенную им чуть раньше (презентованное оружие было захвачено у одного французского аристократа и хранилось среди личных вещей Бесстрашного Ричарда; он почему-то посчитал, что «благородный клинок» больше подходит для юного, а соответственно амбициозного, храбреца, нежели для зрелого, вполне состоявшегося, мужчины, предпочитающего красоте и изяществу поражающие и рубящие особенности, отлично выраженные в форме турецкого ятагана), – воспитатель, и правда, – он продолжал называть отца пока ещё по старой привычке, – обучил меня некоторым приемам, применяемым в обиходе с холодных и огнестрельным оружием.

– Тогда, возможно, ты не откажешься показать мне парочку коронных финтов? – улыбалась лукавая красотка подозрительно дружелюбно, придавая распрекрасному личику во всех отношениях невинное выражение. – Сам должен понимать, что я явилась к вам – «хрен» его знает откуда! – и что мне, принимая во внимание царящие в современном времени нравы, просто необходимо уметь защищать и совсем «ищё» юную жизнь, и хрупкую де́вичью честь, – на последних словах Валерия усмехнулась, отлично помня своеобразие прошлой «профессии»; на самом же деле мысленно она подразумевала, что не желает отдавать бесподобное, несравненное тело кому бы то ни было – вот так просто, без собственного на то дозволения.

– Чем смогу, – послушным голосом отозвался сын прославленного пирата, как и его очаровательная противница, занимая оборонительную позицию и выставляя перед собой острый, более чем длинный, клинок, – тем помогу, и сделаю все, что окажется в моих силах.

Мисс Доджер (как ее окрестил Умертвитель, добавив к звучной фамилии, ею же лично и выдуманной, и больше напоминавшей пиратское прозвище, обозначение девушки, не вышедшей замуж) досталась арабская сабля, кроме всего прочего отличавшаяся поблескивавшим семидесятисантиметровым клинком, позолоченным, заточенным по внешнему краю, а ещё и полностью скрывавшим миниатюрную руку красивым эфесом; к ней прилагались изящные ножны, украшенные удивительной резьбой, изображенной как на конце, так в точности и вначале. Она сделала резкий, совсем нешуточный, выпад, намереваясь поразить назначенного неприятеля в худощавую грудь и не переставая одномоментно расспрашивать:

– Не сочтите за дерзость, – безусловно, она ехидно язвила; в то же время пытливая девушка совершенно серьезно намеревалась как можно лучше узнать характер чересчур любезного компаньона (в недалеком будущем ему пророчился статус любимого человека, а значит, требовалось выведать неприятные, отталкивающие черты, вольно или невольно существующее во вроде бы миролюбивом характере, вполне возможно, умело скрывающиеся за внешним невозмутимым спокойствием), – но, будьте так любезны, отважный юноша, не посчитайте за труд и поделитесь со мной тем особенным обстоятельством, как вдруг настолько удачно вышло, что вы – до такой степени вовремя! – пришли мне на выручку, когда ныне покойный квартирмейстер пытался меня изнасиловать?

– Извините, – непроизвольно, благодаря отменному воспитанию, предоставленному ему старым морским разбойником, поклявшимся сделать из единственного сына законопослушного и достойного человека, Джо продолжал обращаться к деловитой (но больше всё-таки дерзкой) особе по сложившейся привычке достаточно уважительно – как, впрочем, всегда было принято среди людей, причислявших себя к почтенному обществу; говоря, он не позабыл отразить предназначающийся ему коварный удар и нанести в следующее мгновение свой, сбоку направленный в прекрасную голову, производя его с сугубо определённым расчетом, чтобы в любом случае он не смог бы достичь назначенной цели, – но что тут скажешь, кроме того что мы и сами с отцом, – на этот раз он смог наконец «выдавить» из себя принадлежащий родителю общепринятый статус, – попали в неприятную, а в чём-то и глупую ситуацию.

Умелая соперница ловко парировала удар, проделала заковыристый выпад, как и первый не достигший тренированного противника и искусно отбитый обученным фехтовальщиком. Предполагая ответное нападение, прагматичная блондинка сделала шаг в бок, два – назад, осуществила переход и заняла выжидательную позицию.

– Интересно какую? – не останавливаясь в честолюбивых стремлениях и продолжая побольше выведывать о новом знакомом, допытывалась Лера; единовременно она готовилась к очередному финту и предполагала угрожать кончиком сабли груди́ потенциального неприятеля.

Едва она изловчилась, последовал неожиданный укол, направленный прямо в сердечную мышцу юного Рида; естественно, он не достиг положенной цели, потому как был отражен твердой, привыкшей к подобным пируэтам, рукой. Дальше начало твориться что-то из ряда вон выходящее: бросив насущные, наиболее жизненные, дела, молодые люди носились по палубе, одновременно нападая и тут же обороняясь, показывая виртуозные чудеса и проявляя их в неподражаемом мастерстве фехтования; однако, даже вопреки тому немаловажному обстоятельству, что оба были поглощены проведением нешуточного, вроде бы как реального, боя, ни тот ни другая ни на единственную секунду не прекращали беседу.

– Так что ты, Джо, мне на простенький вопрос скажешь?! – спрыгивая с капитанского мостика и приземляясь на основную палубу, воскликнула воинственная красавица и настойчивым взглядом пригласила следовать за собой; а ещё она заняла оборонительную позицию и помахала перед собой блестевшим лезвием острозаточенного резного клинка.

– Не знаю конкретно зачем, – не задумываясь, ответил ей Рид, в отличии от проворной Ловкачки медленно спускаясь по лестнице, дабы избежать неожидаемого подвоха, – но мы с воспитателем прибыли на Багамские острова, давно уже считавшиеся английской колонией, где стало практически невозможно встретить кровожадных разбойников…

– Вместе с тем в абстрактном идеале оказалось не так, – сделала неоспоримое заключение пытливая девушка, возобновляя ненадолго прерванный поединок, а в ходе сумасшедшей битвы энергично перемещаясь по палубе, – и вы столкнулись с пиратами.

– Все правильно, – парируя предназначавшиеся ему филигранные атаки, а в отместку предпринимая не менее снорови́стые, но с чётким условием, чтобы – не дай Бог! – не поранить очаровательную соперницу, согласился с предложенным мнением Джо, а следом продолжил: – Мы направлялись тогда в форт Нассау и пешком передвигались по островку Нью-Провиденс, где, по-видимому, нас уже поджидали. На чем я основываю сделанный вывод? Сейчас объясню: неожиданно нас, шедших пешком и никому не мешавших, выследили морские головорезы, возглавляемые Бешеным Фрэнком, ничего не объясняя, оглушили, а затем почти сразу же доставили на двухмачтовое судно, где поместили в железную клетку, предусмотрительно заперев на прочный, железный «замочище».

– Да?! – словно бы удивилась напористая блондинка, не забывая отражать предательские уколы и «уворачиваться» от маховых выпадов; естественно, ей приходилось активно перемещаться по палубе. – Но как же, позволь поинтересоваться, вы из «пиратского обезьянника», – применила она термин современный, неплохо ей известный и наиболее подходивший возникшему случаю, – столь удачливо выбрались?

– Так случилось, – отступая, чтобы обороняться, а затем изловчившись и нападая, но с исключительным расчетом, чтобы фактически не причинять дотошной красотке увечий, продолжал объясняться юный поклонник, все более «растворяющийся» в непередаваемых, магических чарах, точнее, напрочь сраженный несказанным очарованием бойкой знакомой, – для моего отца подобные сложности не являются какой-нибудь слишком неразрешимой задачей; по правде и к моему удивлению, он без особых затруднений справился с огромным запорным устройством и без промедления выпустил нас на свободу. Тут, мисс Доджер, раздался Ваш пронзительный крик, взывавший о помощи, – вот мы и, не задумываясь, решительно кинулись к Вам на самую скорую выручку.

Осуществив непревзойдённо мастерский переход, сын Умертвителя резко повернулся вокруг невидимой оси, а затем коварно, откуда-то из-за спины, направил «аристократическое острие» напрямую в горло сногсшибательной девушки… как и полагается, оно едва не достигло выбранной цели и остановилось на мизерном расстоянии, не превышавшим десяти миллиметров.

– Отличный финт, но только где-то я его уже видела? – подозрительно хитро усмехнулась боевая проказница, игриво глядя в изумлённые глаза незадачливого противника. – Ах да, кажется, вспомнила! Один не безызвестный киногерой, он же французский король, обучал ему верных миньонов; впоследствии один из них, воспользовавшись непревзойдённым коварством, ранил одного нехорошего человека… но это не суть как и важно. Возвращаясь к продемонстрированному уколу, скажу тебе честно: в обычных условиях он целиком и полностью является эффективным, но только в том исключительном случае, если не знаешь злодейского контрудара, существующего против него, – здесь она скосила книзу голубенькие глаза и показала придирчивым взглядом на арабский клинок – всего в пяти миллиметрах он застыл остриём у солнечного сплетения и не ранил молодого красавца, выбранного девушкой в игривые неприятели, волею случая, да разве ещё капризного, озорного характера, – как понимаешь, ты был убит двумя секундами раньше. И давай уже перейдем на «Ты», а то мне прям как-то даже становится неудобно – ты, надеюсь, не против?

– Честно признаться, нисколько, – согласился с озвученным предложением Джонатан, ошеломлённым взором констатируя неловкое поражение, – только не пойму – откуда?! – ты столько всего умеешь, ведь аналогичного, поразительного мастерства порой не могут достигнуть даже зрелые воины, неоднократно побывавшие в реальных схватках, ожесточённых и яростных?

– Скажу откровенно, – ответила юная мисс, особенно не задумываясь; она озарилась кокетливым взором и одновременно поместила клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с мальчиками – хм, меня почему-то всегда тянуло именно к сильному полу? – и фехтование среди нас было чем-то само собой разумевшимся, ну! а ко всему прочему моим любимым киногероем является один французский граф, – не дожидаясь попутчика, деловитая Ловкачка кивнула ему направление миловидной, белокурой головушкой и отправилась тем же мигом обратно, к капитанскому мостику; недосказанную фразу она заканчивала уже на подъеме: – Который отлично проявил себя в фильмах про трех мушкетеров.

– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за девушкой устремился на прежнее, капитанское место, где оказался буквально через небольшое мгновение. – А, прошу прощения, кто он? – «необразованный невежда» попытался сгладить полную неосведомленность путём обыкновенного извинения.

– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на неудобное сидение, ею же недавно сооруженное и представленное в виде обыкновенной, скрученной в бухту веревки; она достала из кармана пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету (отраву всему живому). – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, «забей», – сказала, а поняв, что подобное выражение в восемнадцатом веке будет истолковано совсем по-другому, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – в другой миг она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, судя по всему, в недалеком будущем предстоит завязать: пыхать вашу средневековую отраву, – поморщившись, привела белокурая девушка сравнение, промахнувшись примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растягивая ключевое слово, обратилась она к юному Риду, вернувшемуся за штурвал и взявшему на себя обязанность по управлению судном, – пока мы остались одни и больше ничем другим не заняты, быть может, расскажешь про детство и юность, а главное, как же в действительности случилось, что ты остался без матери?

– Особо хвастаться нечем, – немного смутившись (что не ускользнуло от нагловатого и внимательного взгляда хитрющей красавицы), начал юноша невеселую, трудную повесть и почему-то отвёл в сторону зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне родимым отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. В общем, если быть кратким, все юные годы я прожил за ним, особо ни в чем не нуждался и нисколько не задумывался, откуда берется наше материальное благополучие, обеспечивающие нам более-менее сносное состояние и позволяющее моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.

– Видишь, как в конечном итоге всё складывается не очень-то даже и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при ее-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние было награблено твоим пиратским родителем… Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения, ведь он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – но все-таки вырастил, – для воспитанницы детского приюта, обозначенное обстоятельство являлось особенно важным.

– Всё верно, и я склоняюсь к точно такому же мнению, – не стал спорить застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал и всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный мне близкий человек на всем белом свете – это мой воспитатель, на моей памяти всегда почитавший моральные принципы и существовавшие людские законы; он и меня склонял к неукоснительному их исполнению.

– А заодно обучил тебя фехтованию и корабельному делу, – неусидчивая красавица вновь не смогла удержаться от колкой иронии и самодовольно закончила за юношей правдиво-справедливую мысль.

– По совести, так оно и было, – согласился с утверждением почтительный Рид, воспитанный в самых лучших традициях эпохи колонизации, – я прилежно учился всему, что преподавалось мне умелым родителем, признаваемым мной в качестве степенного воспитателя, и постигал естественные науки, способные впоследствии сослужить хорошую, если и не самую нужную службу. По чести сказать, единственное реальное испытание, какому мне за все молодые годы случилось подвергнуться, – это пленение нас Бешеным Фрэнком, славящимся как кровожадный разбойник, жестокий и беспощадный, по сути неуловимый, а в сущности держащий в страхе всю прибрежную акваторию.

Молодые люди проговорили до самого вечера, и солнце уже потихоньку стало клониться к закату, когда на верхнюю палубу стали подниматься пробудившиеся пираты, а следом за ними и проспавшийся капитан. Воодушевленный вновь вернувшимся статусом, он сразу же обозначился прескверным характером, некогда им утраченным, но вновь «проснувшимся» и теперь «просившимся» выйти наружу.