– У, обалдуи беспечные, – сказал он пускай и строго, но по большей части с непредвзятой иронией, – чего это вы мне дали столько проспать и не разбудили чуть раньше?! Хотя… – сказал он уже более дружелюбно, потягиваясь в сладостной неге, – какая сейчас-то великая разница: море спокойное, ветер попутный, идем мы уверенно, то бишь никуда не опаздываем. Единственное, нужно будет потом, при наступлении ночи, по звездам скорректировать курс, пока же, мне видится, путь проходит нормально. Чем молодежь вы тут, пока мы почивали, позанимались? – ощерился он интриговавшей ухмылкой и без лишних предисловий перешел ко второму вопросу: – Ничего плохого не делали?

– Немного «пофехтовали», – за обоих ответила девушка, более смышленая в предложенной теме и без особого труда оценившая, что конкретно подразумевается старым разбойником, – если, конечно, Джек, ты – это! – имеешь в виду?

– И только-то? – усмехнулся пират сквозь седую бороду, по ровному счету и не ожидавший услышать хоть чего-то противного, в той или иной степени неприличного и (как бы помягче сказать?) не слишком принятого. – А я-то подумал? Ну, да ладно, в общем неважно; сейчас же меня беспокоит кое-что понасущнее, – он зловредно прищурился, – кто в последующем будет в нашей чудесной компании коком? Мисс Доджер, уверен, ответит отказом, а значит, неудобную должность предстоит «разыграть» между оставшимися членами немноголюдной команды. По моему мнению, она временно подошла бы для боцмана; с его же, пока немногочисленными обязанностями, я и сам как-нибудь справлюсь. Возражения есть? – с грозным видом осведомился морской разбойник, а не дав никому ничего сказать, сам же себе однозначно ответил: – Возражений нет! – после чего, по привычке легонько присвистнув, отстранил юнца от ручного штурвала, самолично заступив на вахту и приняв на себя бразды управления.

Дальнейшее распоряжения заставили Бесстрашного Ричарда, в связи с возложенными обязанностями особо не унывавшего, беспечно удалиться на кухню. Молодым людям было разрешено отправиться отдыхать либо заниматься другими, более занимательными, делами, что они и не замедлили то́тчас же сделать – продолжили наслаждаться обоюдным общением, предпочтя его спокойному сну и постепенно устанавливая между собой взаимную связь, однажды вдруг вспыхнувшую и лишь сильнее крепнувшую с течением времени. Ещё Колипо обратил внимание на тот существенный факт, что не только один его сын отдал предпочтение прекрасной мисс Доджер; нет, имеелся второй человек, который восхищенным взглядом буквально «поедает» молодую красавицу и который ради поставленной цели (как и любой пират) готов на всё, даже на самые подлые меры. «Да, мистер Тэтчер, – мысленно обращался старик к загадочному молодому разбойнику, не пожелавшему расстаться со значимым именем, доставшимся от рождения, и более семи лет плававшему среди морских разбойников без устрашавшего прозвища, – интересно было бы знать: какие в твоей недальновидной, тупой головёнке, нехорошие, зарождаются мысли?.. Непременно надо будет присмотреть за тобой повнимательнее – а то как бы чего не вышло? – обозначил он для себя приоритетную, первоочередную проблему. – Сын у меня единственный, и потерять его для меня, поверьте, было бы неприемлемо».

Между тем влюбленные погружались во внезапно нахлынувшее прекрасное чувство все глубже, ни на что вокруг не обращая внимания, а в окружающей обстановке ничего абсолютно не замечая; исключение составляли одна взаимная любовь и нежданно свалившееся обоюдное счастье, дарованное Богом и выражавшееся в великолепной возможности бесконечно созерцать объект необъяснимой привязанности, до последней крайности страстного вожделения. Спать они отправились глубоко за полночь, когда все остальные давно уже находились в матросском отсеке и когда на них наигранно гневно прикрикнул старый морской разбойник, напомнив, что с утра им обоим предстоит заступать на вахту, где они и смогут, как он выразился, «вдосталь наговориться».

– Хватит на небе звезды считать! – стараясь быть грубым, но в душе наслаждаясь и улыбаясь в густую поседевшую бороду, разорвал чудесное блаженство непререкаемый капитан, отлично понимавший, что во все времена удачливость зависит от общей боеспособности, обусловленной бодрым состоянием, железной хваткой верной руки, а главное – способностью быстро и рассудительно мыслить; в настоящем случае, по его мнению, обученному воину ничего особо предпринимать и не требуется, а единственное, необходимо позволить организму как следует выспаться. – Всё равно никогда не сочтете, – добавил он для острастки, – поверьте, их точный подсчёт еще никому не оказывался под силу. Мисс Доджер! – как и обычно, без особых предисловий, переменил он тему высказывания, заостряя внимание на самых насущных проблемах. – Пока меня нет, ты, будь доброй, располагайся в капитанской каюте; тебе же, мой мальчик, делать нечего, придется ютиться среди остальных матросов, то бишь в общественном спальном отсеке.

– Постойте! – воскликнула белокурая девушка, поделившись с окружавшими спутниками резонной мыслью, неожиданно пришедшей в неглупую голову. – Но кто запретит нам с Джонатоном спать вместе, скажем, в какой-нибудь кладовой или – с твоего, безусловно, Джек, разрешения – в капитанской каюте?

– Не стоит будить лиха, – задумчиво пробурчал капитан, мысленно вспоминая, каким похотливым взглядом «пожирал» молодую красавицу мистер Тэтчер, ранее ему неизвестный, как неприятное следствие, не позволявший наперед просчитать возможные действия, – женщины посреди бескрайнего моря должны спать отдельно, чтобы – не дай-то Бог! – кто-нибудь не начал завидовать.

– Понятно, – позевывая и потягиваясь, отправилась голубоглазая блондинка в галантно предложенную комнату, предоставив юноше, поникнув опечаленной головой (нет, не от того, что ему неприятно было спать в одном помещении с кровожадными морскими разбойниками, а по той, самой обыкновенной, причине, что ему пусть и неохотно, но приходилось расставаться с любимой) уныло плестись в указанном направлении.

***

Следующие двое суток плыли без значительных происшествий, за единственным, малюсеньким исключением: все члены команды проявили неудовольствие по отношению к отвратной стряпне, приготовленной неопытным боцманом; ну, а к вечернему окончанию последнего дня, когда приближалась темная ночь, а водную гладь накрыло густыми, практически непроглядными, сумерками, Умертвитель скомандовал спустить паруса и вытравить якорь.

– Мисс Доджер, – обратился он к ответственной девушке, когда основные работы по остановке судна были закончены, – поскольку ты являешься квартирмейстером, то бишь полноправным моим заместителем, и поскольку тебе все одно покуда нечего делать, то сегодняшней ночью ты встанешь на вахту и будешь охранять наши сон и спокойствие – а завтра? – ровно за час до рассвета ты меня потихоньку разбудишь, а чуть попозднее я покажу тебе настоящее чудо. Все ли тебе, смазливая красотка, понятно?

– Более чем, – не препираясь, согласилась Валерия, отлично понимая, что раз она очутилась среди дисциплинированных воинов, то, хочешь или не хочешь, ей придется нести корабельную службу; в данном же случае капитан поступил, с одной стороны, предусмотрительно, с другой, безусловно, разумно, не заставив её фактически ни за что отвечать, а назначив единственную, отчасти доставшуюся, обязанность – проследить, чтобы во время нечуткого сна к ним неожиданно не приблизились какие-нибудь коварные, страшные недруги, – спокойной ночи, – добавила она, отправляясь к капитанскому мостику, – спите спокойно – я подежурю.

Закоренелые морские разбойники, определившись с вахтенным матросом, отправились спать, а романтичная девушка мечтательно уставилась в звездное небо, вспоминая о прошлой, развратной жизни и подвергая тщательному анализу предстоящую впереди. Теперь на верхней палубе она пребывала в исключительном одиночестве, потому как, противясь упорному желанию юного кавалера остаться с ней за компанию, решительно отвергла его нисколько не уместную предприимчивость (по крайней мере так она посчитала) и отослала вместе с остальными членами корабельной команды. Оставшись одна-одинешенька, голубоглазая блондинка полной грудью вдыхала солёный лёгонький ветерок, почти первобытной свежестью периодически наполнявший ее нежнейшие легкие. «Хорошо бы, чтобы я действительно оказалась в прошлом, – рассуждала она, стоя возле бортово́й балюстрады и уставившись взглядом в бескрайнее море, словно мысленно ища у него весомой поддержки, – здесь так здорово, а в моем паскудном настоящем сплошные проблемы, возникающие на пустом месте и не дающие мне самостоятельно развиваться; там нужно под всех подстраиваться, считаться с общественным мнением и постоянно придумывать, как заработать себе более-менее законное пропитание. Но что же среди пиратов? – задавалась она справедливым вопросом и сама же себе отвечала: – Они меня уважают, особенно Умертвитель – кстати, он и сам среди доставшихся ему средневековых головорезов пользуется неоспоримым авторитетом – со мной считаются, и все мне стараются угодить. Взять хотя бы, к примеру, красавчика Джо… Хм?.. Если быть до конца откровенной, у меня зарождается какое-то сильное, незнакомое мне ранее, чувство, между прочим, очень приятное, а необыкновенным жаром буквально сжигающее меня изнутри. Что это, мягко выражаясь, такое – может, любовь? Трудно сказать, ведь раньше я никогда и ничего подобного не испытывала: мужчины представлялись мне лишь как самый доступный способ заработать немножечко денег. Но с ним?.. Здесь возникшие чувства видятся совсем по-другому, – она сладостно улыбнулась, вглядываясь в бескрайнюю даль, освещаемую огромной луной и безмятежным спокойствием позволяющую девушке оценивать бесконечную глубину мало изученной необъятной Вселенной, – а самое основное, мне нисколечко не хочется возвращаться обратно». Сладостные мысли не оставляли удивительную красавицу на протяжение всей оставшейся ночи, но едва на ее мобильнике (к большому удивлению, пока еще «державшим» зарядку) время приблизилось к трем часам позднее полуночи, Лера незамедлительно отправилась будить безмятежно почивавшего пьяного капитана.

– Джек, вставай, – энергично тряся его за плечо, пыталась Валерия растолкать старого морского разбойника, перед погружением в сказочное пространство в очередной раз изрядно «набравшегося»; о пробудившемся пристрастии лишний раз свидетельствовала опустошенная бутылка, валявшаяся сейчас на полу, прямо возле широкой кровати, – скоро рассвет, а ты просил разбудить тебя немного пораньше.

– А-а, мисс Доджер, – пробурчал Колипо, с неохотой избавляясь от оставшегося в мозгу приятного сна и неторопливо поднимаясь с удобного капитанского ложа, – какая же все-таки ты слишком ответственная: взяла да и ни свет ни заря подняла. Я, быть может, специально назначил тебя вахтенной, чтобы – так сказать, полагаясь на юные годы, а следовательно, нормальную предрасположенность к внезапному засыпанию – как следует выспаться, – старик говорил слегка грубовато, но и дружески улыбаясь; однако истинное выражение он умело прятал в густо разросшуюся курчавую бороду, – а? Об этом ты случайно не думала?

– Нет, – необычная расположенность состарившегося мужчины не осталась опытной проституткой незамеченной, – я не привыкла особо раздумывать, когда на меня сознательно полагаются; короче, если мне сказано «разбудить за час до наступления утра», значит, поверь-те, капитан Джек, – ядовитый сарказм едва-едва удавалось скрывать, – так оно в точности и будет исполнено. С другой стороны, глубоко уважаемый Умертвитель, – продолжала она язвительно ёрничать, демонстрируя негативное отношение хотя и наигранно, но и сравнительно неприятно, – если твои основные планы – после выпитой поллитровки! – кардинально переменились, то ты, несомненно, можешь продолжить «хрюкать» и дальше, – переврала она слово «храпеть», – только я никак не пойму: зачем мы вставали на рейд – особо не задумываясь, в очередной раз неопытная мореплавательница искажала принятый термин, – и всю ночь болтались посреди бескрайнего океана?

– Хорошо, хорошо, мисс Доджер, – Колипо расплылся в широкой улыбке, выказывая милой девушке большое расположение, – вижу: настроена ты очень сердито и стариковских шуток совершенно не понимаешь. Пойдем уже будить остальную команду: пора ставить судно на ход, потому как ждать осталось недолго.

– Чего ждать? – не замедлила поинтересоваться молодая разбойница, посматривая на Умертвителя внимательным взглядом, для придания дополнительной выразительности сведя к переносице суровые брови.

– Скоро сама увидишь, – загадочно протянул капитан и, поморгав единственным глазом, словно убирая с него невидимую другим мимолётную пелену, твердым шагом направился к выходу из единственной удобной каюты.

Валерия незамедлительно пошагала следом за ним.

– Чего разлеглись, обалдуи беспечные?! – по выработавшейся привычке чуть заметно присвистывая, через пять минут прокричал «морской волк», едва он переступил порог матросского кубрика. – По местам всем стоять: пойдем вперед полным ветром!

Следуя неписанным правилам, опытные пираты всего лишь через небольшое мгновение – не прошло и десять минут – ставили полные паруса; однако по приказу все того же капитана, они оставили судно на якоре. Вдруг! Не успел первый луч солнца озарить ровную водную гладь, а старый пират, как маленький, зарделся счастливым румянцем и, указывая рукой вперед, возбужденно воскликнул:

– Мисс Доджер, – именно к Лере обратился закоренелый разбойник, как к единственной представительнице прекрасного пола, как к наиболее впечатлительному члену пиратской команды, да разве еще за тем непременным условием, что ему потребовалась чья-та восторженная поддержка, – ты это видишь: будто бы воздух закипает над поверхностью океана? – направлял он правую длань в восточную часть бескрайнего водоема, обращая внимание на возникающее впереди неописуемое явление. – Не стоит медлить, «други» мои! – командовал он, предназначая командную реплику для сильной половины собрания. – Путь будет открыт непродолжительно, до того времени, пока диск солнца окончательно не выйдет наружу; а потому давайте-ка поспешим – и снимемся с якоря!

Теперь и остальные участники необыкновенного сборища смогли воочию лицезреть – Нечто! – необъяснимое, расположенное от них справа, восточнее, на расстоянии каких-нибудь четырех кабельтовых (другими словами, около семисот сорока метров) и казавшееся настолько загадочным, что на какое-то мгновение смогло обескуражить даже заправских, бездушных бандитов. Однако грозный окрик, последовавший вслед за неожиданной заторможенностью, незамедлительно вывел пиратов из чудно́го ступора и заставил броситься исполнять отданное им строгое приказание. В следующий миг якорь был вытравлен, и корабль (благо ветер являлся попутным) энергично устремился в сторону некоего природного дисбаланса, вызванного либо простым восхождением солнца, либо (что вероятнее всего!) возможно, и чем-то потусторонним. До полного выхода из-за горизонта у солнечного светила оставалось не более чем пара минут, когда пиратский корабль, отмеченный «Улыбавшимся Роджером», достиг бурлящего воздуха и носовой, передней частью начал углубляться в странную, а в чем-то и страшную, неизвестность; другими словами, деревянный корпус просто-напросто стал куда-то проваливаться, словно бы мгновенно потерял естественную точку опоры и самопроизвольно устремился в бескрайнюю и бесконечную бездну. Стремительное падение длилось не больше минуты, но за протекший период перед глазами незадачливых путников, неожиданно оказавшихся в крайне мрачном и до жути темном пространстве (где не было видно ни зги), мысленно пронеслась вся их прошлая жизнь, по сравнению с нынешней чудовищной мистификацией показавшаяся им и приятной, и в полной мере беспечной (говоря откровенно, все они, в том числе и несравненная мисс Доджер, поддавшись необъяснимому испугу, с ней просто-напросто дружно прощались). Вместе с тем любые ужасы однажды заканчивается – не стал каким-нибудь исключением и этот особенный случай; в результате парусное судно (ко всеобщему ликованию!) плавно приводнилось на ровную водную гладь и оказалось прямо напротив таинственного, фантастически необычайного, острова, доисторической природой повергшего зачарованных зрителей (за исключением Джека Колипо, конечно) в непередаваемый словами мистический трепет.