Глава IV. Еще двое

На всё про всё у Вихревой ушло не больше пятидесяти пяти минут. Время недолгое, и навряд ли неторопливые бандиты сориентировались, куда же именно она устремилась. Прямым доказательством служили отдалённые звуки тарахтевшего транспорта, доносившиеся примерно в километре от лесного пристанища.

Мария вспомнила, когда она проходила мимо сарая, плотно примыкавшего к главному дому, машинально обратила внимание, что там одиноко постаивает отличный «снегоболотохо́д». Язвительно улыбнувшись, твёрдым шагом проследовала в дощатый гараж. Ключи оказались в замке зажигания: напыщенные злодеи настолько уверились в полной тайне лесного убежища, что даже смутная мысль, будто кто-то сумеет чего-то нагло экспроприировать, не приходила в бесшабашные, отчасти бездумные, головы.

– Что ж, наивная самоуверенность будет вашей огромной ошибкой, а мне сослужит добрую службу, – проворчала молодая особа, легко запуская стартером двигатель.

«Машину водить я умею, мотоцикл приходилось, пришла пора научиться управлять "квадроци́клом"», – промелькнуло у доблестной девушки, когда она, поддавая газу, покидала пределы незапертого хранилища. Постепенно осваивая новый вид транспорта, Вихрева была приятно удивлена, что, оказывается, в управлении он вовсе и не затейливый.

Пока она находилась в отдалённом селении, самонадеянные бандиты, увлечённые «весёлой», по их мнению всецело безмятежной, погоней, и, предчувствуя незатейливую, одну из самых лёгких, добычу, уверенно направлялись по чёткому следу. Они беззаботно шутили, предполагая, кто же первым подстрелит распущенную деви́цу. Хотя, с другой стороны, все то́тчас же соглашались, что, поскольку удало́й атаман идёт во главе, первым заметит беглянку, естественно, он. Неожиданно промахнётся?! Срамна́я мысль не закрадывалась даже самому тупоголовому тугодуму. Впрочем, неугомонный дух охоты таков, что каждый желает произвести тот последний, окончательный и решительный, выстрел.

Неторопливо они подобра́лись к лесному участку, где Мария делала сама себе сложную операцию, извлекая из хрупкого тела свинцово-стальную пулю. Борисов по́днял кверху правую длань, что означало – необходимо остановиться. Спешился. Предоставил остальным спутникам последовать показанному примеру. Пристально осмотрев ближайшую местность, внимательный главарь приподнял приплюснутый шарик, представил на общее обозрение и сделал логичное заключение:

– Смотрите: подстреленная шлюха оказалась не так уж проста! Рыжая «паскудница» смогла извлечь мешавшую пулю, а значит, теперь она двигается намного быстрее.

Не переставая дивиться, бывалые «охотнички» проследили, как она перебегала с места на место, недоумевая, зачем ей, раненой, то странное дело потребовалось.

– Наверное, пыталась согреться, – высказалась неглупая Грета, неуверенно пожимая плечами.

– Может быть, – согласился Борисов, а злобно оскалившись, небрежно добавил: – А возможно, и с ума с перепугу сошла! – И вызвал дружный хохот «недалёких» лесных соплеменников.

Постепенно, досконально изучив все маленькие детали, преступные гонители определили конкретное направление, куда соизволила двигаться (никто, конечно, не сомневался) давно обречённая жертва.

– Вы, в паре, останетесь здесь, – отда́л Виктор Павлович категоричное приказание, и адресовал его двум крайне непривлекательным соучастникам, находившимся ближе всего.

Оба виделись ростом чуть выше среднего, казались чрезвычайно, сверх меры, накачанными и, как следствие, круглолицыми. Единственным различием можно выделить возраст: одному было лет двадцать пять, второму – за тридцать. Возражать, само собой, ни тот ни другой не отважились, хорошо зная крутой предводительский норов и ничуть не желая лишний раз его испыта́ть.

Когда основные приоритеты посчитались расставленными, остальные злоумышленники продолжили начато́е преследование. Они особенно удивились, когда обнаружили, что отступной путь загнанной девушки проходит напрямую к бандитской деревни.

– Походу, она заплутала? – неуверенно предположил один из сообщников, ехавший чуть сзади изумлённого главаря.

– Посмотрим, – ответил Борисов, о чём-то задумчиво размышляя; для пущей выразительности он свёл к переносице грозные брови.

Следуя точно по следу, они, и действительно, очень быстро оказались в собственном поселении. К наступившему моменту с боевой беглянкой их разделяло ровно десять минут.

– Внимательно здесь всё осмотреть! – приказал озадаченный главарь, слезая с мотоциклетной техники.

Исполнительные злодеи незамедлительно исполнили несложное указание. Спешившись, стали оголтело носиться вдоль по лесной деревне, занимаясь активными поисками до крайности обнаглевшей шалавы. Вдруг! Шульц, сразу поше́дшая к главному дому, голосом, срывавшимся от волнения, отчаянно вскрикнула:

– Виктор! Егор… здесь.

– Что Егор?! – остервенело заорал атаман, приближаясь к неподвижному телу.

Дожидаясь бешенного избранника, Грета предусмотрительно отошла и словно застыла в почтительной позе. Едва подошёл, Виктор Павлович увидел мёртвое тело брата, лежавшее в луже собственной кро́ви. Из родственной груди мгновенно вырвался крик, наполненный и гневом и яростью. Как будто подкошенный, тот бросился вниз и упал на колени, опустившись взъерошенной головой на бездыханное туловище.

Пока он предавался жуткому, ни с чем не сравнимому, горю, Мария остановилась в лесу, для того чтобы приготовить и неожиданный, и неприятный сюрприз. Она услышала истошный, наполненный страданием, вопль, как раз когда сделала преднамеренный останов и когда меж двух деревьев, отстоявших друг от друга на незначительном расстоянии и расположенных по выбранному движению, натягивала прочную прозрачную леску (которую прихватила там же, в бандитской деревне); её она расположила аккурат на уровне глаз продвига́вшегося мотоциклиста. Оставшись довольной, Вихрева с удовлетворением, словно змея, прошипела: «Это нехитрое приспособление «поостудит» ваш развоевавшийся пыл, да и ехать вы будете намного потише». Целиком смирившись с создавшимся положением, она улыбнулась нахлынувшей мысли и продолжила двигаться дальше, прочь удаляясь от злополучной деревни.

Очумевшие негодяи слышали, как метрах в пятистах-семистах уверенно завёлся мотоциклетный двигатель, но не решились побеспокоить горевавшего предводителя и рассказать ему о значимом обстоятельстве. Скорбевший брат рыдал молча, не произнося ни единого звука. Никто из ближайших соратников раньше не видел, чтобы страшный, жестокий мужчина оказался способен на сострадательные, едва ли не нежные чувства. Они молча стояли в сторонке, наблюдая немую картину и ожидая, чем же она закончится.

Минутная слабость длилась непродолжительно: по прошествии трёх минут, показавшихся целым часом, преступный лидер неторопливо, точно простое движение давалось с огромным трудом, подня́лся и застыл в озлобленной позе. Вопреки изъявлению братских чувств, глаза отъявленного бандита оставались сухо-сухими: негромкие рыданья прошли без выделения чувствительных слёз. Атаманская физиономия выглядела настолько хмурой и мрачной, что по бывалым разбойничьим спинам пробежал суеверный холодок благоговейного страха.

Поработав с неприветливой мимикой (то расширяя губы, то выпячивая вперёд, каждый раз показывая белоснежные зубы), Виктор Павлович так-таки справился с великой печалью и жёстко, сосредоточенно произнёс:

– Значит, так… теперь «сучью шалаву» никто убивать не смеет – берём её только живой! Я лично ею займусь и прямо с живой спущу развратную шкуру. Всем всё понятно?!

– Конечно, – с готовностью отвечали подручные соучастники.

– Тогда быстро в путь! – резко скомандовал разгневанный атаман, направляясь к моторной технике.

Тем временем один из расторопных участников определил приоритетное направление, по которому исчезла разухабистая беглянка:

– Она поехала той же дорогой, что и шла накануне.

– Как поехала?.. – не понял Борисов.

– Да, – немного смущаясь и стараясь не смотреть разъярённому избраннику прямо в глаза, констатировала с виноватой мимикой Шульц, – дерзкая нахалка твой японский «квадрик» с собой прихватила.

– Что?.. Что?! – напрочь меняясь в лице и делаясь не просто пунцовым, а едва ли не чёрным, заверещал Виктор Павлович, как резанный поросёнок. – Да вы чего, с ума тут, что ли, все «посходили»?! Какая-то третьесортная шлюха водит вас за́ нос, убивает меньшого брата, да ещё и умудряется присвоить первоклассный «японец», какой даже я беру лишь в исключительных случаях?! Это, пожалуй, край!.. Всё, вперёд! Теперь вы понимаете, что просто обязаны поймать презренную «суку», и предоставить мне непременно живой?!

Никто на тот эмоциональный монолог ничего не ответил; наоборот, с готовностью повскакали на транспортные средства, чтобы мухой мчаться в стремительную погоню. И тут! Услышали отдалённые выстрелы, доносившиеся с лесного участка, где чуть раньше оставили двоих наблюдателей.

– Наверное, наши парни палят в «стервозную девку», – смущенно заметила Грета. – Она выскочила на них, а они-то пока не в курсе, что убивать её больше нельзя.

– Рацию мне… быстро!!! – хриплым голосом закричал раздосадованный вожак.

Оробелая девушка передала радийный предмет, и сразу же последовал вызов.

– Бойко́! – обращался разгневанный лидер к наиболее старшему. – На связь! Приём. Быстро!

Никто ему не ответил, потому как на той стороне разворачивались события, для грубых лесных обитателей не слишком обычные, отнюдь не привычные.

Закрепив тугую леску, Маша, как позволяла великолепная «мототехника», стала энергично накручивать газ, чтобы умчаться как можно подальше. Приближаясь к знакомой местности, где провела прошедшую ночь, неустрашимая беглянка заметила две мужские фигуры. Они одиноко скучали и не знали, чем бы занять себя в период томительных ожиданий (один сидел на «снегоболотохо́де», другой нервно ходил то взад, то вперёд). Чуть снизив начальную скорость, предприимчивая девушка извлекла злодейскую чёрную маску (также прихватила в центральном доме) и надела на непокрытую голову.

Заметив, что приближается умелый мотоциклист, одетый в камуфляжную форму, недальновидные бандиты первым делом предположили, что основные мероприятия удачливо завершились и что за ними выслали единственного гонца; пеший даже пошёл навстречу. Как же страшно он был удивлен (и, наверно, обескуражен?), когда нежданно улицезрел, как, не доезжая метров дык двадцать, член (вроде?) их банды вскидывает снайперскую винтовку и чётко прицеливается. Инстинктивно оба разбойника повторили продемонстрированное движение. Пеший ещё не успел упереться прикладом в плечо, а уже звучал характерный выстрел – меткая пуля попадала прямиком меж хлопавших зенок. Заряд был разрывной, и он разнёс бездумную голову, как спелую тыкву.

Мгновенно поменяв первичное направление, Мария настойчиво устремилась ко второму участнику опасного, скорее смертельного, рандеву. Прицелиться не успела. Другой, сообразив, что случается нахальное нападение, не стал особенно размышлять, а увидев в обезличенном мотоциклисте вероломного недруга, выстрелил из длинноствольного карабина.

Выпущенная пуля попала в де́вичью грудь и мощным ударом сбросила с моторного транспорта. Даже через прочный бронежилет почувствовалась немалая боль, но сознание она всё же не потеряла. Неуправляемый «снегоболотохо́д» врезался в стрелявшего горе-охотника. Не сумев удержаться в седле, тот неуклюже повалился на бренную землю.

Пока выживший соперник пытался сгруппироваться, Мария поспешно вскочила и, откашливаясь после болезненного воздействия, уверенной походкой направилась к непримиримому неприятелю. Винтовочный приклад жёстко прижимался к плечу, направляясь удлинённым стволом в сторону возможного появления: она готовилась в любой момент прицелиться и открыть по возникающей цели убийственную стрельбу. Ей оставалось не больше пяти шагов, как предумышленно подме́тилось, что из-под вражьего «квадроци́кла» высовывается карабинное дуло. В любое мгновение оно привелось бы в губительное, боеспособное состояние, причём у скрытого ворога состоялось немалое преимущество – он находился за идеальным укрытием.

Понимая невыгодную особенность и не достигнув выбранной цели, отважная вои́тельница (раз!) резко присела, определилась с предположительным направлением (где засел недружелюбно настроенный неприятель) и (хотя воочию так его и не видела) предупредительно выстрелила. Болезненный вскрик и мужское кряхтение – всё это возвестило об очевидности удачного попадания. Скорёхонько приподнявшись, Вихрева лётом приблизилась к заглохшим «снегоболотохо́дам», обежала их с той стороны и увидела раненого головореза, валявшегося на земле и корчившегося от боли.

На минуту сделалось жалко хотя и кровожадного, но подстреленного противника, и сердобольная девушка хотела даже оставить его живым (определила, что попала в правое плечо, сверху, приблизительно в районе ключицы); однако, послушала внутренний женский голос. Он здраво твердил: «Ты что, глупая дура, совсем ополоумела, что ли?! Не сомневайся, тебя он жалеть не будет! Оставишь его живым – получишь ещё одного безжалостного преследователя. Тем более смотри: он уже тянется к карабину, чтобы тебя убить… И выполнит однозначно!» Маша прицелилась и в ту же секунду произвела окончательный выстрел, попав, как и полагается, в бездумную голову. Патрон оказался простой, но его целиком хватило, дабы навсегда отключить мыслительные процессы, не склонные к словесным переговорам. Защитная процедура производилась сугубо вовремя, так как подраненный злыдень успел перехватить пятизарядное оружие здоровой рукой и собирался им практично воспользоваться.

Когда, испустив крамольный дух, тело очередного врага замерло́ в безмятежном спокойствии, на окровавленной груди неожиданно заговорило техническое устройство, предназначенное для дальних переговоров. Как ранее говорилось, взбешённый атаман в который раз вызывал на связь двоих пособников, оставленных на страже и отстранённых от основного преследования.

– Да ответьте же кто-нибудь! – орал он разгневанным голосом.

– Некому отвечать, нет более нерадивых опричников, – было ему отвечено высоким, уверенным голосом.

– Что ты, «поганая тварь», такое несёшь?! – не унимался яростный предводитель.

– Я их убила, – без тени беспокойства отвечала смелая девушка, – кто сунется – того ждёт та же прискорбная участь.

– Да, ты чего, растленная шлюха, «вааще», «с дуба», что ли, «шальная паскуда», «рухнула»?! Ты понимаешь, с кем сейчас разговариваешь?! Я же с тебя, «развратная сучка», с живой спущу «шкуру» и затолкаю… сама отлично знаешь куда! Я лично заберу твою блудливую жизнь и вырву «шалавье» сердце!

– Не я открыла живую охоту и начинала смертельную битву, – только и сказала Мария, пренебрежительно отбросив ненужную рацию в сторону.

Из бесхозного аппаратика долго ещё летели душещипательные угрозы и грубая матерщина, вырывавшиеся из лужёной разбойничьей глотки; они продолжались, пока неуравновешенный главарь не понял, что на противоположном конце его никто уже больше не слушает. Он моментально отда́л суровый приказ, чтобы немедленно выдвигаться, чтобы быстрее нагнать растленную шлюху и чтобы жестоко растерзать третьесортную проститутку, осмелившуюся противостоять ему – атаману Борисову! В основном лагере решили оставить двух членов преступной группы, а именно тех, что были порасторопней. Им строго-настрого поручалось поглядывать в оба, что в общем они и сами отчётливо понимали; все воочию видели, как никчёмная (вроде бы?) девка умело расправляется с врагами, превосходящими в физической силе и более подготовленными.

Отважная барышня, с самого начала опьянённая лёгкими, а главное значимыми, победами, скоординировалась орудовать немножечко по-другому. Заметив неподалёку широкий, но невысокий пригорок, взобрала́сь на покатую вершину и устроила непритязательную засаду, замаскированный наблюдательный пункт. Лесное транспортное средство предусмотрительно поставилось с противоположного окончания, чтобы иметь возможность незамедлительно скрыться; оно осталось под прикрытием того же невзрачного холмика. На пути повторного бегства хитроумная девушка снова натянула прочную леску (точно так же, как сделала немногим пораньше). Закончив приготовительные процессы и расположившись в томительном ожидании, она поразмыслила, что неплохо бы основательно подкрепиться. Достав говяжью тушенку и с помощью дамского ножика открыв жестяную банку, Вихрева с аппетитом уничтожила часть похищенного припаса. Насытившись, она вдруг почувствовала, как свинцовые веки разом отяжелели. Мария погрузилась в непродолжительный сон, безмерно необходимый и частично способный восстановить наличие и моральных, и физических сил.