Бить его здесь и сейчас не имело ни малейшего смысла. С таким же успехом можно было тренироваться на боксёрском мешке, ожидая от него (мешка) приступа просветления и осознания, с последующей рефлексией (мешка же) по поводу собственной ущербности и неправоты, с извинениями и заверениями – «Больше – ни глотка, кладу ухо на отрез !».

Крепко взяв пьяное тело за ухо, Стас волоком потащил его по лестнице в подвал. Ноги Мишани беспомощно колотились об ступеньки. Не оторвалось бы, – недовольно пробурчал он.

Всё пережившие бабы ахнули.

В подвале располагался алкогольный склад и мясной цех, где разделывали на гигантском пне привозимые мясные туши.

Предположений, что Мишу несут поближе к спиртному, чтобы попотчевать в виде премии добавочной рюмочкой, ни у кого, понятным образом, не возникло.

Шеф никогда не был жаден. Но мысль, что Мишу пригласили для продолжения банкета, находила явное опровержение в небережном способе доставки этого предполагаемого банкетёра до места гульбы.

Через десять минут Шрек поднялся из подвала и настрого рявкнул запрет на посещение нижнего этажа. В магазине установилась мёртвая тишина, в которой слегка сквозили обрывки похоронных ноток. Легковозбудимая женская интуиция рисовала кровавую картину ещё шевелящихся кусков Мишиной плоти, пытающихся отползти от разрубочного пенька, и зловеще хохочущего Шрека, с закатанными рукавами, в окровавленном кожаном фартуке, подхватывающего кончиком топора недорубленное и швырявшего обратно на пенёк для окончательного дорубания.

Рисовалось успешно. В красках.

Шрек, в роли неутомимой самоподзаводной гильотины ни у кого не вызывал ни малейших сомнений.

Топор, которым пользовались, и вправду был не мал, но в их фантазиях он напоминал о стрельцах, древних гигантах-викингах, и Зевсе с его двусторонним орудием, соответствующего его рангу размера, этак с пол-Олимпа. Конечно, это если бы они знали, кто такой Зевс с Олимпа. Они как-то больше слыхали про Вову Орла с Вокзала и про Саню Шрама с Юго-Запада.

Ещё немного, и по магазину поднялся бы надрывный вой скорбящих плакальщиц. Их останавливало лишь выражение Шрекового лица, явственно говорившее, что вакантные места в подвале ещё остались, и он пребывает в глубоком раздумье, кем бы их заполнить, чтобы зазря не пустовали.

Эмоции приобретали поминальный оттенок в геометрической прогрессии.

Стас многообещающе молчал. Его злобное пыхтение и регулярный оббег магазина выдавали тот факт, что он чего-то ждёт. Стас прекрасно знал ; нет ничего страшнее ожидания.

Особенно – неопределённого ожидания.

Разыгравшееся воображение несло торговых тёток всё дальше, им чудились входящие подручные палача, в золотых печатках и крутых кожанках, с бандитскими рожами и с чёрными мешками, в которые упакуют по кускам несортовые останки, чтобы вывезти и ночью тайком закопать в лесу.

Слово «Гестапо!» шелестело по магазину, опасливо оглядываясь, его перекатывали из отдела в отдел.

Потом кому-то из мойщиц пришла мысль о ненужных свидетелях, и она незамедлительно ознакомила с ней остальных. Работы у Шрека ощутимо прибавилось.

Потом о семьях ненужных свидетелей.

Если бы им дать волю и достаточно времени, к концу дня в их прекрасных головёшках Шрек без перерывов на сон и отдых дорубил бы уже добрую половину города. Подчищаясь от свидетелей.

Но, к счастью, бурная торговая жизнь быстро берёт своё. Тренированный жизнью, закалённый проверками торгаш неубиваем. Прагматичные мысли одолевали баб тоже. А кто теперь будет подносить нам со склада ? Так можно и без дневного приварка остаться ! Покупатель-то прёт и прёт, а товар меж тем уже на исходе.

Незадолго перед обедом из подвала начал доноситься отдалённый стук неясного происхождения. Обстановка из гнетущей скачком перешла в Конец Света.

Ой, всё !

Никак невинно убиенная душа просится наружу. Мистика мгновенно проросла паникой. Паника разгорелась как попавший в огонь кислород. И только Стас, на прощанье обведя всех взглядом, в котором с лёгкостью читалось презрение к роду человеческому вообще и теории эволюции в частности, невозмутимо двинулся вниз по лестнице.

В мясном складе, в минусовой морозильной шестикубовой камере, висели на жуткого размера крюках подвешенные туши, ожидающие разделки. Советский ГОСТ, ещё с давних времён предусматривает хранение при минус 18, но, учёный горьким опытом, Стас с самого открытия магазина заставил мастеров отладить камеру на минус двадцать пять, для пущей надёжности.

Проявив невиданное для него милосердие, по случаю дня подводника, он не стал размещать Мишаню на крюк в первых, лучших рядах. Окончив процесс транспортировки, он просто свалил пьяное тело на пол морозильной камеры, задумчиво поглядел на воткнутый в пенёк топор, мечтательно вздохнул, и закрыл за собой дверь снаружи на висячий замок.

Теперь оставалось только ждать.

Время – великий лекарь. Особенно если имеет в помощниках лютый мороз.

Через два с гаком часа, заиндевевший по контуру, трезвый как младенец подводник, отчаявшись отворить дверь изнутри и отбив кулаки в напрасном позыве к свободе, вспомнив армейскую юность, отыскал в кармане ключ и стучал им по железным стенкам морозильника, выстукивая – «SOS»! очень «SOS»! Это глухое эхо и было принято впечатлительными дамами за загробные призывы неприкаянного грешника.

Выпущенный досрочным дембелем из зимней спячки, Миша сиял и лучился добротой. Он в полной мере на собственной шкуре осознал, отчего вымерли мамонты, и не стремился разделить их участь, тем более что его шкуре было далеко по шерстистости даже до самого плешивого мамонта. Атомные подлодки никогда не войдут в курс лечения проплешин. Кривой улыбкой на посиневших губах он демонстрировал радость от встречи и благодарственную приязнь за оздоровительный сеанс. Шутка ли, лично шеф уделил ему два часа своего драгоценного времени ! Кося ошалевшим взглядом на рубленые куски в витрине мясного отдела, он, не доверяя собственным глазам, торопливо ощупывал себя непослушными руками, проверяя на предмет невосполнимых потерь. Не обнаружив оных, он воспрял, взорлил и принёс обет безбрачия. В смысле – трезвости. Отмороженный нос и одно ухо левой стороны, которой он прилёг на отдых на негостеприимный замёрзший пол, не казались ему чрезмерной платой за слегка подмороженную жизнь. Тем более, что другое ухо, за которое его и отбуксировали в освежающий релакс-кабинет, пребывало в полном порядке, хотя и распухло вдвое и горело задорным малиновым цветом.

Осознав, что пьянство, в отдельно взятом магазине, полностью искоренено, Стас убыл восвояси. Не прощаясь, как и положено высочайшему начальству. Его личные способы кодировки от пьянства были надёжнее любых разрекламированных и запатентованных. Он был абсолютно убеждён, что уже через час все остальные магазины огромной сети будут осведомлены о свершившемся возмездии во всех подробностях. А значит, его визиты туда сегодня будут излишними. Зачем нервировать коллективы понапрасну ?

                        *****

Он ехал беззаботно, слегка крутя баранку и насвистывая Мирей Матье. Благодушный добрый бюргер за рулём.

Увлечённый в мыслях вечерними планами, он неторопливо двигался правым рядом, и едва успел тормознуть, чтобы не торкнуть подрезавший его Мерседес. Тот, повелительно сигналя, по-хозяйски влез перед ним. Квадрат тоже в ответ нажал на клаксон. Мерседес, вероятно оскорбившись в своих лучших чувствах патриция, по праву имеющего приоритет проезда перед назойливо шмыгающими плебеями, остановился и включил аварийку. Левая дверь распахнулась и из мерса вальяжно достал себя мужчина с довольно крупными габаритами.

Босс.

Портос.

Нет, скорее – Геракл. Вышедший «Геракл» полагал себя крутым мэном, он разминал кулаки и делал свирепое лицо. Надо сказать, что Шреково лицо тоже не заняло бы призовых мест на конкурсе всемирной доброты. Скорее, как раз наоборот. Если бы его поставить на тропу носорогов, то и носорог бы, внимательно оглядев Шрека, вероятно, пошёл бы в обход.

Но «Гераклу» было наплевать. Его унизило уже само присутствие этого неудачника на Опеле, да к тому же посмевшего побибикать в ответ !

Меня, блатного муравья, …!

Шумно выдохнув, Стас попытался открыть дверь. «Геракл» препятствовал всем своим весом. А вес там был, и был даже немного избыточен. Дверь не открывалась. Тогда, приспустив окно (благоразумно, чуть-чуть, чтобы не пролез туда кулак) Стас миролюбиво спросил :

– Так ты же вроде меня ждёшь ? Вот он я. Дай вылезу, что ли ?

«Геракл» отодвинул свою тушу. Он вращал кистями, разминал колени и крутил талией. В нетерпении, он, сам того не замечая, даже подпрыгивал. Он готовился к бою.

Профессионал.

И всем своим поведением он показывал это. Попутно устрашая противника.

Он надеялся победить в первом раунде. Максимум, в третьем.

Для истории осталось совершенно неясным, чего он ожидал от Стаса.

Возможно, ему грезилось, что тот выползет из своей лохотачки и бухнется на колени, отбивая лбом поклоны. Мол, не губи, барин ! Прости раба грешного, нерадивого ! Последний раз, вот те крест !

А возможно, он представлял свой коронный удар слева под-дых и правой в голову, и снова слева, добивающий, а после, задрав вверх обе руки, он с достоинством раскланивается в разные стороны над поверженным телом. Благородно жалует жизнь проигравшему гладиатору, плюёт через губу, и неспешно залазя в машину, ловит восхищённые взгляды влюблённых дам, небрежно хлопает дверцей и уезжает, с пробуксовкой.

Или, взяв за грудки, и приподняв над землёй одной своей рукой, учит обнаглевшего понаехавшего пейзанина правилам и понятиям, принятым в этом славном городе, и небрежно отшвырнув его на обочину, пинком закрывает дверь его корыта и ………

В общем, не сбылось. День был, что называется, не его.

Хотя про спешный отъезд с пробуксовкой можно было бы и повнимательнее подумать.

Вышедший коротышка не доставал ему и до плеча. Немного настораживал квадратный контур, но как следует додумать эту мысль он не успел. Квадрат, почему-то, не захотел дожидаться ни коронного под-дых, ни хватания за грудки. На колени он, впрочем, тоже не пал. Всё произошло чрезвычайно быстро, и никак не уложилось в рамки геракловой стратегии. В воздухе резко мелькнула чья-то рука, и это было последнее, на чём успела остановиться мысль внезапно потерявшего связь с гравитационным полем героя. Физики бы назвали это отталкивающей гравитацией. Асфальт принял его охотно, но не будем утверждать, что ласково. Ударив полной планов головой сначала, последовательно, в крыло своего лимузина, а затем и в дорожное покрытие, последнее, что зафиксировал «Геракл» – это коротышку, настырно скачущего по нему с энергией и ловкостью прыгуна на батуте. Но батут с каждым прыжком слышал хруст и меркнущим сознанием явно ощущал, что ломают так страшно и хрустко эти, такие родные и любимые им кости.

Если вам скажут, что клиренс у мерса всего пятнадцать сантиметров, и это чрезвычайно мало для наших дорог– смело плюйте в говорящего. Сотни столпившихся вокруг водителей видели, как в этот клиренс ловкой ящерицей заползает существо, только что, при всех, расправлявшее крылья на метра полтора. И это был единственный его правильный поступок за текущий день. Забившись в щель – он стал невидим, недоступен и неуязвим. Дышать только было тяжело. Но это ведь всего первые минут тридцать.

Потом привыкаешь…

Альтернативой было просочиться сквозь асфальт, но мы же не будем клеветать на наших самых передовых в мире дорожных строителей, говоря, что дорога похожа на…. в общем, на субстанцию, сквозь которую возможно просочиться ?

Копытом в грудь. И кто ? Бычьё !

                        *****

Итак.

Приятный весенний вечер млеющей прохладой….

Припарковав машину, утомлённый длинным трудовым днём Стас шёл к подъезду. Переходя через газон, он услышал :

–Эй, ты, дай-ка закурить!

– Когда ж вы только накуритесь ? – с тоской подумал Квадрат, но лимит дневных приключений был уже исчерпан, и он мирно достал из куртки пачку Винстона.

– Слышь! – прохрипел настойчивый проситель, – А чё ты такую херню-то куришь ?

– Прости, царь, – ответствовал Стас, – Не богат я, вот на что хватает, то и курю. Зато, заметь, свои!

– Ну так ты иди работай тогда! Или воруй ! – не унимался этот триста первый спартанец.

Стас убрал пачку в карман. Он внимательно посмотрел прямо в глаза нахалу, косящего под любителя выкурить трубочку эксклюзивного табака, сидючи у камина.

Глаза подводили его. Он не увидал перед собой почтенного лорда, истинного джентльмена.

Он увидел воплощение снеговика. Сверху круглая жирная морда, под ней в три раза более жирное тело, снизу короткие, и опять-таки жирные ножки. Будь неимущий попрошайка трезвее, ну хоть граммов на двести, он бы протрезвел добровольно, не дожидаясь последующих оздоравливающих процедур.

Стас не желал ему зла. Стас стерпел. Стас хотел домой. И он совершил невозможное – он пошёл домой.

И сзади, внезапно, неугомонный забияка схватил его за левое плечо. Внезапно. Вот почему всегда так ? Что бы ни случилось, всегда – внезапно !

Вы видали, как чугунной шар-бабой рушат дома ? Рекомендую, посмотрите. Впечатляет. Вот примерно с таким же напором развернувшийся правый Шреков кулак попал как раз в левый глазик курильщика, знатока и ценителя элитных марок заморского самосада. Того прохватило почище дедовой махорки. Искрами, полетевшими из глаза, можно было бы прикурить всем окружающим, а потом, на оставшееся, ещё и осветить весь город. Примерно с месяц. Или с два.

Судя по последствиям, истощение энергии от излучённого света у курильщика было полным.

Ноги больше не держали его.

Под воздействием полученного импульса он, презрев все законы тяготения, летел горизонтально поверхности земли, летел как стелящийся туман, как выпущенный сизый дым, пока некстати стоящий поперёк баллистической кривой полёта вековой тополь не прекратил этот спонтанный сеанс левитации. Будь тополь помоложе, он бы не справился с задачей, а просто пал бы навзничь, выкорчеванный этим снарядом. Но тополь был в три охвата, и он устоял, и тем спас не только себя, но и снаряд. Неизвестно ведь, до куда бы долетел снаряд, правда ? А вдруг ушёл бы с орбиты и прости-прощай…

От такого удара об дерево могло выжить только само дерево. Остальные формы белковой жизни переходят в разряд кисельно-амёбного существования.

Благодарственно похлопав по натруженному кулаку другой рукой, отдав должное переданному им заряду бодрости и ускорения, владелец этих чудо-приборов уверенно зашагал к дому и был крайне озадачен послышавшимся сзади окриком:

– Эй, ты ! Стой!

Стас был в себе уверен и до окрика явно успел услышать треск ломающейся коры неохватного ствола дерева, под напором входящего в него инородного тела. Лом в воду входит с бОльшим трудом. Стас был абсолютно убеждён, что инородное тело произвело с деревом скрещивание, и для их разделения нужен искусный столяр-краснодеревщик, так как разобрать на первый взгляд – кто тут есть кто, не представляется лёгкой задачей. Ну, или, на крайний случай, опытный спасатель МЧС, который изумлённо спрашивает у курильщика – как тот сумел залезть головой в такое узкое дупло ? И зачем ? И, главное, какой стамеской его теперь оттуда выковыривать ?

Обернувшись на это «Стой!», Стас вспомнил фильм «Терминатор».

Держась за продупленное им дерево, приподнимающийся с колена толстяк вытягивал пистолет из своих необъятных штанин. Неудача не сломила его.

Разохотившийся Шрек с удовольствием поменял траекторию на противоположную.

Успею добежать, прикинул он на глаз расстояние до воскресшего внезапно киборга..

Но стрелок был уже гораздо опытнее, чем пять минут тому назад. Как говорится, за битого – двух небитых дают. Стрелок не хотел, чтобы за него давали четырёх небитых, а посему открыл огонь без предупреждения. Без засевшей в голове мантры «Стой, стрелять буду !», он передёрнул затвор и выстрелил, норовя попасть в голову.

Ш-ш-ш-чах ! ……….

Мимо !

Спасла расфокусировка зрения Вильгельма Телля, неизбежно возникшая при аварийной швартовке о тополиный пирс. Дрожащие руки, тоже выдавали факт того, что киборг был не высшей пробы.

Это утешало, но ненадолго, в магазине, возможно, было ещё семь патронов.

Раскачиваясь, подобно пьяному матросу на девятой палубе, при девятом же вале, Шрек несся навстречу осатаневшему, палящему в него охотнику.

Нырнув с разбега за благословенное дерево, Стас выскакивал оттуда, как чёрт из табакерки, успевая за секунду вывернуться от выстрела и отоварить оппонента ласковой вразумляющей оплеухой. Но состояние шока обычно таково, что люди поднимают руками каменные стены, прыгают через обрыв, и что на этом фоне какая-то оплеуха ?

Вот так, выныривая из-за разных сторон дерева, Стас на выбеге успевал по-звериному отпрянуть от выстрела в упор и треснуть, но – каждый раз не насмерть.

Насчитав шесть выстрелов, Стас приготовился к последним двум вылазкам, сладостно мечтая, куда и как он после затолкает этот пистолет.

Рукояткой вперёд.

И непременно поперёк.

На беду, этот полутораметровый шарик был не один. Он совершал вечерний моцион с женой.

В ней было сто восемьдесят ростом, и примерно столько же веса. Шикарная женщина. Рубенс бы всплакнул и задохнулся от чувств.

Привыкши во всём быть хозяйкой, она, не обращая внимания на пальбу, тихонько подошла сзади и хватила Шрека кулаком по бритому затылку. Это было, с её стороны, не просто не вовремя, это было вообще зря.

В помутнении рассудка, опасаясь, что сейчас его дострелят ( два патрона же ещё осталось, это он помнил ) Стас с разворота, не глядя, шарахнул нападавшего в челюсть.

Но в нападавшей росту было поболе, и его кулак попал в грудь. Там и утонул. Впрочем, этого хватило, чтобы нападавшая рухнула.

Не имея другой возможности для спасения единственного мужа, кормильца и добытчика, разъярённая фурия обхватила его за голени. Стас пытался вырваться, но безуспешно – захват, видимо, проходили с супругом и он был отработан до блеска. Питон, удушающий жертву. Для надежности сцепления, не доверяя смертельным кольцам, она мгновенно вцепилась Шреку в голень зубами.

Стас взвыл как сирена-ревун. Мелькнула мысль про гидравлический пресс, представилась белая акула, намертво вцепившаяся в жертву, и пытающаяся оторвать кусок от неё, или дедовский стальной капкан на медведя.

Резцы сверху, резцы снизу. Крест-накрест. Он понял, что ногу он потерял от одного укуса. Её откусили легко, как банан.

Тут из-за ствола высунулся ствол, прошу пардона за тавтологию.

Ещё два патрона, подумал Шрек, и, прячась, скакнул за дерево. Но вы попробуйте скакать, когда у вас на ноге висит полтораста килограмм бешеной говядины !

Нечеловеческим усилием он затянул себя, вместе с нежданными кандалами, за дерево.

Ш-ш-чах !.........

Мимо !

Выпрыгнуть из-за дерева как ниндзя не получилось. Шрек тяжело вывалился, волоча за собой центнер, мёртво впившийся в конечность. Куда там бультерьерам! Буль, по сравнению с этим – ласково сосущий матку телёнок. С причмокиванием и поцелуйчиками.

И тут же присел под дуло, за секунду до вспышки.

Выстрел !……….

Мимо !

В распрямлении – хрясь стрелку в голову, и в укрытие.

Расстрелял всю обойму. Ни одного попадания !

Стас чувствовал, как стальные зубья намертво захлопнулись на его лапе, дробя кость. Пребывая в состоянии болевого шока, не вполне понимая, что же он делает, стремясь избежать мучительной смерти, он неначатой ногой сплясал чечётку на клыках саблезубого тигра.

С грацией бешеного мустанга отпинавшись от прилипалы, облегчённый Шрек вылетел к недотерминатору красивым гимнастическим прыжком и наконец-то вжахнул от души. Враг пал. Издав победный клич раненого в ляжку ирокеза, Стас впрыгнул на поверженное тело и скакал на нём пока не подъехала скорая. Он хотел утоптать негодяя вровень с крышкой канализационного люка. А когда на вас топчется остервенелыми прыжками добрая сотня килограммов, то тельце расползается по дороге, как паштет на хлебе.