– А застрелиться не желаешь, – альтернативу ему предлагают, и пистолет под нос подсовывают, для подтверждения серьёзности намерений.

В общем, это был наш неравный, хоть и решительный бой.

Вытащить его из-под стола было равносильно вытягиванию баобаба. Из болота тащить бегемота.

Сержанты, как бурлаки на Волге, тянули что есть дури, но только воздух испортили.

Будь полковник поздоровее, не манкируй он все эти годы физподготовкой, вот бы пригодилось ! да умудрись справиться без свидетелей, он бы , конечно, не задумываясь, устроил либо Юрику самоубийство, либо себе необходимую самооборону. С незначительным, но заведомо случайным превышением пределов. Но, глядя на потные тупые лица сержантов, было ясно, – сдадут! как пить дать, сдадут !

Двадцать девять лет одно и то же, – с тоской подумал он.

Ну, что делать – кликнули бесплатного адвоката.

Запротоколировали, записали общим весом, посчитали в штуках. Адвокат было заикнулся про экспертизу, но, споткнувшись о взгляд полковника, замолк на полуслове.

Юрика в наручники, протокол ему в зубы, и в клетку его. В одиночку. Тесновато было в других, а Юрик – он сидел с комфортом. Никто не должен быть услышать его алмазную историю.

                        *****

Полковник с полкило себе в карманы насыпал, потом взял графин со стола – бряк! об пол, только брызги полетели.

Это было зрелище не для слабонервных сотрудников отдела милиции юго-западного района ! Были бы поражены видевшие, как полковник милиции Головач, кавалер– орденоносец, гроза жуликов и подчинённых, лично подметал маленьким веничком пол, бдительно следя, чтобы ни один осколочек никуда не закатился; потом тщательнейшим образом смёл на газетку , потоптал сапогами, налегая всем своим немалым весом, и засыпал обратно в ведро.

А вы говорите – древние алхимики не могли найти способ превращать свинец в золото. Просто они были бездари без творческой жилки и неудачники, без милицейской смекалки.

А что ! Выучка у любого из служивых была что-надо! Когда начальство требует вечно нереальных свершений, научишься и преступления оптом за день-другой раскрывать, и на любые должности пролазить без мыла, и деньги из ниоткуда добывать и куда скажут вносить, обеспечивая себе и почёт, и уважение, и несменяемость, и ордена к звёздам в придачу.

Да на этом фоне любая алхимия померкнет, оказавшись не сложнее детского фокуса с отрыванием большого пальца !

Перемешал. Готово !

Ну вот, теперь можно и олигарха этого, в тапочках, из обезьянника поднимать. Позвонил дежурному, ведите его, говорит, ко мне в кабинет.

Подумал. Перекурил. Открыв тумбу, достал коньячок, опрокинул стаканчик. Закурил ещё одну. Осмысление приходило мало-помалу, жадность нарастала и вытесняла здравый смысл. Замаячила обеспеченная старость на давно желанной пенсии.

Снова позвонил в дежурку, отменил предыдущее распоряжение, приказав вернуть незадавшегося ювелира обратно в камеру.

Сходил в кабинет к заместителю. Сходил в штаб. Походил по кабинетам, в поисках уже от отчаяния не только графинов, которых понятное дело, ни у кого и не было, но и обычных бутылок. Сообразив, что будет он несколько странновато и даже подозрительно выглядеть, собирая прилюдно пустые бутылки у подведомственных любителей выпить, круто развернулся и бегом в свой кабинет.

Оттуда позвонил в ближайший продуктовый, заведующей Неле, и попросил привезти три ящика пустых бутылок. Пожалел, что уже всё перемешал в ведре, до того как осенила блестящая мысль.

Закурил, в ожидании.

Долго орал на Нелю в трубку, увидев три ящика с коньяком, не стесняясь в выражениях, характеризуя её ненужную в этот раз рабскую сервильность, с пожеланиями не подмахивать без спросу и не умничать поперёк батьки.

А что было подумать несчастной заведующей ? Услыхав, про три ящика пустых бутылок, она справедливо предположила, что у ментов – то ли праздник, то ли проверка из главка, в любом случае, почему-то, уважаемый Леонид Григорьич счёл правильным выразиться невпрямую. Она и подсуетилась, не чужим же людям!

Прооравшись и нарезав новую задачу, по размышлении, он коньяк всё ж таки оставил. Пригодится. Вещь хорошая.

Постучавшись, те же самые грузчики внесли три ящика пустых бутылок. Увидав «чебурашки» из-под газировки, Головач схватился за сердце. Потом за телефон.

Впавшая в панику завка заменила «чебурашки» на водочные.

И ещё раз, обалдевшая от ситуации, уже похожей на сюр, заменила их на чистые, отмытые от этикеток. Отправив последнюю партию, заведующая сказалась больной, и сбежала с работы. Если бы ейпозвонили ещё раз, она сама залезла бы в бутылку. Мир, очевидно, сильно изменился, и её мыслительные способности не поспевали за изменившимся миром. Бутылка, без сомнений, со времён Рюрика, а то и ранее, всегда была и есть мерило ценности на просторах одной шестой части суши, но чтоб пустая ?!

Охреневшие от увиденного дежурный с помощником не могли вразуметь, какого рожна таскают грузчики туда-сюда ящики с пустыми бутылками.

Что тут у нас, герои-панфиловцы готовят коктейли Молотова для встречи врага на дальних подступах?

Или открываем цех по разливу прямо тут, без отрыва от основной деятельности ?

Или, за неимением средств в продуктовой кассе, поступила команда принимать бакшиш стеклотарой?

Отвечать им, впрочем, было некому, грузчики, как водится, были нетрезвы и некомпетентны, а спрашивать полковника – смелых не нашлось.

                        *****

И всю ночь дежурившие на охране районного покоя сотрудники слышали из кабинета начальника звон разбитого стекла.

Что там – супруга приехала, разводятся ?

И до утра не гас свет, ударник охранительного труда не шёл домой. Боролся с преступностью не щадя живота своего, без перерывов на сон !

Он закрылся от всех и на стук в дверь – посылал матом.

Разложил алмазы по всему полу, тщательно сортируя, и откладывая в отдельную кучку самые мелкие. Отсчитывал и перекладывал, из кучки в кучку. Сверял с описью в протоколе, и снова перекладывал и тасовал, тасовал и перекладывал. Усердно старался добиться максимального соответствия во внешнем виде. Получалось плохо. К рассвету, измученный Головач, лёжа посередке кабинета, всё ещё лихорадочно двигал по полу блестящие камушки отработанными движениями, как костяшки на счётах.

С утра он вновь стал названивать в продуктовый, велел привезти весы поточнее. Услышав его голос, Неля поняла, что пора думать о смене места работы. В этом районе, похоже, времени на торговлю уже не оставалось. Весы она приволокла лично, чтобы взглянуть на начальника милиции, явно съехавшего с глузду. Её к нему не пустили, сказали – страшно занят. Дежурный, странновато улыбаясь одной половиной лица, взял у неё весы и, не отвечая на расспросы, велел отчаливать. Подобру – поздорову.

                              *****

Ближе к следующему полудню, Юрика вызвали в кабинет начальника, отдали ведро, вырвали подпись в протоколе о возврате имущества, и отпустили. Юрик, уже отчаявшийся увидеть свободу, да и алмазы, удрал. Но не забыл проверить их на подлинность, царапнув стекло. Стекло царапалось.

На трамвае, учитывая толчею и отсутствие денег, решил в этот раз не ехать, судьбу-злодейку не дразнить, шёл пешком.

Уже дома, счастливый как идиот Юрик обнаружил, что под верхним тонким слоем насыпана куча стекляшек.

Впав в ярость, он разгромил собственную квартиру, будто разломанная мебель могла принести ему утешение.

Он и по сей день вынашивает планы мести, самый человеколюбивый из которых предусматривает ссылку всех милицейских на алмазные копи, с последующим их незамедлительным расстреливанием после выполнения плана по добыче драгоценной руды.

А сметливый Головач Леонид Григорьевич уволился таки на пенсию, и сейчас он успешный отельер, скупивший пару гектаров земли на пригородном озере и понастроивший там две дюжины огромных безвкусных кирпичных коттеджей, каждый с десятком спален, сауной, биллиардной и камином, которые сдаёт по сходной цене под свадьбы, дни рождения да и просто под любые увеселительные мероприятия.

Постарев, соглашается в качестве части оплаты и на привезённую проститутку, и те, кто у него побывали, с изумлением рассказывают, что пожилой немолодой седой жердяй в пьяных соплях бормочет про сокровища и милицию, бандитов и оперов, но обязательно последнюю наливает и пьёт, стоя во фрунт, с тостом «За Лабутэна!».

А сам Юрик…..

Тщательно перебрав гору стекла, Юрик обнаружил полсотни алмазиков, вперемешку с осколками бутылок ссыпанных начальником в возвращённое ведро. Их хватило на покупку старой BMW, на которой он позднее и катал своих подручных по делам славного спортивного клуба «Аврора».

За глаза братва звала его Алмазный Юрик.

Характерно, что услышав эту кличку в лицо, Юрик хватался за пистолет и, судя по изменившемуся выражению лица, в секунду приобретающему белый цвет, и становящегося необъяснимо похожим на Бабу Ягу, страстно желающую добраться до Терёшечки, впадал в неконтролируемое, а возможно, и в предынфарктное состояние.

Нельзя было поручиться, что он в этот момент не выстрелит, и желающих проверить не находилось.

А из последнего алмазика, не до конца утративший романтику Юрик сделал жене кольцо.

Ничего не упустили ?

А-а-а! Лабутэн !

Так это совсем другая история ! Спросите вот хоть у Шнурова – он вам расскажет…

КАЗАК.

Слава был казак по рождению, с самой Кубань-реки, коренной станичник в ..дцатом поколении.

Он был статен, был силён и языкаст. Главный задирщик на станице, но и в драке всегда первый.

После службы в Советской Армии, вернувшись в родную станицу, покружил там, отгулеванил положенное, и решил поехать на заработки, да и душа неуёмная рвалася в бой. Что зимой-то в станицах делать ?

Станичный быт наложил на него свой отпечаток. Длинные волосы, подстриженные «под горшок», мясистые губы, и нос картошкой.

Деревенский дурачок.

Таким его первый раз увидал Юрик, задорного, лихого, не лезущего за словом в карман.

Попал он на Юрика в баре, сидели рядом, выпивали, трепались за жизнь.

– Как ты, казак, тут оказался ?

– Тоска, милчел, – ответил Слава, – Как бы со скуки не сдохнуть, да не спиться, горилки хапнешь – вот и всех радостей-то. Рази эт жизь ?

– А ты почему без шашки и папахи, – ехидничал Юрик, – или уже в карты их проиграл ?

– Ёмаё, да я сам ряженых не люблю, – говорил Слава, – Им хотса в бирюльки играть, а я хочу делом заняться. Если кого над зарезать – обращайтесь. А рядиться под казака… Зачем эт ? Малахольность спрятать? Перед девками порисоваться ? Глупо… А шашку свою я привёз… Дома. На стене висит. Всегда пригодится.

– Подожди, – пытался уточнить Юрик, – Ну ведь ваши-то все – бородатые, да в каких-то бурках, на груди иконостас целый, то есть ты – ненастоящий ?

– На хрена мне борода и нагайка? эполеты золотые? да медалек ихних полон бидон ? Если тебя покрасить в чёрный цвет – ты ж не станешь от энтого негром ? Казаком родиться надо ! И доказывать потом всем, что ты достоин ! А у них щас мода – рядиться в черкески кому как вздумается… называется "вступить в казачество". Ты проверь мя в деле, потом судить будешь.

– Почему нет ? Приходи завтра. Вот на Воропаеве тебя и проверим, – Юрик мигнул Ленке, и заказал ещё по одной. Чтоб не сглазить.

Вася Воропаев был бельмом в глазу города. Небольшой, худой и абсолютно лысый, он пользовался необъяснимым влиянием на слабый пол, в независимости от их возраста.

Суть его деловой деятельности сводилась к займам у одних для расчёта с предыдущими.

Его привозили в банк, он выходил оттуда через пару часов с кредитным договором и проштампованной этим же, текущим днём, платёжкой, на всю сумму долга. Васю, похлопав по плечу, отпускали. Деньги в те годы шли по городу дня три. Осчастливленный кредитор, не дождавшись денег ни через три дня, ни через пять, ни через десять, скакал и базлал. Он бегал с криками между двумя банками, покуда не выяснял, что штамп на кредитный договор и платёжку Васе поставила расчувствовавшаяся мамзель. Что ей при этом пел сладкоречивый соловушка, оставалось неизвестным, да, впрочем, никто и не задавался ненужными вопросами.

Васю отлавливали снова, набивали шишки на его лысой голове, потом выравнивали и лечили, и везли в другой банк. Через два-три часа Вася выходил, победно размахивая договором. Вес взят ! Кредит получен! Платёжка будет завтра. И на завтра, без обмана, доставленный в банк, он опять выходил из банка уже с платёжным поручением. Клялся, что на этот раз, всё пучком !

Васю отпускали.

Денег не приходило. Васю снова ловили, он скрывался, недели шли.

Вася, видимо начитавшись полезной литературы, освоил курс маскировки, грима и визажа, перевоплощения и диффузионного перемещения в пространстве. Бесплотной тенью ему удавалось проскальзывать между машинами и деревьями незаметно для уставшего караула. Ниндзя.

Надо было обладать завидным упорством, чтобы, забросив все прочие, важные и не очень дела, пастись у его дома день за днём, внимательно всматриваясь в проходящих мимо бомжей, старушек и собак.

Попавшийся в очередной раз, он был бит, пуган и пленён. Его, привычной дорогой, везли в следующий по очереди банк. История повторялась с удручающей регулярностью. Дамы млели от Васиных речей, таяли, проникались и велись. Зачем они при этом штамповали ему документы, рискуя вылететь с приличной работы с волчьим билетом, – сие есть великая загадка непознанной загадочной женской души.

Васю уже знало полгорода.

Он попал в лапы Юрику случайно. По длинной цепочке, этот, передаваемый из рук в руки талисман удачи, перешёл эстафетной палочкой в одну из крышуемых Юриком фирм. Повезло так повезло. Сорвал куш по лотерейному билету.

Свозив его пару раз по банкам, и получив стандартный набор облапошенной жертвы, Юрик повесил договоры и платёжки себе на стену, рядом с медалями и грамотами. Ситуация была, мягко говоря, неприятной. Урон репутации был нанесён существенный. Получить с Васи деньги не удавалось пока никому. Можно, конечно, продать афериста на органы, но Юрик не имел связей в среде албанцев и косоваров, а давать объявление в газету счёл не благоразумным.

Тут, пока он, чеша репу и выравнивая прыгающее давление коньяком, сидел в баре, подвернулся лихой казак.

                        *****

Утром Слава пристально вгляделся в ясные Васины очи. Посчитав утонувших в тех бездонных озёрах невинных девиц, Слава скрестил на груди руки и сплюнул на пол.

– Надо ему яблоко на темечко, – предложил Слава, – и шашкой на срез встояка. Он мигом вспомнит, где сундук с деньгами зарыл.

Юрик пожал плечами : «Делай!».

Слава сгонял до дому, вернулся с шашкой.

Васю поставили в центр комнаты с яблоком на голове.

– Жить иль не жить ! Вот в чём вопрос ! – декламировал Слава, обходя по кругу Васю, присматривая себе место поудобнее, – Ты чё, деревня, Гамлета не читал ?

Вася мелко дрожал, будто подключенный к электросети.

– Я, милчел, – флегматично говорил Слава, вытаскивая из ножен и тщательно осматривая шашку – рублю с двух рук и в хвост и в свист, и мельницу могу. Я на скаку шашкой серебряный рубль разрубал. Ты ток не боись. Не промажу. Ты смирно стой !

– Слышь, казак, так у него хвоста-то нет ! – сказал Юрик.

– Ёмаё, ну чё ты пристал, как банный лист, а? В хвост – эт отрубить голову, и влёт ее ж родимую и поймать!

Вася, застывшей статуей, судорожно икая, слушал эти беспечные разговоры, которые будто велись не про него и его не касались. Увидев, как внезапно затвердел взглядом Слава, он понял – сейчас рубанёт.

Он вскинул руки вверх. Яблоко свалившись, покатилось под стол. Отрадно, что не голова !

Слава недовольно сморщился:

– Фу ты, ну ты…Чегож ты, обнеси-голова, деешь-то ? Ток я настроился…

Вася сел прямо на пол и заплакал.

– Я верну, всё верну ! Не надо…

– Ото оно как, – сказал Слава, – вернёшь, значит? Тоись ты нас надурил, ёмаё ?

– Нет..н-н-ет ! – Вася отползал от него в угол, сжался и рыдал навзрыд, – Верну-у-у… – он лежал на полу и бился в истерике.

Слава стоял, опёршись на шашку, смотря на него презрительным взглядом. Юрик давился усмешкой. У дверей невозмутимо ожидали команды Олег с Кузей.

                        *****

Славу приняли в бригаду и за неполных два года он сделался известным практически всему городу. Славин трюк с шашкой бригада взяла на вооружение и в вольных пересказах за стаканчиком, этот Сёгун уже искромсал вагон яблок и мильён голов. И всё в капусту.

Теперь репутация работала на Славу. Пошли слухи, что он не то дикий черкес, прямой потомок Тараса Бульбы, не то спустившийся с гор последний из могикан, в общем, безжалостный абрек, уцелевший потомок монгольских варваров, атаман атаманов.

Всяк провинившийся и попавший к ним под замес, немедленно представлял свою отрубленную голову, с гиканьем и свистом подхватываемую на лету атаманом войска Донского. Потом несчастную голову несчастной жертвы, наколов на пику, повезут, в целях устрашения, по всему городу.

У-у-у, опричники ! Зря их большевики в своё время не добили.

Провинившийся, держась за голову покрепче двумя руками, предлагал различные способы искупить вину и покрыть ущерб. Воображение людское неистощимо.

Оценив предложенные варианты и выбрав наименее затратный, проштрафившемуся непременно давали возможность реализовать задуманное. Воодушевлённый оказанным доверием обладатель не отрубленной покамест головы прилагал обычно титанические усилия. Рвал и метал. Рвал где придётся и метал куда скажут. Нацеленный на единство тела и головы – рассчитывался сполна. Спасибо, Господи, что взял деньгами !

Главная задача беспрерывно работающего конвейера – своевременный подвоз деталей. Деталей было навалом. Начавшийся бум породил тысячи и тысячи страждущих . Не сформировалось ещё ни у кого ни понимание бизнеса, ни деловая этика. Работы был непаханый край.

Слава развернулся с широким кубанским размахом.

С хозяйственной рачительностью он сгребал под крыло всех, кто нёс стабильные доходы. За разовыми копейками не гнался, богатство наживают – не суетясь, не спеша. Главное – не терять уже нажитое. При всей своей необычайной дерзости и необузданности, он относился к делу обдуманно, его дельные советы зачастую помогали убрать ненужный риск.

Сказывалась дремавшая внутри родовая страсть к набегам и грабежам. Он был толков, его планы всегда принимались, ибо думал он не только – как напасть и отхватить кусок, но и как этот кусок до дому донести, да уцелеть.

У абсолютного большинства прилично зашибавших деньгу людей, не получалось скопить существенно значимого состояния. Доходы утекали бурной речкой, не было учебников, не было учителей, и привычки к накоплению тоже не было.

Бригада, опираясь на Славины умения, умудрялась менять себе машины, покупали квартиры, словом, вкладывали деньги в реальные ценности, вместо неумного сорения по кабакам. Хотя и на кабаки не скупились. Славина природная смекалистость помогали бригаде не просто скапливать, а и существенно преумножать капиталы.