Цитаты из книги «Не отдавай меня ему»

Я выдернула локоть, вышла в гостиную, надела свитер потеплее, не обращая внимания на недовольство Миланы и Вадима. Взяла заряженный телефон с тумбочки, надела обувь, куртку, шапку, не чувствуя ничего. Мозг выключил тумблер, отвечающий за чувства. – Куда ты? – спросил Вадим, когда я потянулась к дверному замку. – Трахаться с Маратом, – улыбнулась я так, что он вздрогнул.

Боли не было, обиды тоже. Только осознание, что Марат был прав – мое самопожертвование никому не нужно. Я та жертва, о которой он говорил, о меня просто вытирали ноги, пользуясь моей добротой и заботой.

Сука, почему все так сложно? Почему она такая сложная? Ярость снова затопила с головой. Чтобы не сорваться, поехал на работу. Сжал зубы и приказал себе выбросить ее из головы навсегда. Такие, как она, не выбирают таких, как я. Они их, сука, жалеют! И Маша пожалела, вот и ответ. Нахрен, все. Забуду, заблокирую, удалю. Вытравлю на хрен. Хватит, достало! Я больше не пацан с карандашом, который стоял за углом, рассматривая старшеклассницу. Я взрослый, сильный, меня боятся, и я одиночка. Только, сука, почему так больно-то?!

Припарковался у ее подъезда и обернулся: – Я позвоню. – Я… – Маша запнулась, напряглась и снова отвела взгляд. – Марат, может, нам не стоит больше видеться? У меня слишком много проблем, нужно искать работу и… Я просто не могу сейчас, – понизила она голос до шепота. – Да? – жестко протянул я. – Ну, иди. Только предупреждаю сразу: мне твое самопожертвование нахер не нужно, поняла? И к матери моей больше не суйся, мать Тереза чертова! – Я… – Мне твоя жалость не нужна! И помощь тоже! Два раза я не повторяю, явишься в больницу – пожалеешь. А теперь вали! Я саданул рукой по рулю, не понимая вообще ничего. Сука, все ж нормально было, какого хрена, Маша?!

«Ты не должен быть один», – звучал в голове ее голос, долбя по нервам. Она уснула там, в больнице, у меня на плече, а я дышать в ее сторону боялся и старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее.

Мы с Вадимом столкнулись в проходе. Я выключила свет, обернулась и ударилась о его грудь. Испуганно охнула, подняла голову и испуганно сглотнула, встречаясь взглядом с Вадимом. Он осторожно обнял меня за плечи и смотрел в глаза не как мой зять, а как мужчина. Он стал медленно наклоняться, ни на секунду не разрывая зрительного контакта. Сглотнул, быстро облизнул губы кончиком языка и выдохнул. – Нет! – я уперлась ладонями в его грудь. – Нет, не надо. Пожалуйста! Он не сказал ни слова. Отпустил и ушел в свою комнату не оборачиваясь, оставляя меня трястись на пороге, обнимая себя руками.

Мне очень захотелось его поддержать. Я прекрасно понимала его чувства, чувствовала его боль как свою. Робко подошла ближе, ожидая, что сейчас он сорвется на мне, и была к этому готова. Но Асманов взял меня за шею, рывком притянул к себе и крепко обнял, зарываясь носом в волосы. Несколько мгновений я медлила, а потом подняла руки, обхватила его талию и прижалась еще теснее, пытаясь передать чуточку уверенности. Во мне самой ее почти не было, но в тот момент ему было гораздо хуже. Марата трясло, меня тоже. На головы падали снежинки, а мы продолжали стоять. Полицейские вошли в положение и не стали нас беспокоить.

Марат кивнул, а потом натурально зарычал, когда из дома в наручниках вывели мужчину. Тот явно был нетрезв и шел пошатываясь. – Сука! – выдохнул Асманов. Отпустил мою ладонь и с невероятной решимостью пошел вперед. – Убью падлу! – процедил он сквозь сжатые зубы. Я слишком хорошо помнила сцену в баре и понимала, что сейчас он наломает дров. Я действовала на инстинктах. Поймала Марата за руку и, не обращая внимания на сопротивление, обняла его за талию. Асманов пытался отцепить меня от себя, дышал тяжело и со свистом, сжимая кулаки. – Марат! Марат, посмотри на меня. Посмотри! – потребовала я. Он опустил голову, совершенно безумным взглядом глядя мне в глаза. – Марат, не надо! Он и так сядет! Здесь полно милиции, не надо, остановись! Слышишь? Я обняла его лицо ладонями и старалась говорить спокойно. – Марат. Поехали лучше в больницу, ты нужен своей маме. Убьешь его – тебя посадят, кто станет за ней ухаживать? Слышишь? Поехали! Марат, пожалуйста! С каждым моим словом он все сильнее расслаблялся. И смотрел на меня не моргая. – Поехали, слышишь? – Послушай свою девчонку, пацан! Едь к матери. Посадим, я тебе обещаю. Завтра забеги в отделение, дай показания. И вы, барышня, тоже.

Она замолотила кулачками по приборной панели, а я дал ей возможность выпустить пар. – Я больше так не могу, Марат! Я устала бороться. Устала. Как же я устала… Она прикрыла рот ладонью и тихо зарыдала. Я не смог подавить порыв. Взял ее за плечи, развернулся и прижал к себе. Было неудобно. Мешали куртки, коробка передач. А Маша рыдала, даже не сопротивляясь тому, что я гладил ее по голове. Я знал, каково это, когда накрывают эмоции. Мне было проще – либо в клубе найти одноразовый секс, либо подраться. Боль отрезвляла. А Маша молчала, ей некому было выговориться. Странно, что она считала Вадима и Милану своей семьей. В моем понимании семья – это место, где тебя выслушают. А сожительство под одной крышей – это не семья, а стая. Такая же, как у нас с Тимом.

– Чего ты ожидала? – приподнял я бровь. – Что я тебя пожалею? А ты сама себя жалеешь? Хоть немного? Сама думаешь о себе? Или готова сдохнуть, чтоб Вадим не напрягся чуть больше на работе, а Милана продолжала о тебя ноги вытирать? Так какого отношения ты к себе ждешь, если сама позволяешь так к себе относиться?