Цитаты из книги «Не отдавай меня ему»

Обнял со спины, прижал к себе и вдохнул запах ее волос. Поцеловал в висок и прикрыл глаза, запоминая каждую минуту с ней. Я хотел каждую вырезать на доске своей памяти. Накопить побольше воспоминаний о ней… – Я не могу, – призналась Маша. Свободной рукой она обняла мое запястье и легко погладила большим пальцем. – Почему? Денег на телефоне нет? Возьми мой. – Не поэтому. Она тяжело выдохнула, повернулась ко мне через плечо и улыбнулась: – Просто телефоны выключены. – Не ври! – отчеканил я. – Говори как есть. – Марат, я и так на тебя все свои проблемы… – Еще одно слово – и я трахну тебя прямо здесь. Хочешь? На капоте мерса? Я потерся носом о ее щеку. Маша вздрогнула, ее дыхание участилось, и она неосознанно подалась мне навстречу, прижимаясь еще теснее. И трахнул бы, с удовольствием, по-животному, но меня тормозило долбаное чувство заботы о ней. В гараже было холодно. – Так почему ты не можешь позвонить? Поругались, да? – дошло до меня. – Немного, – уклончиво мотнула она головой.

Вошли в душевую, я запер дверь и снял одежду. – Мы будем мыться вместе? – уточнила Маша. – Конечно, – кивнул я, – мы с тобой теперь все будем делать только вместе, забыла? – Ты уверен? – она не смогла скрыть надежду в голосе. – Я в своей жизни ни в чем не был так уверен, как в этом, Маша, – серьезно признался я, – ни в чем… Пойдем.

– Я хочу тебя, – прошептала Маша и задрожала еще сильнее. Я не стал тратить время и снимать джинсы. Спустил ниже, зарычал, закинул ее ноги себе на плечи и вошел до упора, сквозь шум крови в ушах слыша ее протяжный стон. Мокрая, тугая, горячая и готовая для меня. Сжал ее бедра ладонями и трахал. Не любил, нет. Именно трахал. Отключил мозг и эгоистично выбивал стоны удовольствия. Не остановился, даже когда она громко кончила, содрогаясь в конвульсиях. – Смотри на меня, – прорычал я, когда она закрыла глаза, – Маша, смотри! Прошу… Она распахнула свои глазищи и хватала ртом воздух, а я не мог перестать двигаться в ней. Кончил до фейерверков перед глазами и, не выходя, задвигался вновь. Мало. Мне было ее мало. Сжал зубы, поднял ее, лег на спину и опустил на себя. Схватил за шею, заставил наклониться так, чтобы ее тело своим ощущать. И ее дыхание на своих губах. Маша широко раздвинула ноги, а я снова ее трахал, только находясь под ней. Казалось, что если остановлюсь, сдохну. Маша уперлась ладонями в пол, а зубами вцепилась в мое плечо, только разогревая огонь внутри. Гладил ее спину, сжимал бедра и рычал, пока она громко не закричала, выпрямилась, выгнула спину и кончила, сильно сжимая мой член внутри себя. И я последовал за ней. Она обессиленно упала мне на грудь и пыталась отдышаться. Дрожащими руками я гладил ее волосы, целовал в висок и ждал, пока сердце перестанет биться как одержимое в груди. До боли билось. Маша обняла меня и робко поцеловала в шею. Медленно поднялась и села на пол рядом со мной. – Ты как? – нахмурился я. – Хорошо, – прошептала Маша и смутилась. Отвела взгляд, закусила губу и лукаво стрельнула в меня глазками. Улыбка на моем лице появилась сама собой. Горькое счастье с металлическим привкусом на губах. Именно так я ощущал тот момент.

– А давай жить? – предложил я. – На всю. Сколько получится. Вдвоем. Ее тихое «давай» окончательно двинуло крышу, а я сделал то, о чем давно мечтал – поцеловал ее. Маша застонала, обхватила мою голову ладонями и привлекла ближе, отвечая на поцелуй с той же страстью, что и я. Мы, не сговариваясь, ловили и остро проживали каждое мгновение, не зная, сколько нам осталось. Целовались как одержимые, стуча зубами и тяжело дыша. Я осторожно взял ее за шею и уложил прямо на пол. Лег сверху, между ее широко раздвинутых ножек, пробуя ее на вкус, запоминая его. Ждать и тянуть сил не было, член до боли впился в ширинку джинсов, а я целовал ее шею, каждый миллиметр кожи. Чувствовал, как она дрожала подо мной и тихо постанывала, и все предохранители сгорели. Подцепил свою футболку на ней, заставил Машу приподняться и стянул через голову. Она потянулась ко мне, дрожащими руками снимая с меня свитер. Закусила губу и нетерпеливо пыталась расстегнуть пуговицу на джинсах, пока я целовал ее в висок. Она наконец справилась с замком и рывками снимала с меня джинсы с боксерами. Приспустила, охнула и подняла голову, а потом сама потянулась за поцелуем. Жадно. Голодно. Она тоже решила брать от этой жизни по максимуму и отбросить все ненужное. Стеснение, к примеру. Я взял ее за шею, отстранил от себя и заглянул в глаза – такие же дикие и безумные, как мои. Снова уложил на пол, одним легким движением снял с нее трусики и громко выдохнул через нос, уговаривая свой рассудок не покидать меня. Хотя бы в ближайшее время.

Очнулся от звука ее голоса. Маша сидела рядом в моей футболке, ее длинные волосы красиво спадали на плечи, а огромные зеленые глаза смотрели растерянно и нежно. А я снова почувствовал жесткий приступ злости, затмевающий разум. И решил жить. Здесь и сейчас. Моментом. С ней. Взять от этой жизни по максимуму столько, сколько смогу. А потом… Неважно, что будет потом. Клиника, дурка или тюрьма. Какая разница, где подыхать?

Жизнь – жестокая бессердечная сука с хреновым чувством юмора. Исполняет желания, а потом смеется беззубым ртом, глядя, как ты разгребаешь последствия, довольная своей жестокой шуткой. Вчера я мечтал, чтобы Маша оказалась в моей постели. И мечты, сука, сбываются – так, что выть хочется. И коньяк не берет. Новость о ее болезни была сравнима с ударом под дых. Дышать не мог, оглох на несколько минут и отупел. Принять ее болезнь не мог. Наверное, она была права, когда говорила, что у меня своих проблем дохрена. И, возможно, мне не стоило это знать. Не стоило вообще к ней приближаться, помогать, сближаться, давать себе гребаную надежду на то, что в моей жизни может случиться хоть что-то хорошее. Не может. Но, блядь, это же Маша. Моя Маша. От которой крышу двинуло еще тогда. И сейчас, когда мои мечты сбылись, когда она в моей квартире, сука, в моей постели, я сижу на полу, пью коньяк и пытаюсь осознать гребаную реальность и ее диагноз.

Молча поднялся, стянул с дивана плед и укрыл мои голые ноги. Закрыл форточку, сел рядом, осторожно протянул руку и коснулся ладонью моей щеки. – Молчи, – приказал он, – я знаю, что ты скажешь. Асманов гладил мое лицо, шею и тяжело дышал. – А давай жить? – предложил он с кривой ухмылкой. – На всю. Сколько получится. Вдвоем. Он стер с моей щеки непрошеную слезу и сжал зубы до хруста. – Давай, – одними губами прошептала я. И в ту же секунду его губы обрушились на мои, ненадолго, но стирая все страхи и сомнения.

Мне казалось, что я видела Марата насквозь в тот день, когда я пришла требовать от него оставить Милану в покое. Обычный хулиган без совести и жалости на поверку оказался тем, от кого я не хотела уходить. И это давило морально. Как же я корила себя за то, что расстроила его. И вдвойне – за то, что этой ночью хотела не возвращаться домой, а остаться в его спальне.

сближаться с тобой. Ты… Это насмешка судьбы такая, что ты оказался единственным близким мне человеком за последние годы. Только с тобой я могла говорить обо всем, и ты не жалел меня, а говорил правду в лицо. И… Прости меня, что вывалила всю правду, но врать тебе я не хочу, а притворяться, что все хорошо, у меня нет сил. Я правда не знала, где ты живешь, случайно забрела сюда. И я пойду.

– Ты пьян? – испугалась я. – Хуже, Маша, – прохрипел он, делая шаг ко мне, – хуже. Подошел, схватил за плечи и потерся носом о мою щеку. По телу пробежали мурашки, а я сглотнула. – Я, по-твоему, кто, Маш? – горячо заговорил он. – Я для тебя кто? Жилетка, в которую можно поплакаться? Спаситель? Или жертва, которую нужно спасать? Кто я, Маша? Почему ты смотришь на меня как на мужика, которого хочешь, но отталкиваешь? Почему? Я плохой для тебя? Бедный? Неправильный? Почему, Маш? Все ж хорошо было, почему так? Он тряс меня за плечи и рычал. Буквально. – Ты… – выдавила я, сквозь ком в горле. – Да крышу ты мне двинула, понимаешь? Никого к себе так близко не подпускал, как тебя! Ты мне ни днем, ни ночью покоя не даешь, сука. Понимаешь, нужна ты мне! И я стараюсь, стараюсь быть для тебя хорошим. Я учусь заботиться. Почему ты меня отталкиваешь? – Потому что нам это не нужно! – взорвалась я. – Тебе это не нужно, Марат! Зачем я тебе? Я умру скоро, понимаешь? Умру! У меня опухоль в голове. А у тебя и так проблем хватает, зачем тебе я такая? Отпусти, забудь, живи. Слышишь? Ты… – Что ты сказала? – его голос охрип, а в глазах отразился ужас. – Я обманула тебя днем. Врач сказал, что у меня опухоль, неоперабельная. Вот тебе моя правда. Я не имею право сейчас