Согнувшись, я молча ждала, но никто не произносил ни слова. Тогда я умоляюще вскинула глаза на четвертого принца, и тот с каменным лицом махнул рукой:
– Ступай.
И я тут же скрылась за дверью.
Вчера я не спала всю ночь, снова и снова повторяя про себя слова императора Канси. Я осознавала, что неспособна понять их смысл, но ничего не могла с собой поделать и думала, думала, думала. Сегодня я должна была прислуживать все утро. С трудом дотянув до окончания службы, вернулась к себе и с тяжелой головой рухнула на постель. Заснуть мне, впрочем, не удалось, вдобавок я почувствовала головокружение. Пришлось встать с кровати.
Некоторое время я сидела за столом, бездумно глядя в стену, а затем разложила перед собой бумагу, растерла тушь и принялась упражняться в каллиграфии. По-прежнему пытаясь подражать почерку четвертого принца, я иероглиф за иероглифом выводила строки: «Я часто дохожу до той стремнины, где в вышине рождается река. Присяду и смотрю, как из долины волнистые восходят облака…» Занятие всегда помогало мне успокоиться, но сегодня этот способ не сработал. Уже дважды переписала стихотворение, но в мыслях по-прежнему царил сумбур.
Опустив голову, я продолжала писать, когда вдруг услышала скрип створок ворот. Подняла голову на звук – и в распахнутое окно увидела, как во двор, толкнув ворота, вошел четвертый принц.
Я отложила кисть и несколько мгновений сидела неподвижно. Затем, резко опомнившись, торопливо схватила листы и сжала их в руке.
– Что ты пишешь? – поинтересовался он, подойдя к столу.
– Ничего, – ответила я, – просто упражняюсь в каллиграфии.
Опустившись на стоящий рядом стул, принц протянул:
– Упражняешься так усердно?
С этими словами он схватил меня за руку и потянул на себя. Потом, выдернув из моей ладони смятые листы, развернул один и стал рассматривать его.
Мне было очень неловко, и я сконфуженно произнесла:
– Совсем некрасиво, да?
Некоторое время четвертый принц пристально смотрел на меня, а затем сказал:
– Ты, наверное, много тренировалась?
– Угу, – тихо отозвалась я.
– Место, в которое тебя вчера ударили, еще болит? – спросил он.
Я покачала головой:
– Это был слабенький толчок, вовсе не настоящий удар.
Принц немного помолчал, а затем вдруг спросил:
– Жоси, ты можешь кое-что пообещать мне?
– Что?
– С этого момента больше никогда не лги мне, – медленно проговорил он. – Мы с тобой одинаковы: оба предпочитаем пусть горькую, но правду.
– Тогда ты можешь тоже пообещать никогда не лгать мне? – спросила я после короткого молчания.
– Все подсчитываешь и никому не даешь поблажек, – вздохнул принц. – Что же ты не потребовала у десятого брата рассчитаться, когда он тебя пнул? А тот раз, когда ты под угрозой лишения головы бросилась защищать четырнадцатого брата, тоже занесла в мысленную книгу учета?
Я засмеялась:
– Я требую рассчитаться только в случае, если имею дело с умными людьми. С дураками я сама становлюсь дурочкой.
Четвертый принц хмыкнул, а затем поинтересовался:
– Если я дам обещание, ты тоже пообещаешь?
Я, улыбаясь, кивнула, и он произнес:
– Обещаю.
Я пораженно уставилась на него, а он в ответ невозмутимо взглянул на меня.
– Почему? – спросила я.
– Да так, – сказал он. – Просто думаю, что это правильно.
Я ненадолго задумалась, а затем спросила:
– Но как же быть, если есть вещи, о которых я не хочу говорить?
– Ты можешь прямо сказать мне, что не желаешь говорить, – ответил принц после недолгого раздумья. – Но не заговаривай мне зубы ложью.
Несколько мгновений я сидела неподвижно, а потом резко произнесла, улыбаясь:
– Тогда я хочу кое о чем спросить тебя. Можешь не отвечать.
С этими словами я знаком попросила его протянуть мне руку. Водя пальцем по его ладони, я медленно написала сначала иероглиф «императорский», а затем – «трон». Дописав, я подняла брови и с улыбкой покосилась на четвертого принца.
– Ты жаждешь этого? – спросила я и, немного помолчав, с улыбкой добавила: – Можешь не отвечать.
Мое лицо сияло, но внутри я была очень напряжена, ведь знала, что его ответ способен многое изменить. Я боялась, что он ответит «нет», и еще больше боялась, что он скажет «да».
Принц медленно убрал ладонь. Выражение его лица ни капли не изменилось, и он продолжал молча смотреть на меня. Мои губы, сложенные в улыбку, мало-помалу одеревенели. Я знала, что вступаю в игру, ставя на кон последнюю вещь в Запретном городе, с которой никогда не смирюсь, и на свое последнее стремление.
Это было лишь мгновение, но мне оно показалось вечностью. Я уже пожалела о своем опрометчивом поступке. К чему мне испытывать его? Он же сказал, что будет говорить правду, и мне стоило просто в это поверить! Зачем же проверять его? Зачем проверять самого непредсказуемого человека, да еще и выросшего в Запретном городе?
Я как раз раздумывала о том, как бы незаметно забрать свои слова назад, когда четвертый принц вдруг едва заметно сжал губы, а затем спокойно произнес:
– Да.
Он произнес это так обыденно, будто я, написав на его ладони пару иероглифов, спросила о какой-то ерунде, а не о троне великой империи.
Принц сказал это совсем негромко, но его ответ прогремел в моих ушах подобно грому. Я долго молчала, а потом пробормотала:
– Ты еще кому-нибудь об этом говорил?
– Ты первая, – ответил он.
Я недоверчиво покачала головой, поинтересовавшись:
– А тринадцатому принцу?
– Он с малых лет рос рядом со мной, и я ничего не скрываю от него. Разве может он не догадываться о моих намерениях? Нужно ли мне рассказывать ему о них?
– И ты не боишься, что я кому-нибудь расскажу? – спросила я.
– Твоя ставка слишком высока, я же вовсе не делал ставок, – равнодушно отозвался четвертый принц. – Ты, однако, опасаешься, что малейшая ошибка погубит всю твою жизнь. Ты слишком уж трясешься над своим сердцем, поэтому, ошибившись на этот раз, не уверена в том, что будет следующий.
Закусив губу, я хмуро взглянула на него. Неужели мои мысли для него – открытая книга? Не отрывая от меня глаз, принц едва заметно улыбнулся, протянул руку и, легонько погладив мои нахмуренные брови, мягко произнес:
– Ты не ошибешься.
Я пораженно уставилась на четвертого принца, не в силах поверить своим ушам. Он так глубоко спрятал свою жажду заполучить трон, что даже у Канси никогда не возникало ни малейших подозрений. Почему же он рассказал мне обо всем? У меня даже мелькнуло подозрение, что это была слуховая галлюцинация. Изумление не проходило, но в груди стало медленно разливаться тепло, и к тому же защипало в носу. Он резко щелкнул меня по лбу и сказал:
– Теперь мой вопрос.
Я терла лоб, не обращая внимания на боль, и напряженно глядела на него, пытаясь привести мысли в порядок. Что же он захочет узнать? Несколько мгновений он сурово смотрел мне в глаза, а затем протянул:
– Я хочу знать…
Он остановился, и я затаила дыхание.
– Вчера тебя сильно ударили?
Я выдохнула, после чего недовольно произнесла:
– Снова пугаешь меня! Не очень сильно, но и не совсем слабо. Я постоянно ощущаю легкую ноющую боль. Но Юйтань уже натерла то место мазью, так что ничего страшного.
Четвертый принц вытащил из-за пазухи коробочку с лекарством и поставил ее на стол.
– Принимай по одной крупице ежедневно утром и вечером, запивая теплой водой. Оно никак не повлияет на действие мази.
Я молча дала понять, что понимаю.
– Что вчера сказал тебе царственный отец? Ты вела себя очень странно, выглядела измотанной и рассеянной и даже не поприветствовала нас.
Вздохнув, я изложила ему весь наш разговор с императором Канси.
– Что же означает его последняя фраза? – спросила я.
– Сначала скажи, что ты ответила отцу, – слегка усмехнувшись, возразил он.
– «Недостойная не знает», – передразнила я.
Он кивнул.
– Какая разница, говорить или нет? Царственный отец мог расстроиться и разгневаться.
– Его Величество лишь вздохнул, – ответила я, улыбнувшись сжатыми губами.
Принц посмотрел на меня смеющимся взглядом, и я, отвернувшись, чтобы спрятать улыбку, сердито проговорила:
– Я не знала наверняка, о чем думал тогда Его Величество, поэтому, конечно, могла дать только такой ответ. Кроме того, тебе ли смеяться надо мной? Ты не хуже меня умеешь морочить голову. Во время беседы о таком громком деле ты будто бы произносил такие справедливые и суровые слова, но на деле…
Я замолчала и, глядя на него, наморщила нос. Четвертый принц снова весело посмотрел на меня и сказал:
– Думаю, царственный отец решил, будто ты полюбила тринадцатого брата.
– А? – Я взглянула на него и рассмеялась. – Неужели из-за тех скачек, что мы устроили с Миньминь?
– Скорее всего, – кивнул принц. – Отношения Миньминь и тринадцатого брата выглядели так странно, что царственный отец наверняка решил: здесь замешаны любовные чувства.
Я ненадолго задумалась.
– Что же такого тогда господин Суван Гувалгия сказал Его Величеству, что он не стал допытываться до истинных причин?
– Ты разве не думала об этом? – поинтересовался принц.
– Я много размышляла тогда, но кое-что так и не смогла понять, а потому забросила эти мысли, – ответила я. – Однако сейчас, после твоих слов, кажется, все стало ясным.
Он взглянул на меня и поощрительно кивнул, веля продолжать.
– Тогда я не могла понять: скажет ли господин Суван Гувалгия Его Величеству о том, что Миньминь любит тринадцатого принца? Была уверена, что он никогда не сделает этого. Разве он не боялся бы, что Его Величество в таком случае выдаст ее за него замуж? Однако сейчас я осознаю, что тогда это невозможно было утаить. Следовательно, он бы непременно признался Его Величеству в том, какие чувства Миньминь испытывает к тринадцатому принцу, после чего назвал бы какую-нибудь причину, по которой он не желает их свадьбы, и вдобавок убедил бы императора выдать ее замуж за молодого господина Цзоина.
Я вздохнула, а затем продолжила:
– Что же удивило меня и чего я не понимаю, так это почему Его Величество позволил Миньминь стать женой молодого господина Цзоина. Ладно, позволить двум крупным родам породниться, но дать молчаливое согласие на то, чтобы господин Цзоин вступил в борьбу за трон главы?
– Родная сестра старшего господина Иргэн Гьоро – новая госпожа рода Нара, – тихо засмеялся четвертый принц. – Теперь понимаешь?
Сперва я охнула, а потом с улыбкой проговорила:
– Понимаю. Если уравновесить могущество каждого рода, то они будут сдерживать друг друга, бороться друг с другом, и тогда никто из них не сможет по-настоящему укрепить свои позиции.
– Это и есть главная причина, по которой царственный отец дал согласие на брак молодого господина Цзоина и Миньминь, – сказал четвертый принц. – Но была и еще одна: старший господин Иргэн Гьоро. С одной стороны, его мать происходит из знатного рода, который имеет огромное влияние не только на род Иргэн Гьоро, но и на несколько других. С другой стороны, он совершенно не подходит на роль нового главы, в отличие от молодого господина Цзоина. Самое же важное то, что мать господина Цзоина низкого происхождения и она не сможет обеспечить ему никакой поддержки. Поэтому после того как молодой господин Цзоин станет новым главой, ему, несмотря на поддержку рода Суван Гувалгия, придется столкнуться с тем, что в его родном роду старший брат имеет большее влияние, а значит, они будут сдерживать друг друга. Зная это, царственный отец, конечно, дал молчаливое согласие на то, чтобы молодой господин Цзоин вступил в борьбу за место главы.
– Все это слишком сложно, – со вздохом отозвалась я. – Если мы продолжим, то придется вспомнить все родственные связи восьми великих монгольских родов и историю их отношений, а также их внутренние и внешние распри. Мне достаточно лишь примерно понимать ситуацию и знать, что для Миньминь гораздо лучше было стать женой молодого господина Цзоина, а не тринадцатого принца. В данных обстоятельствах Его Величество поступил не только согласно желанию господина Суван Гувалгия, за что тот был безмерно благодарен, но и согласно собственным замыслам. Почему бы и нет?
Четвертый принц слегка усмехнулся и промолчал.
Я склонила голову набок, припоминая тот день, и вдруг, не выдержав, с хохотом рухнула на стол.
– Его Величество же не смогут ввести в заблуждение? – смеясь, спросила я принца. – Много лет назад люди говорили, что мне нравится десятый принц, теперь же уверены, что я влюблена в тринадцатого.
– Я всегда сомневался в том, что тебе может нравиться десятый брат, – покачал он головой. – Но недоумевал, поняв, что ты равнодушна к тринадцатому брату.
Я подмигнула ему и насмешливо произнесла:
– Родной брат всегда лучше всех.
Едва произнеся эти слова, я осознала, что моя фраза прозвучала не совсем корректно. Четвертый принц покосился на меня и ничего не ответил.
Опустившись грудью на стол, я ненадолго задумалась, после чего тихо спросила:
– Той фразой Его Величество хотел сказать, чтобы я следовала своим желаниям или же нет?
– Жоси, царственный отец, без сомнений, горячо любит тебя, – с улыбкой ответил принц. – Судя по тому, как ты описала его тон и выражение лица, отец колеблется, не может принять решение, как с тобой поступить, и он готов считаться с твоими желаниями.
Я опустила голову к поверхности стола, пряча лицо под сложенными руками, и глухо спросила:
– Тогда в будущем Его Величество даст свое согласие?
Он долго молчал. Когда я начала недоумевать, раздался его насмешливый голос:
– Все-таки ты умеешь краснеть.
– Ничего я не краснею! – отозвалась я.
– Нет? – улыбнулся четвертый принц. – Тогда почему у тебя красные уши?
Мое лицо краснело все сильнее, поэтому я продолжала молча лежать на столе, не осмеливаясь снова подать голос.
– Когда затихнут отголоски событий, связанных с наследным принцем, я сразу же пойду к царственному отцу и расскажу ему о том, что мы с тобой полюбили друг друга, – улыбаясь, проговорил он. – Когда отец спросит тебя, ты также должна будешь обо всем ему поведать. Учитывая, как отец относится к нам, он наверняка удовлетворит нашу просьбу.
Пока я молча лежала на столе, погруженная в раздумья, рука четвертого принца легонько опустилась мне на макушку.
– Тебе не нужно думать и переживать обо всем этом, – мягко произнес он. – Я уже обо всем подумал. Твой брак станет хлопотным делом, но я не борюсь за трон и не гонюсь за выгодой для себя, а если я не буду иметь к борьбе за престол никакого отношения, то царственный отец, всегда относившийся к своим детям с добротой, станет любить меня еще больше. Кроме того, он болеет душой за тебя. Уверен, он окажет нам всяческое содействие. Если тебе нечем заняться, подумай о чем-нибудь интересном.
– О чем, например? – озадаченно поинтересовалась я.
– Например, о том, что ты будешь петь на моем следующем дне рождения, – с улыбкой ответил он. – Или о том, какой танец станцуешь для меня, когда мы в будущем поедем за Великую стену.
Я засмеялась.
– Раз господин велел, разве может недостойная не повиноваться?
Внезапно в ворота дважды постучали, и я испуганно вскочила со стула.
– И чего ты такая несдержанная? – вздохнул четвертый принц. – Разве это нечто из ряда вон выходящее, что нужно так пугаться? Я ведь посещаю тебя не впервые.
Повысив голос, я спросила:
– Кто там?
– Ваш покорный слуга Фан Хэ.
Я торопливо захлопнула окно, а когда вышла из комнаты, закрыла и дверь. Отперев ворота, я заслонила собой проем и спросила, понизив голос:
– В чем дело?
Поприветствовав меня, Фан Хэ передал мне лекарство и ответил, также стараясь говорить тише:
– Меня послал четырнадцатый господин. Внутри ясно написано, как следует его принимать.
Почувствовав облегчение, я с улыбкой забрала у него лекарство. Попрощавшись, Фан Хэ тут же развернулся и ушел. Со снадобьем в руке я заперла ворота и вернулась в комнату, где положила его на стол, а затем снова распахнула окно.
Четвертый принц бросил на лежащее на столе лекарство равнодушный взгляд.
– Это прислал тебе четырнадцатый брат?
Поскольку моя совесть была чиста, я честно ответила:
– Угу.
Ничего не сказав, он встал из-за стола.
– Тебе пора? – спросила я.
Четвертый принц кивнул, а затем произнес:
– С того дня, как наследный принц попросил твоей руки, ты была сама не своя. Только недавно тебе стало спокойнее, но царственный отец одной лишь фразой вновь вывел тебя из равновесия. Боюсь, в будущем трудностей будет не меньше. Так ты собираешься им противостоять? Чем сильнее внутренний страх, тем большее внешнее спокойствие следует проявлять. Другие люди, не в силах увидеть суть, не осмелятся действовать. Есть ли здравое зерно в том, чтобы изнывать от беспокойства и тем самым выдавать себя с головой?
Закусив губу, я кивнула:
– Запомню.
– Мне пора, – сказал принц.
– Хорошо, – отозвалась я с легкой улыбкой.
Он быстро схватил со стола один из исписанных мной листов. Опомнившись, я взмахнула рукой, собираясь отнять его, но тот уже оказался у принца в рукаве.
– Оставлю у себя это свидетельство. Посмотрим в будущем, продвинешься ли ты в каллиграфии.
С этими словами четвертый принц вышел на улицу. Я стояла у окна и наблюдала, как он, подойдя к воротам, протянул руку, чтобы открыть створку, затем обернулся, бросил на меня короткий взгляд и ушел, прикрыв за собой ворота.
Я довольно долго стояла у окна, а потом медленно опустилась на стул. Мне вдруг показалось, что комната стала необычно тихой и пустой.
О проекте
О подписке