Глава 6
Забудем друг друга. Кто первый?

Последний день пятьдесят первого года^[20] эпохи Канси все провели спокойно и мирно, с верой в светлое будущее.

Глубокой ночью я, долго ворочаясь с боку на бок, никак не могла заснуть. Перед моими глазами встала сцена нашей встречи с сестрой на праздничном ужине, посвященном празднованию Нового года. Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Ее глаза были полны слез, а меня терзали муки совести. Казалось, она многое хотела мне сказать, но лишь выслушала мое приветствие, даже не вставая, и проводила взглядом, когда я ушла. Сидящие спереди от нее по диагонали восьмой принц и восьмая госпожа, не прекращая мило беседовать и улыбаться, покосились на нас, но тут же отвели глаза. Все присутствующие разговаривали и весело смеялись, встречая Новый год, одни мы с сестрой смотрели друг на друга, сидя в разных концах зала, печальные и подавленные.

Я хотела написать сестре, несколько раз бралась за кисть, но не знала, с чего начать. Хотела сказать ей, чтобы она не волновалась за меня. Но как она могла не волноваться в нынешнем положении? Хотела сказать, что у меня все хорошо, но знала, что не смогу ее обмануть. Если хорошенько подумать, мне совершенно нечего было написать ей. Сейчас я совсем не уверена в собственном будущем, живу по принципу «день прошел – и ладно», сижу и жду, когда свершится моя судьба.

Зиму сменила весна, весну – лето. Мне исполнилось двадцать два года, и, согласно традиции, уже на будущий год я должна была покинуть дворец. Я часто задумывалась над тем, когда же император Канси выдаст меня замуж. Порой чувствовала себя такой измотанной, что думала: «Вот бы это поскорее случилось, и я была бы счастлива». Иногда же молила о том, чтобы Его Величество вовсе забыл об этом, позволив мне жить во дворце до конца моих дней. Вспомнив, как мечтала о том, что покину Запретный город и буду путешествовать по стране, не смогла удержаться от горькой улыбки. И как я могла строить подобные иллюзии? Теперь я жаждала лишь одного – спокойной и безмятежной жизни в Запретном городе. Во дворце жило множество мамушек-нянюшек, которые продолжали прислуживать здесь до самой старости, однако я знала, что ни за что не смогу стать одной из них.

Император Канси уехал на север спасаться от жары, и его сопровождали третий, восьмой, девятый, четырнадцатый, пятнадцатый и другие принцы.

Когда мне не нужно было работать, я садилась на коня и бродила по степи. Глядя на бескрайние просторы, чувствовала невыразимую печаль: эти степи хранили слишком много моих воспоминаний. Здесь четвертый принц насильно целовал меня, учил ездить верхом и беседовал со мной при луне. Здесь мы с восьмым принцем бродили рука об руку, мчались верхом на лошадях, громко смеялись и горько плакали. Здесь тринадцатый принц открыто противостоял Миньминь, чтобы спасти меня, а потом мы двое смеялись, сидя в шатре… На этой мысли я внезапно вскочила на коня и, вхолостую хлестнув воздух нагайкой, бешено помчалась вперед, будто выпущенная стрела.

Быстрее, быстрее, еще быстрее! Я непрерывно подстегивала коня, слыша лишь, как ветер свистит у меня в ушах.

Пока я неистово неслась вперед, сзади раздался стук копыт. Топот все приближался, пока со мной не поравнялся всадник.

– С ума сошла? – закричал наездник, которым оказался четырнадцатый принц. – Взяла и ни с того ни с сего понеслась верхом так быстро! Давай помедленнее!

Не обращая на него никакого внимания, я продолжала подхлестывать коня, и принцу оставалось лишь подгонять своего, чтобы не отставать.

Мало-помалу мой конь выдохся и замедлил бег. К тому времени моя тоска немного рассеялась, и я, позволив животному идти куда глаза глядят, повернулась к четырнадцатому принцу.

– Как так получилось, что ты сейчас ничем не занят? – спросила я, едва заметно улыбнувшись.

Принц улыбнулся в ответ и спешился. Мне пришлось последовать его примеру.

– Присядем? – предложил он.

Я кивнула. Найдя местечко поровнее, мы уселись прямо на землю, и я, сорвав несколько стеблей щетинника, от нечего делать начала сплетать их между собой.

– Вспомнила о чем-то, что расстроило тебя? – спросил четырнадцатый принц.

Я рассеянно кивнула.

– Помнишь, что сказал тебе лекарь Ли?

Я снова кивнула.

– Некоторые вещи, – начал он, – давно прошли, и их следует отпустить. Есть вещи, с которыми ты больше ничего не можешь поделать, ведь ты уже сделала все, что могла. А есть вещи, которые от тебя совсем не зависят. Так к чему воевать с самой собой?

Я покивала. Тогда принц толкнул меня и воскликнул:

– Только и делаешь, что киваешь! Ты вообще слышала, что я сказал?

– Ты хотел сказать «забудь», верно? Я поняла. – Я улыбнулась и вручила ему фигурку, сплетенную из стеблей щетинника. – Дарю тебе маленькую лисичку.

Приняв подарок, принц потеребил пушистый хвост лисички и спросил:

– И зачем ты мне это дала?

Зачем? Почему у любого действия должна быть причина? Просто плела-плела – сплела и подарила.

– Потому что все вы похожи на нее, – засмеялась я. – Хитрите на разные лады, стараетесь все на свете просчитать лишь ради того, чтобы украсть у крестьянина курицу.

– Меня это вовсе не заботит, – с усмешкой взглянул на меня принц, не изменившись в лице.

– Ха! – обрадовалась я, глядя на него в ответ. – Сам признался в том, что ты лис.

С этими словами я поднялась с земли, отряхнулась и объявила:

– Мне пора возвращаться.

Четырнадцатый принц не двинулся с места, продолжая сидеть на земле.

– Поезжай, только на этот раз помедленнее.

Я лишь молча улыбнулась ему в ответ и уже собралась вскочить в седло, как он добавил:

– Через несколько дней у тебя появится компания.

Повернув голову, я внимательно посмотрела на него.

– Сюда приедут Цзоин и Миньминь, – закончил четырнадцатый принц.

Сжимая в руке поводья, я опустила голову, ненадолго задумавшись, затем тихонько вздохнула, забралась на коня и поскакала прочь.

Через несколько дней молодой господин Цзоин вместе со своей супругой Миньминь нанесли визит императору Канси. Как раз в тот момент, как я раздумывала, когда мне стоит пойти увидеться с Миньминь, явился слуга, которого молодой господин Цзоин отправил за мной.

Я только-только приблизилась к шатру Цзоина и не успела даже рта раскрыть, как стоящий у входа слуга тут же поднял полог со словами:

– Молодой господин ждет вас, барышня.

Я с улыбкой кивнула ему и вошла в шатер. Цзоин сидел за письменным столом, а возле него, одетая в ярко-алое платье монгольского кроя, стояла Миньминь и, слегка наклонившись, беседовала с ним. Сквозь миловидность ее девичьих черт уже начало явственно проступать очарование молодой женщины.

Только я собралась поприветствовать их, как Миньминь подбежала ко мне и обняла, крича:

– Добрая сестрица, как же я соскучилась!

– Я думала, выйдя замуж, ты станешь серьезнее, – со смехом сказала я, легонько оттолкнув ее. – Что же ты по-прежнему такая порывистая?

– Если будешь продолжать прыгать и скакать, мне придется приставить к тебе еще нескольких служанок, чтобы присматривали за тобой, – сказал Цзоин, хмуро глядя на нее.

Миньминь, хихикая, лишь посмотрела на него и наморщила нос, после чего обернулась ко мне и внимательно изучила глазами.

Цзоин поднялся со своего места и объявил:

– У меня еще остались кое-какие дела. Вы пока побеседуйте!

Я склонилась было в почтительном поклоне, но Цзоин торопливо остановил меня:

– Не нужно, не нужно! Если я и вдали от чужих глаз буду заставлять тебя соблюдать правила вежливости, вечером меня накажут.

С этими словами он шутливо покосился на Миньминь. Та резко покраснела, и я опустила голову, пряча улыбку и притворяясь, что ничего не слышала.

Проводив уходящего Цзоина пристальным взглядом, я проговорила:

– Он очень хорошо с тобой обращается.

Миньминь улыбнулась было, но улыбка вдруг исчезла с ее лица, которое тут же приобрело серьезное выражение.

– В порядке ли тринадцатый принц? – спросила она. – Я была очень опечалена, услышав вести.

Мне не хотелось, чтобы она попусту волновалась. Кроме того, хотя Цзоин – великодушный человек, даже ему может надоесть, если Миньминь будет постоянно беспокоиться о тринадцатом принце, поэтому я ответила:

– В слухах события всегда сильно приукрашены. О нем есть кому позаботиться.

Миньминь спросила:

– И кто это?

Я в общих чертах поведала ей историю дружбы Люйу с тринадцатым принцем. Выслушав, Миньминь долго молчала, после чего тихо сказала:

– Многие ли в нашем мире способны не бросить другого в беде и остаться рядом, чтобы помочь? То, что она может быть с тринадцатым принцем, делает его счастливцем и ее – счастливицей.

Я внимательно смотрела на нее, не произнося ни слова.

– Волнуюсь о нем исключительно из дружеских чувств, – произнесла она, подняв голову. – Я уже нашла свою звезду. Стану дорожить ей и обязательно буду счастлива.

Я с облегчением улыбнулась и, не сдержавшись, заключила ее в объятия. Лишь тот, кто ценит свое счастье, по-настоящему мудр.

– Не будем больше о моих делах, – с улыбкой сказала Миньминь. – Как поживаешь ты, сестрица?

Тут же помрачнев, я ничего не отвечала.

– Мне кажется, что сейчас восьмой принц хоть внешне и относится к тебе с теплотой, в глубине души он охладел и отдаляется от тебя, – продолжала она. – Что у вас случилось? Как до такого дошло?

Я покачала головой и сказала:

– Не хочу сейчас думать об этом: мне слишком горько. Давай поговорим о чем-нибудь другом!

Резко вскочив, добавила:

– Здесь, в степях, я хочу радоваться. Пойдем устроим скачки.

Миньминь остановила меня, дернув за руку.

– Я не могу скакать верхом, – сказала она и тут же снова покраснела.

– Почему? – с недоумением спросила я, садясь на место. – Ты чем-то больна?

Опустив голову, Миньминь улыбнулась с безграничной нежностью, и я внезапно все поняла.

– Сколько уже месяцев? – радостно воскликнула я. – Совсем ничего не видно!

– Всего лишь чуть больше месяца. Конечно, ничего не видно, – захихикала Миньминь.

– На будущий год я стану тетушкой, – улыбнулась я.

Лицо Миньминь озарила счастливая улыбка. Она внезапно схватила меня за руку со словами:

– Сестрица, давай породнимся! Пусть мой сын в будущем возьмет в жены твою дочь!

– Начнем с того, что у меня нет дочери! – ответила я с печальной улыбкой. – Кроме того, я не возьмусь давать тебе таких обещаний. Как-никак твой сын станет главой рода.

– Когда же ты, сестрица, уже начнешь серьезно относиться к своему положению? – улыбнулась Миньминь. – Кстати, сейчас кое-что тебе расскажу. После того случая с нефритовой подвеской любимая наложница отца стала роптать, мол, почему это он отдал ее не одной из собственных дочерей, а какой-то девице из дворца? Позже брат тоже задал ему этот вопрос, и угадай, что ответил отец? Он сказал: «Ее будущий муж ни в коем случае не должен быть ниже по положению, чем мы, только равен нам или выше, и тогда в будущем никто не сможет сказать, кто больше выиграет от этого брака».

Я молчала. Подвеска была для господина Гувалгия лишь пешкой, которая помогла отвлечь наследного принца от его жажды завладеть Миньминь. Кроме того, она помогла ему приблизить меня на его сторону и выразить свою лояльность императору Канси, а также служила флюгером, показывающим, куда дует ветер. А еще эта подвеска стала краеугольным камнем моей жизни, что вызвал бурные волны и причинил мне немалое зло. Однако, глядя на Миньминь, улыбающуюся без какой-либо задней мысли, я тут же отбросила все полные упреков размышления.

– Миньминь, – произнесла я, – положение не имеет никакого значения. Важно то, что я ненавижу, когда родители одной фразой решают, какое будущее ждет их ребенка. Ты сама знаешь, как невыносимо, когда тебя заставляют вступить в брак.

Миньминь замерла.

– Ты все верно говоришь, сестрица, – проговорила она. – Но ты моя единственная подруга, и я лишь подумала, что раз мы с тобой не можем постоянно быть рядом, то, если в будущем мой сын возьмет твою дочь в жены и она станет моей невесткой, это еще больше укрепит нашу дружбу. Кроме того, твоя дочь, сестрица, точно станет лучшей из лучших. И если мы сможем женить на ней сына, то именно мы, родители, будем счастливы. Однако тогда получится, что мы совсем забыли о чувствах нашего сына.

Нахмурившись, Миньминь подумала о чем-то, а затем добавила:

– Тогда пусть делают что хотят. Если в будущем судьба не распорядится так, что наши дети станут супругами, то пусть будут друг другу братом и сестрой, это тоже неплохо.

«Судьба тут ни при чем», – подумала я. Много раз бывало, что, в то время как родители были в чудесных отношениях друг с другом, дети тем не менее не ладили. Но мне совсем не хотелось снова потерять дружбу Миньминь, и потому я улыбнулась и пообещала:

– Если мне повезет и у меня действительно родится дочь, я обязательно велю ей относиться к тебе так же, как ко мне самой.

– Славно! – воскликнула Миньминь в ответ.

Время в степях всегда пролетало очень быстро, и вот незаметно подкрался конец лета. Нам с Миньминь было тяжело расставаться. Всякий раз, прощаясь, мы задавались вопросом: когда мы увидимся снова? Впрочем, последние несколько месяцев, проведенные с Миньминь, заставили меня успокоиться на ее счет, ведь Цзоин по-настоящему любил ее. Возможно, в душе он и вынашивал честолюбивые планы, но его чувства к Миньминь были искренними. Об этих двоих можно было сказать, что их союз заключен на небесах. Миньминь повезло: ее мужчине не пришлось делать выбор между ней и стремлением к власти. Ее не принесли в жертву, а он не бросил ее, ведь для Цзоина Миньминь означала и власть тоже.

Вернувшись в столицу, император Канси поселился в резиденции парка Чанчунь, совсем недалеко от садов Юаньминъюань. Эти сады Его Величество подарил четвертому принцу на сорок шестой год собственного правления и от случая к случаю посещал их для прогулок.

Сегодня император сперва пожелал прогуляться по парку Чанчунь, а затем вдруг по непонятной причине велел Ли Дэцюаню подготовить легкую повозку и небольшую свиту, чтобы налегке сопроводить его в сады Юаньминъюань. Видя, что Его Величество пребывает в приподнятом настроении, Ли Дэцюань понял, что его не стоит отговаривать, и повиновался. Отправив слуг оповестить четвертого принца, чтобы тот мог подготовиться к торжественной встрече, Ли Дэцюань отдал все необходимые распоряжения императорским телохранителям, и мы, погрузившись вместе с императором в повозку, отправились в сады Юаньминъюань.

Когда мы подъезжали, четвертый принц со всеми супругами уже почтительно ожидал нас у входа. Не успела повозка приблизиться к воротам, как все тут же упали на колени. Сойдя с повозки, император Канси с улыбкой произнес:

– Мы вдруг, подчинившись внезапному порыву, решили приехать и поглядеть на земли, возделанные твоими руками. Мы слышали, ты вырастил немало плодовых деревьев. Отведи нас посмотреть на них.

Четвертый принц поспешно выпрямился и повел Его Величество на неспешную прогулку по садам.

Сады Юаньминъюань находились неподалеку от моего университета, поэтому, будучи студенткой, я часто приходила сюда гулять и кататься на лодке. Тогда, впрочем, я могла лишь стоять среди живописных развалин, пытаясь представить себе былые красоты этих мест. Сейчас же у меня была возможность прогуляться по настоящим садам из прошлого, и даже в моей душе, давно безразличной ко всему, невольно зажегся интерес.

К сожалению, гуляя по саду, я не заметила никаких мифических красот, которыми, как говорят, некогда был знаменит Юаньминъюань, и это меня несказанно удивило. Поразмыслив, я пришла к выводу, что впоследствии этот парковый комплекс будут неоднократно реконструировать, а сейчас, похоже, никакого наслаждения для глаз меня не ждет. На данный момент сады Юаньминъюань выглядели как самый обыкновенный парк и вовсе не заслуживали звания «парка всех парков». От осознания этого мой первоначальный радостный энтузиазм тут же угас.

Император Канси тем временем осматривал плодовые деревья, собственноручно посаженные четвертым принцем, слушал его рассказы о способах выращивания разнообразных культур и смеялся над забавными случаями, произошедшими с четвертым принцем во время работ в саду. Отец и сын прекрасно ладили, и это заставляло на мгновение забыть о том, что они по-прежнему являлись императором и подданным.

В запале император Канси прошел довольно много, и мы с Ли Дэцюанем, нахмурившись, начали переглядываться. Похоже, евнух как раз подумывал о том, как бы напомнить Его Величеству о необходимости отдохнуть, не портя ему настроение. В этот момент четвертый принц встал под деревом, отвечая императору, и весьма удачно повернулся ко мне лицом. Я сделала рукой жест, означающий, что Его Величеству следует присесть, но принц, будто не замечая меня, продолжал с улыбкой отвечать на вопросы императора. Когда тот закончил расспросы, четвертый принц произнес: