– Я предельно серьезен, – говорит Киран таким тоном, что все веселье мигом растворяется и у меня стынет кровь. – Вы хоть понимаете, что за подобное я могу сослать вас на рудники или приговорить к иному наказанию? Вы покушались на второе лицо Империи, на побратима Императора.

Выражение его лица суровеет, и этот момент мне становится страшно за свою жизнь. Я ведь и правда влипла по самое горло, как и в нашу первую встречу. Он вообще не обязан мне ничего предлагать. В конце концов, это я собиралась убить члена Имперского совета.

– Что теперь со мной будет? – испугано спрашиваю я, понимая, что он вряд ли простит мне оскорбление его чувств.

– Значит, вы отказываетесь от моего предложения?

– Да. Ой, то есть нет! – быстро исправляю себя. – Но зачем вам это? Зачем пускать убийцу в свой дом?

– Не думаю, что вы хотели перерезать мне горло по каким-то своим личным мотивам. Кроме того, я уверен, что такая хрупкая девушка, как вы, не сможет нанести мне вред в моем же собственном доме. – Киран стучит пальцами по столу. Без маски на лице и в легкой рубашке с закатанными по локоть рукавами, обнажающими мускулы, он еще больше привлекает меня своей нечеловеческой красотой. – Вы сыграете роль дальней родственницей моей бабушки, в которую я влюбился с первого взгляда. Очаруете всех присутствующих на балу. Не переживайте, со всем этим я вам помогу.

О, Ночь! Он даже не представлял, что все как раз наоборот. Это ведь я, как дурочка, влюбилась в него с первого взгляда еще тогда, на аукционе.

– Я расскажу, как не вызвать подозрения Совета и как правильно вести себя со знатью. Если нужны деньги, то при хороших обстоятельствах и прекрасно исполненной роли я дам вам сумму, которая поможет исчезнуть из поля зрения светского круга и начать новую жизнь. Три месяца – и свобода в ваших руках. Я забуду обо всем, что случилось сегодняшней ночью, и мы больше никогда не встретимся.

Я цепляюсь за эту возможность, но потом меня захлестывает волна ужаса. Если там будет Совет, то и кардинал тоже!

– Кажется, я не смогу вам помочь…

– Это еще почему?

– Кардинал Эмилио знает меня лично. – И, что еще хуже, прекрасно помнит, как я унижалась перед ним, прося вольную.

– Кардинал в отъезде, и его не будет на грядущем мероприятии.

– Но ведь наш договор рассчитан на три месяца! За это время он вернется, и… и…

– Что?

Я стараюсь не встречаться с ним взглядом – помню, что его глаза словно колдовские, и в них можно утонуть безвозвратно. Превратиться в мямлю, которая не в состоянии нормально объясниться с ним.

– Если в течение недели кардинал не получит от меня вестей, то решит, что я сбежала, и пошлет по моему следу других членов Лезвий. А им нужен только мой труп. Как будто вы не знаете, как ведет свои дела кардинал.

– К сожалению, немного знаю. Не переживайте, эту проблему мы тоже решим.

– Как?

– У меня тоже есть связи. Поверьте, – усмехается Киран, – они гораздо лучше, чем у вашего драгоценного кардинала. Не плачьте, я не причиню вам вреда. – Он вытаскивает из кармана висящего на стуле камзола белоснежный платок и протягивает мне. Только после его слов я понимаю, что по моим щекам катятся слезы. Ну вот, теперь я точно в его глазах какая-то размазня! – Я еще не стал таким чудовищем, каким меня рисует молва.

Я беру из его руки платок и вытираю лицо.

– Для чего я вам? Только скажите правду.

Стержень, который появился во мне за последние несколько лет надламывается, и я вновь ощущаю себя напуганной шестнадцатилетней девчонкой. Где я, а где он? У меня ничего нет за душой, в то время как он – один из влиятельнейших людей Ладоргана.

– Полагаю, ваше присутствие сможет внести что-то новое в застоявшееся болото лицемеров.

Так вот как он отзывается об аристократии, в которую вхож сам? Этот мужчина не перестает меня удивлять.

– Рад, что смог развеселить вас, раз уж довериться мне вы не смогли и не раскрываете имен своих обидчиков.

Я делаю ошибку и смотрю в его глаза, тут же оказываясь в плену сапфировых омутов. И начинаю рассказывать ему все, как на исповеди:

– Кардинал взял меня в Лезвия совсем недавно, и я там единственная девушка.

– Вот как? – мягко говорит Киран и, не разрывая зрительного контакта, присаживается на край дубовой лакированной столешницы.

– И меня приняли… не очень хорошо. С новыми братьями… – последнее слово проговариваю жестче, чем планировала, и это не укрывается от внимания герцога. – Мы не поладили. Поэтому у нас случались стычки, а эта рана – результат последней из них.

– И часто они наносили вам раны, которые могли стоить жизни?

– На самом деле… это не важно. Я не… – Мне хочется сказать, что я не понимаю, зачем ему все это и почему он так ко мне относится, но резко обрываю себя. Не рассказывать же ему, как я добиралась до его замка пешком по мрачному лесу из небольшого поселения, где до этого отлеживалась с кровоточащей раной? Или почему меня занесло так далеко от столицы, ведь я абсолютно не планировала ее покидать? – Я хотела уйти из братства, но для этого надо заплатить выкуп кардиналу. Баснословную сумму…

– Ради которой вы и решились на мое убийство, – заканчивает за меня Киран, и я вздыхаю. – Эмилио, как погляжу, редкостный подонок.

Я прячу за кашлем горький смешок, осознавая, что мы впервые сошлись во мнениях.

Возможно, Киран Ердин на самом деле не так плох, как о нем судачат на столичных улицах. Во всяком случае, я начинаю видеть его в другом свете, хоть и понимаю, насколько это глупо. Я повелась на его учтивые речи и вежливость, пусть даже мое положение не выше его прислуги. Тем не менее он сейчас здесь и внимательно слушает меня, в то время как я лежу на его кровати. На простынях, где он около часа назад спал совершенно нагой.

И не собирается отсылать меня на рудники.

– Лайла, тогда мое предложение будет выгодно вдвойне. – Киран выдергивает меня из мыслей, которые явно устремились в неприличном направлении. – Все будут считать вас мертвой, и вы сможете начать жизнь с чистого листа.

Что, собственно, я всю свою жизнь и делала. Уже не впервой.

– Вы гарантируете, что кардинал меня не узнает? – с сомнением уточняю я. Понимаю, что даже если меня отмоют и нарядят в изысканные наряды, то я вряд ли сумею изменить внешность так, чтобы герцог меня узнавал, а кардинал – нет.

– Обижаете.

Он берет с письменного стола бумагу и перо, а затем что-то быстро пишет на нем. Сворачивает пергамент в трубочку и насвистывает мелодию, после чего за окном слышится хлопанье крыльев. На подоконник приземляется хищная птица не крупнее ворона. Судя по острому клюву, характерному окрасу с темно-охристыми морфами на оперенье и особому строению головы, на свист герцога прилетел канюк.

В детстве приемный отец учил меня различать птиц, потому что они были незаменимыми помощниками при уничтожении грызунов. Он сам очень любил канюков, особенно распространенных в Саяре, и даже вырезал их фигурки из дерева для городских ярмарок.

Киран крепит к лапке птицы послание и надежно привязывает его, после чего хищник исчезает в ночи.

По моему скромному мнению, у герцога довольно странные предпочтения в почтовых птицах. Для подобного рода переписки обычно используются голуби или на худой конец вороны. Но чтобы канюки…

– Я послал за моим хорошим другом, – сухо проговаривает Киран, и я нахожу в его профиле сходство с пернатым хищником. – Скоро он прибудет сюда и решит проблему с кардиналом. Могу заверить: при встрече он даже не вспомнит, кто вы такая.

– Значит, вы решили все за меня? – с вызовом спрашиваю я.

– А вы разве не дали на это свое согласие?

Я делаю вид, что не слышала его вопроса, и начинаю рассматривать внезапно заинтересовавшую меня картину, висящую на стене напротив.

За стенами замка слышатся отдаленные раскаты грома, и я в глубине души надеюсь, что гроза не придет сюда. Ветер тем временем усиливается и проникает через раскрытое окно в покои герцога, шелестя бумагами на столе. Киран берет их в руки и пробегается взглядом по строчкам.

– Что ж, – подытоживает он, увидев, что я не собираюсь отвечать. – Полагаю, мы все обговорили, и вы можете идти.

– Куда? – не понимающе спрашиваю я, отрываясь от созерцания изображенного на полотне обрыва, внизу которого бушует темно-синее море, отражающее шторм в моей душе.

– К ждущему за дверями Джонатану, который проводит вас в свободные комнаты и позовет служанку, чтобы она помогла со всем необходимым. Мы отбываем после завтрака. – Его губы трогает улыбка, и на щеках проявляются ямочки. – Или вам настолько понравилось в моей кровати, что вы не хотите ее покидать?

Стыд обдает меня жаркой волной, пригвождая к месту. Внезапно мне хочется немного осадить герцога и показать ему, что я не бедная овечка, которую он явно видит во мне.

– Вообще-то у меня есть возлюбленный! – нагло выдаю я, мысленно прося прощение у Элема за то, что окрестила его своей парой. Во всяком случае, нас связывает исключительно дружба, но ради такого можно и немного приврать.

Киран поднимает голову и смотрит на мои губы. Усмехается, качая головой, а затем снова утыкается в бумаги. Словно чует мою ложь и ни капельки в нее не верит.

– Теперь у вас есть жених. Полагаю, ваш возлюбленный либо примет это, либо больше не будет вашим. – Мне кажется, или я слышу в его тоне смешинки? – Правда, есть еще один вариант. Вы ему ничего не расскажете.

– Как будто у меня есть выбор!

– Разумеется. Он всегда есть. Так вы желаете написать письмо своему ненаглядному?

– Нет, – отрезаю я. – Я желаю покинуть ваши покои прямо сейчас, что, собственно, уже и делаю.

Я встаю с кровати и, забыв про учтивость и манеры, упрямо направляюсь к дверям, но моя координация из-за кровопотери дает сбой. Я спотыкаюсь о ковер, и с моих губ срываются проклятья, которые, разумеется, не пристало говорить благовоспитанным леди. Но я такой и не была.

– Лайла! – Его окрик застает меня у самой двери, заставляя обернуться. – Вы умеете ездить верхом?

– Нет.

Сущая правда.

Конечно, у нас в деревне была кобыла, но ее запрягали только в телегу, а за два года в столице я так и не удосужилась приобрести этот ценный навык, предпочитая пользоваться средствами передвижения, не требующими моего непосредственно нахождения в седле.

– Тогда поедете со мной на моем коне. Я планировал отъезд без привлечения лишнего внимания, тем более что не выношу карет и медленной езды.

Я не знаю, что ответить на такое, поэтому молча выхожу, даже не поклонившись, и закрываю за собой дверь.

Мне-то теперь что? Пусть сам разбирается с этой кашей. Это ему надо сделать так, чтобы деревенская простушка не опозорила его на балу перед самим Императором, а перед этим не свалилась по дороге с его седла.

Хотя кому я вру? Предвкушение того, что следующие три месяца я буду его невестой, буду жить рядом с ним и танцевать на балах, приятно отдается в моих костях. Пусть даже интуиция подсказывала мне, что я опять ввязываюсь в то, о чем потом буду жалеть.

Возможность снова быть кем-то другим, а не собой, радует и пугает до дрожи одновременно.