Глава 7. Вопросы без ответов

Не успеваю я выйти в коридор, как появляется Джонатан, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. Он вымученно улыбается мне.

– Прошу, Лайла, следуй за мной.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Джон закусывает губу, и я тут же понимаю, что он подслушивал наш с Кираном разговор, стоя за дверью. Хотя это мне даже на руку – не придется ничего объяснять.

Ноги Джонатана намного длиннее моих, из-за чего я еле-еле поспеваю за ним. Вскоре он останавливается напротив неприметной двери и громко стучит. Через несколько минут дверь отворяется, и на пороге появляется дородная дама средних лет в ночном чепце. Выражение ее лица крайне недовольное, когда она смеряет нас взглядом, а потом, так ничего и не сказав, захлопывает перед нами дверь.

Джон молчит и просто ждет.

Спустя какое-то время дверь снова отворяется, и служанка, уже не в ночных одеждах, покидает комнатушку.

– Слушаю. – Ее голос звучит строго, а взгляд показывает, что с ней невозможно препираться.

Джонатан мягко улыбается ей и объясняет ситуацию:

– Лю́ция, Его Светлость попросил с комфортом устроить эту девушку на ночь в гостевых покоях.

– Ночь уже прошла, Джонатан.

– Люция, – вкрадчиво повторяет он. – Лайле надо помочь привести себя в порядок. Она гостья Кирана и не должна знать нужды ни в чем. Утром мы отбываем в столицу, где герцог Киран представит ее в качестве невесты.

На слове «невеста» глаза служанки грозно загораются, но она ничего не говорит. Лишь проходится по мне взглядом с ног до головы, заставляя меня потупить глаза. Я еще никогда не чувствовала себя такой обманщицей, и Люция, кажется, без лишних слов поняла, кто стоит перед ней. Мои окровавленные черные одежды уж точно не подходят для благородных дам.

– Передай Его Светлости, что все будет исполнено. Прошу за мной, Лайла.

Немедля больше ни минуты, она направляется по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж, и мы с Джонатаном спешим за ней. Когда Люция заходит в гостевую комнату и просит следовать за ней, я оборачиваюсь на Джона. Он уже собирается уходить, но тут я вспоминаю о важном.

– Джонатан!

Он вопросительно приподнимает светлую бровь.

– Чем могу быть полезен, Лайла?

Лайла, Лайла, Лайла…

За последний час меня называли настоящим именем чаще, чем за прошедшие тринадцать лет.

– Да. – Я замолкаю, не зная, как высказать свою просьбу.

– Ну?..

– Ты не мог бы принести мой вещевой мешок? – наконец выдыхаю я. – Он спрятан под большим валуном возле упавшей сосны, там все мои вещи. И сапоги, – киваю на свои ноги.

– Хорошо, я принесу. До встречи, Лайла. Отдыхай.

– Джон! – снова кричу вслед, но его и след простыл.

Как же он принесет мне мешок, если я даже не рассказала, где конкретно его искать?

– Лайла! – раздается строгий голос Люции.

Чертыхнувшись, я вхожу в комнату. Она уже успела зажечь свет, так что я могу осмотреть покои, в которых обычно останавливались знатные гости герцога. Мой взгляд скользит по дорогим тканям, картинам в позолоченных рамах на стенах, пышным пуфикам и стеклянным столиком с сервизом из чистого хрусталя.

Такой, как мне, здесь не место.

– Я помогу вам раздеться, – говорит служанка у меня за спиной.

– Я сама.

Люция выгибает бровь и складывает руки на пышной груди. Ее волосы собраны в пучок, скрытый под чепцом прислуги, а во взгляде льдисто-серых глаз отражается строгость.

– Как пожелаете, госпожа.

Ее тон ударяет по мне не хуже пощечины. Прекрасно понимая, что никакая я не госпожа, Люция подходит ближе и помогает мне снять грязные, одеревеневшие от пота и крови вещи, несмотря на все мои протесты. После того как я оказываюсь обнажена, она распускает мою косу и отводит в соседнюю комнату, где заставляет залезть в купель. Вода горячая настолько, что от нее идет пар, но мое тело – озябшее и ослабленное – этому только радо. Люция крутит железный кран, и льется прохладная вода, разбавляя кипяток.

Вода из крана доступна лишь Императору Дарэю, поскольку привилегии стоят невероятно дорого. Тут я вспоминаю, что нахожусь в замке герцога Ердина, побратима Императора, и что подобная роскошь для него – само собой разумеющееся.

Когда Люция касается мокрой тряпкой моего обнаженного тела, начиная его намыливать, я шиплю и пытаюсь отобрать у нее тряпку, чтобы помыться самой, но она бьет меня по рукам и говорит:

– Сидите смирно и дайте себя отмыть. Полагаю, вы устали.

– Я могу сделать это сама!

– Можете, но как любая благородная дама не станете.

Она многозначительно смотрит на меня, продолжая обмывать мое тело. Мне все это не нравится, но я терплю, понимая, что она права. При виде моего смиренного выражение лица Люция фыркает, но ее взгляд смягчается, а движения становятся более ласковыми. Когда она начинает намыливать мои волосы, выбирая из них запутавшиеся еловые иголки, я расслабляюсь в ее руках. Я и правда очень устала.

– Откуда же ты взялась такая грязная и дерзкая, Лайла? – тихо бурчит она себе под нос. Уголки моих губ касается улыбка, и я притворяюсь, что не слышу ее. Кажется, вопрос был риторическим.

Я расслабляюсь, и состояние собранности, в котором я находилась в присутствии герцога Кирана, покидает мое тело. Я начинаю осознавать сложившуюся ситуацию, из-за чего у меня в животе поднимается волна страха. И непонимания.

Я невольно касаюсь пальцами того места, где еще совсем недавно была грубо зашитая мною рана. Теперь там девственно-гладкая кожа, нетронутая ни рубцом, ни уродливым шрамом. Не осталось ничего, что напоминало бы мне о том, кто именно нанес эту рану. Или о том, что случилось немногим позже. Из-за этого мне кажется, что все произошедшее со мной было сном, и я вот-вот проснусь и обнаружу, что лежу в каморке под храмовой крышей – той, что мне отвели, когда перевели к Лезвиям.

Внезапно Люция заставляет меня встать и перешагнуть через бортик купели, возвращая в чувства и давая понять, что все это реально. В тот момент, когда она начинает укутывать меня в полотенце, раздается стук в дверь. Смерив меня предупреждающим взглядом, она скрывается за дверью. Через мгновение Люция возвращается, держа в руках мой вещевой мешок и сапоги.

– Я не буду рыться в ваших вещах. Просто скажите, есть ли здесь что-то для стирки.

– Нет, ничего.

Я мотаю головой и тянусь рукой к мешку. Люция отдает его мне, а сапоги ставит рядом с купелью явно для того, чтобы очистить их от лесной грязи.

– Пойдемте, вам надо отдохнуть перед завтраком. До пробуждения Агона осталось всего ничего.

В Саяре рассвет, утро, день, вечер и закат называют именами богов Пяти, тем самым признавая их силу в определенный промежуток времени. В храме Пяти мы всегда молились, стоило только солнечным лучам окрасить небосклон, и не важно, спали мы той ночью или нет. Поэтому мне не впервой подниматься так рано.

Усталость после ночных приключений дает о себе знать, и я не сопротивляюсь, когда Люция сажает меня на стул, чтобы расчесать мои мокрые волосы, а потом помогает надеть ночную сорочку. Я кладу вещевой мешок на пол возле кровати, забираюсь на мягкую перину и засыпаю сразу, как только голова касается подушки. Мне даже все равно, что своими невысохшими волосами я намочу наволочки.

Будет новый день и новые решения, о которых я подумаю уже завтра. А пока у меня над головой есть крыша, а под щекой – подушка, меня ничто другое не волнует.

Я просыпаюсь от того, что кто-то сдергивает с меня покрывало. Кожа тут же покрывается мурашками от утренней прохлады, витавшей в покоях. Я пытаюсь руками нашарить одеяло, но его нигде нет, а через мгновение из-под головы исчезает и подушка.

– Доброе утро, Лайла. Вставайте, завтрак ждет. У меня всего час до отъезда, чтобы привести вас в порядок.

С моих губ слетает стон, больше похожий на хныканье, но Люцию так просто не разжалобить.

– Вставайте, я и так позволила вам поспать на час дольше.

Я заставляю себя разлепить веки и сесть на кровати, еще не до конца вырвавшись из оков спокойного сна. Так хорошо я не спала уже три года, и это для меня сродни лучшему подарку небес. Я тру глаза, прогоняя остатки сна, и принимаюсь наблюдать за Люцией. Она раскладывает на кровати одежду, которую мне предстоит надеть. Среди вещей замечаю свои старые штаны, а потом она приносит мои чистые сапоги, стоявшие до этого в ванной.

Я поднимаюсь и подхожу к столику, где меня уже ждет легкий завтрак. Из горлышка маленького фарфорового чайника клубится пар, а от аппетитного аромата выпечки мой живот тут же скручивает спазм – я не ела уже несколько суток.

Люция с извечно строгим выражением лица сразу оказывается рядом и наливает мне чашку горячего чая. Затем берет маленькую элегантную ложку и бьет по сваренному яйцу, стоящему на кованой подставке. Также молча счищает скорлупу и вручает мне ложку.

– Ешьте.

Я принимаюсь за еду, а Люция достает гребень и начинает вычесывать мои спутавшиеся за ночь волосы. Каждый раз, когда она продирает пряди, распутывая колтуны, я ойкаю. Через несколько минут пытка заканчивается, а стоит мне покончить с завтраком, как служанка тут же ведет меня переодеваться.

Хотя все мои вещи выстираны, меня одевают вовсе не в них. Признаться, что я удивлена, – значит, ничего не сказать. Сначала Люция велит мне надеть нижние штаны, а потом зашнуровывает корсет у меня на груди и натягивает верх платья. Я стараюсь не путаться в рюшках и лентах, искоса поглядывая на лежащую на кровати юбку. Только когда Люция берет ее в руки, я понимаю, для чего меня так нарядили.

Прошлым вечером герцог упоминал, что мы поедем верхом, а в руках Люции как раз платье, которое позволит мне взобраться на лошадь и не свалиться с нее в тот же момент. На юбке есть несколько разрезов в нужных местах, но я не уверена, что это именно то, что нужно при поездке верхом, и пытаюсь протестовать. В теплом плаще с капюшоном, который мне выдадут, и так будет не ясно, женщина я или мужчина. Зачем же тогда страдать в глупом платье?

– Ты едешь с герцогом, глупое дитя! – Люция резко переходит на «ты» и разводит руками. – Где ты видела, чтобы на одном коне с герцогом сидел мужчина, а? Это раз. Даже в плаще толпы зевак в столице будут распускать сплетни и признают в тебе девушку – это два! Я уже обо всем подумала. Так будет лучше.

Люция права, поэтому я смиряюсь и позволяю ей закончить начатое.

– Когда прибудете в столицу, Его Светлость позовет прислугу и поможет со всем необходимым. Но кое-что мы с тобой все же отрепетируем.

В оставшееся время она напоминает мне правила придворного этикета, поскольку я не являюсь благородной дамой и не знаю всех тонкостей утонченных манер. Конечно, меня обучали и в храме, и у госпожи Бонтьемэ, однако Люция упоминает то, о чем я даже не подозревала.

Перед выходом из комнаты она вручает мне в руки мой полупустой мешок и дает еще один – тот, что собрала сама.

– Уж не знаю, во что ты ввязалась, девочка, но надеюсь, твоя игра стоит свеч, – напутствует Люция, ведя меня по коридорам замка, который уже пробудился и вовсю готовился к отъезду Кирана Ердина. – Помни все, о чем я тебе говорила.

Я киваю, прокручивая в голове все ее наставления, и понимаю, что они и правда мне пригодятся в следующие три месяца.

– Главное, Лайла, – она останавливается, когда перед нами показывается сад и тройки черных оседланных коней, – доверяй герцогу. Он твой единственный друг в логове кровопийц. У тебя не должно быть от него никаких тайн или секретов. Поняла?

Я удивленно смотрю на Люцию, не понимая, как она может так грубо отзываться о придворных Императора. Конечно, я не совсем согласна с тем, что герцог мне друг, но все же согласно киваю.

Люция подводит меня к лошадям, возле которых стоит Джонатан и улыбается мне. Солнце золотит его светлые взлохмаченные волосы и эфес меча, висящей на поясе. Он встречается взглядом с суровой Люцией и, как того требуют манеры, отвешивает мне поклон. Удостоверившись, что я в порядке, Люция уходит, напоследок шепнув на ухо:

– Доверяй только герцогу, Лайла.

Оставшись с Джонатаном наедине, я протягиваю ему свои вещевые мешки, и он крепит их к третьему коню, который перебирает ногами на месте. Однажды я уже видела таких лошадей – такой же вороной жеребец уносил меня в ту ночь из усадьбы графини.

Я вспоминаю Рейнольда и поджимаю губы, задаваясь вопросом, пересечемся ли мы с ним снова. Как он отреагирует на то, что я снова оказалась втянута в проблемы?

– Джонатан, лошади готовы? – раздается за спиной чувственный голос Кирана, и я оборачиваюсь. На нем угольного цвета камзол, украшенный синей и серебряной вышивкой, узкие штаны и отполированные до блеска высокие сапоги. Его черные, как смоль, волосы идеально уложены и прикрывают уши. Но сильнее всего меня притягивают его глубокие синие глаза, обрамленные длинными ресницами. Колдовской взгляд снова заставляет мое дыхание сбиться, а сердце пропустить удар.

Мимо нас снуют слуги, но я не замечаю их, потому что Киран Ердин перетягивает на себя все внимание.

– Да, Ваша Светлость. Все готово, – отвечает Джон, пока я тщетно борюсь со своими чувствами к герцогу.

– Отлично. – Киран подходит ближе и легко целует мою руку в перчатке, отчего мои щеки заливаются краской. Из-за туго затянутого на груди корсета тяжело дышать, и я надеюсь, что в последних приготовлениях к отъезду мое смятение не слишком заметно. – Тогда пора.

Он обхватывает руками мою талию, срывая с губ тихий протестующий писк, а затем легко, как пушинку, усаживает меня на вороного коня и разглаживает складки платья. Вцепившись в луку седла, я испытываю дежавю и мысленно молю лишь об одном: чтобы Киран сел со мной, а не на рядом стоящую лошадь. О, Ночь, как вообще можно устойчиво сидеть на этой животине?

– Что, боитесь? – неожиданно спрашивает Киран, поднимая голову, и усмехается.

Я поджимаю губы, но ему не требуется ответ: он и так видит, что я напугана и растеряна.

Киран накидывает на плечи такой же темный плащ, как на мне. Застежка с драгоценными камнями блестит на солнце, переливаясь всеми оттенками синего.

Тем временем Джон, тоже облаченный в плащ, разворачивает лошадь в сторону ворот и проверяет, надежно ли все закреплено.

– Сами поведете коня? – Нахальный вопрос Кирана застает меня врасплох, и не успеваю я ничего ответить, как он взлетает позади меня и берет в руки поводья.

Джонатан рядом с нами трогается с места, а за ним бежит третья лошадь, привязанная к его седлу.

Все мысли исчезают из головы, когда Киран пришпоривает коня, и я крепко прижимаюсь спиной к его груди, вдыхая ни с чем не сравнимый запах моря, хвойного леса и летней грозы.