Золотое руно
Тем временем девятилетняя Светлана отправилась с няней в Сочи. «Здравствуй, дорогой мой папочка! – писала она 5 августа 1933 года. – Письмо твое я получила, очень я рада, что ты мне позволил остаться здесь и ждать тебя… когда ты приедешь, ты не узнаешь меня, я очень загорела. Я каждый вечер слышу крики шакалов, жду тебя в Сочи. Целую тебя твоя Сетанка» [936]. 18 августа диктатор вместе со своим сыном Василием, Артемом и Ворошиловым отбыл на поезде в Нижний Новгород, откуда они вместе с местным партийным боссом Андреем Ждановым четыре дня плыли на пароходе «Клара Цеткин» вниз по Волге. Из Сталинграда компания по степным дорогам добралась на автомобиле до Сочи, прибыв на этот курорт 25 августа после пути длиной в 2 тысячи миль. «Лишний раз, – писал Ворошилов Енукидзе, – почувствовал всю безграничность наших пространств, все величие завоеваний пролетариата» [937], [938]. Не далее чем через час после прибытия в Сочи Сталин вместе с Ворошиловым поехал на машине в Зеленую рощу, рядом с Мацестой. На мосту Ривьера, в центре Сочи, они столкнулись с грузовиком. Было темно, и дорога была плохо видна. Охрана Сталина, ехавшая в следующем автомобиле, тут же открыла огонь. Шофер грузовика, судя по всему, пьяный, сбежал в темноте. Не ясно, насколько серьезным было столкновение, но так или иначе Сталин остался цел и невредим.
С учетом всех обстоятельств Сталин отличался поразительной выносливостью. (Согласно медицинскому отчету, в его семье наблюдались «туберкулез, сифилис, алкоголизм, наркомания, эпилепсия, душевные болезни, самоубийства, бол[езни] обмена веществ, злокачественные опухоли, заболевания желез внутренней секреции».) Это была его первая поездка на юг после смерти Нади, но в то же время третья подряд за годы голода. Сталин и его приближенные проезжали через селения, опустевшие из-за отсутствия еды и эпидемии тифа, но обращали ли они на это внимание, не известно. «Мы с Кобой побывали в одном (из 10-ти) наших конесовхозов близь г. г. Сальска и Пролетарской, – сообщал Ворошилов в том же письме Енукидзе о Ростовской области. – Тут мы видели чудеснейших коней – маток и жеребят, жеребцов и раб[очих] лошадей, видели прекрасных овец – мериносов, хорошей калмыцкой породы (красной) скот, гусей, кур, свиней. Все это хозяйство ведется очень хорошо, и степь освоена полностью». В Сочи Ворошилов поселился в «Блиновке», занимавшей второе место в рейтинге сочинских дач (там его ждала жена), но сетовал на то, что на соседних дачах живут сомнительные личности, а также на бактерии в воде и на врачей, особенно Дегтярева («Он такой же врач, как мы с тобой астрономы»). Енукидзе ответил на это (30.08.1933), что все функционеры отправились на юг одновременно и это вызвало нехватку мест. «Коба все время чувствовал себя превосходно, но вот уже четвертый день, как немного возится с зубами – беспокоят и пр.», – снова писал ему Ворошилов (07.09) [939]. Лечением зубов Сталина занялся прибывший к нему дантист (Шапиро) [940].
В Сочи наконец-то провели защищенную высокочастотную телефонную линию, хотя Сталин по-прежнему пользовался телеграфом и посылал почту с фельдъегерями [941]. Функционеры, оставшиеся в Москве, собирались на заседания в сталинском кабинете на Старой площади, обычно проходившие под председательством Кагановича [942]. Из 1038 резолюций Политбюро, принятых тем летом, Сталин внес поправки в 119 – в подавляющем большинстве случаев с подачи Кагановича, чьи письма Сталину были полны жалоб на недостаток руководящих указаний. «Я не могу и не должен давать заключение на все и всякие вопросы, возбуждаемые в ПБ, – отвечал Сталин (05.09.1933). – Ответ… вы могли бы сами рассмотреть и выработать» [943]. Непосредственно перед этим требованием Сталин устроил Политбюро выволочку. Орджоникидзе вместе с наркомом земледелия Яковлевым возражал против возбуждения уголовных дел на директоров заводов, отгружавших некомплектные комбайны. По их почину Политбюро вынесло формальное порицание Вышинскому, заместителю генерального прокурора СССР. Это привело Сталина в ярость. «Поведение Серго… нельзя назвать иначе, как антипартийным, – писал он, – так как оно имеет своей объективной целью защиту реакционных элементов партии против ЦК ВКП(б)». Политбюро пришлось отменить свое решение [944].
22 сентября Сталин отправился с дачи «Пузановка» на инспекцию новой дачи, которая строилась для него под Гагрой – небольшим курортом на Черноморском побережье Абхазии [945]. Он влюбился в эту землю, соседствовавшую с местом действия древнегреческого мифа о золотом руне – символе царской власти и величия [946]. Эта приморская республика, целиком занятая горами с перевалами, лежащими на высоте до 10 тысяч футов (3000 метров) над уровнем моря, и глубокими долинами, прорытыми реками с кристально прозрачной водой, отличалась влажным климатом, а поскольку горы подходили почти к самому побережью, Сухум, живописная столица Абхазии, был защищен от холодных северных воздушных масс. Абхазия отличалась самыми теплыми зимами на территории СССР. Ее горы изобиловали дикими кабанами, на которых велась охота, а реки и многочисленные озера – рыбой. Одним из абхазских соблазнов служили также источники сернистых вод, насыщенных углекислым газом. Местные большевики национализировали запущенные, зараженные малярией абхазские дореволюционные курорты, но прибрать их к рукам стремились и функционеры из Москвы. Возрожденные спа, а также цитрусовые, виноградные и табачные плантации впоследствии обеспечивали связь Абхазии с далекой евразийской столицей. И человеком, наладившим эту связь, был местный уроженец – Нестор Лакоба [947].
«Я Коба, а ты Лакоба»
Низкорослый и глухой Лакоба с тонкими чертами лица и подстриженными усиками отличался изяществом манер. Он не стучал кулаком по столу и не выкрикивал ругательства, подобно его вспыльчивому другу Орджоникидзе. В то время как власть большевиков в регионах, населенных грузинами, порой явно шаталась – в 1920-е годы там разразилось массовое восстание, – в Абхазии она казалась прочной. Лакоба завоевал широкую популярность благодаря традиционному покровительству (выражавшемуся в раздаче квартир, дач, дефицитных товаров), а также вниманию к простым людям. Он внедрял социальную гармонию, сглаживая гипотетическое социальное расслоение крестьянства, и сумел притормозить коллективизацию цитрусовых и табачных плантаций и даже избежать раскулачивания, что было вещью неслыханной. Лакоба опирался отнюдь не на партию, что делало его едва ли не уникальной фигурой среди местных партийных боссов. Абхазская коммунистическая партия являлась всего лишь местной организацией грузинской партии, но Советское государство имело федеративную структуру, а Лакоба в 1920-е годы занимал должность председателя абхазского правительства (Совнаркома), а после 1930 года был председателем ЦИКа Абхазского совета [948]. Он нередко позволял себе пропускать заседания партийной организации [949].
Остряки окрестили Абхазию «Лакобистаном». Выездная комиссия сетовала, что подобный «персонализированный режим всегда плох, он неизменно умертвляет общественную жизнь и ослабляет организации, деморализует кадры и насаждает в их рядах рабскую пассивность» [950]. Однако Орджоникидзе регулярно посылал Лакобе телеграммы о том, чтобы тот позаботился о высокопоставленных московских посетителях абхазских курортов [951]. Троцкий (нередко отдыхавший в Сухуме) восхищался Лакобой, хотя и отмечал, что «несмотря на особый звуковой усилитель, который он носил в кармане, разговаривать с ним было нелегко» [952]. (Вскоре для Лакобы был куплен новый, громоздкий звуковой усилитель «Фонофор» фирмы Siemens.) Сталин называл Лакобу «глухим» и восхищался тем, что Лакоба с легкостью обыгрывал главных советских военачальников на бильярде и стрелял как снайпер. «Лакобу, когда он приезжал в Москву, всегда видели у Сталина, или на квартире, или на даче», – вспоминал Хрущев, добавляя: «Ему Сталин полностью доверял» [953]. Артем вспоминал, что во время визитов Лакобы в доме буквально становилось светлее, и отмечал: Сталин «очень любил… Лакобу» [954]. Говорят, диктатор шутил: «Я Коба, а ты Лакоба».
У них было много общего. Лакоба (г. р. 1893) не помнил отца, который умер от пулевого ранения. Умерли и два отчима Лакобы. Его мать после многочисленных попыток определила его в духовное училище, а затем в Тифлисскую семинарию, где более десяти лет назад учился Сталин и откуда Лакоба тоже был исключен. В дальнейшем Лакоба был одним из вождей красноармейских отрядов, завоевавших Абхазию во время Гражданской войны, и одним из тех, кто руководил ее большевизацией, в то время как Орджоникидзе по распоряжению Сталина занимался тем же в Грузии [955]. Абхазы являлись меньшинством в подконтрольной грузинам Абхазии, но Лакоба и другие абхазские большевики были намерены исправить такое положение, для чего им требовалась независимость [956]. В итоге Сталин разрывался между абхазами, провозгласившими свою собственную республику, и грузинами, стремившимися вернуть Абхазию в состав Грузии [957]. Он прибегнул к уловке, признав Абхазию «договорной республикой». На такие компромиссы между притязаниями соперничающих групп приходилось идти по всему Союзу, в котором насчитывалось более сотни языков и 60 признанных национальностей [958].
Структура СССР включала три уровня: 1) союзные республики, в число которых первоначально входили только Россия, Украина, Белоруссия и Закавказская Федерация (Грузия, Армения, Азербайджан), к которым впоследствии добавились Узбекистан и Туркменистан; 2) автономные республики в составе союзных республик, создававшиеся для таких компактно проживавших национальностей, как татары, башкиры и якуты в РСФСР и молдаване на Украине; 3) автономные области, большинство из которых находилось в РСФСР и Закавказской Федерации [959]. Жителей бывшего царского Туркестана, нередко говоривших на многих языках, заставляли выбирать какую-то одну национальность, после чего между ними начинались территориальные конфликты. Хотя считалось, что такие важные города, как Бухара и Самарканд, населены преимущественно таджиками, говорящими на фарси, они достались тюркоязычному Узбекистану благодаря энергичности узбекских вождей и медлительности таджикских руководителей [960]. Но после этого Сталин снизошел до просьб таджиков о наделении их равноправным статусом и преобразовал их автономную республику в составе Узбекистана в отдельную союзную республику [961]. Узбеки ухватились за возможность стать элитной нацией и связали свое будущее с центральным режимом, насильственно превратив свою республику, где прежде выращивался преимущественно хлеб, в регион интенсивного хлопководства. По всей республике принудительно закрывались мечети [962]. Власть была сосредоточена в Москве, однако ей приходилось считаться с внутренними этнотерриториальными границами, местными госучреждениями, местными официальными языками и ростом рядов коммунистов из числа коренного населения [963]. Режим насаждал не национализм как таковой, а советские национальности с коммунистическими учреждениями и коммунистическим мировоззрением.
О проекте
О подписке