Геополитическая катастрофа
На ноябрьских парламентских выборах 1932 года в Германии нацисты потеряли 34 места, а число голосовавших за них сократилось на два миллиона – с 37,4 % в июле 1932 года до 33,1 % [796]. Нацистскую партию, представлявшую собой амальгаму территориальных организаций и различных интересов, одолевали разногласия и дезертирство, частично спровоцированные нежеланием Адольфа Гитлера, даже после неудачи на выборах, занимать какую-либо должность, кроме канцлерской [797]. Главный фактор, обеспечивший популярность нацистов, – депрессия достигла дна, и началось медленное восстановление экономики. Тем не менее традиционные консерваторы, стремящиеся к стабильности и порядку, не смогли получить парламентского большинства, которое позволило бы им достичь своей цели – изгнать социал-демократов и расправиться с профсоюзным движением и коммунистами [798]. Не обладавший достаточной ловкостью престарелый президент, бывший фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, в начале декабря 1932 года назначил канцлером министра обороны Курта фон Шлейхера, еще одного солдата, подавшегося в политику, и тем самым оставил не у дел амбициозного ультраконсерватора Франца фон Папена. Но когда Гинденбург отказался объявлять чрезвычайное положение и позволить Шлейхеру распустить Рейхстаг, с тем чтобы избежать вотума недоверия, канцлер подал в отставку. Шлейхер пошел на сговор с Гитлером, чтобы не допустить возвращения своего архиврага фон Папена, в то время как последний убедил Гинденбурга назначить канцлером Гитлера, несмотря на то что фельдмаршал с разгромным счетом обошел вождя нацистов на президентских выборах и презирал его, видя в нем выскочку-капрала [799]. Традиционные консерваторы воображали, что они смогут «приручить» Гитлера и правых радикалов, в то же время сколотив широкую коалицию против левых. 30 января 1933 года фон Папен, добившийся для себя должности вице-канцлера, с черного хода провел Гитлера в рейхсканцелярию для принесения присяги [800].
«Маленький коренастый австриец с вялым рукопожатием, бегающими карими глазками и усиками Чарли Чаплина – так Гитлер описывался в самой массовой ежедневной газете мира, лондонской Daily Herald. – Способен ли этот человек встать во главе великой нации?» [801]
Нацисты пребывали в возбуждении. «Гитлер – рейхсканцлер! – восторгался Йозеф Геббельс. – Прямо как в сказке!» [802] Геббельс устроил факельное шествие по Берлину, имитируя захват власти, несмотря на то что Гитлер пришел к власти законным путем (так же, как в Италии Муссолини) [803]. Впрочем, успех пришел не из пустоты. К 1929 году у нацистов по всей стране имелось 3400 партийных организаций, проводивших бесчисленные митинги и концерты, воздвигавших рождественские елки и майские шесты, прославлявших местных героев. Они апеллировали к страхам и предрассудкам немецкого народа, но в то же время – и к его чаяниям и интересам, обещая посчитаться с недавним позорным прошлым и принести стране национальное единство и возрождение [804]. Отряды нацистских штурмовиков, известные как СА, затевали уличные схватки с социал-демократами и коммунистами (которые были на ножах и друг с другом). Вожди нацистов поощряли насилие и беззаконие так же, как поступали и большевики на пути к власти, однако нацисты возлагали вину за подстрекательство к хаосу на коммунистов и требовали навести порядок [805]. Организованная оппозиция нацистам либо действовала нерешительно, либо пребывала в раздрае [806]. Рейхсвер был поглощен процессом перевооружения [807].
Существовала политическая сила, способная дать отпор нацистским штурмовикам на улицах, – коммунисты, но они активно вели линию на подрыв веймарской демократии, даже понимая, что тем самым играют на руку нацистам. Посредством Коминтерна Сталин требовал борьбы не на жизнь, а на смерть, но – с социал-демократами. «Социал-демократическому лесу не скрыться за нацистским деревом», – предупреждал вожак немецких коммунистов Эрнст Тельман [808]. Вся катастрофичность коминтерновской политики «социал-фашизма» стала очевидной на ноябрьских выборах 1932 года, когда немецкие коммунисты набрали почти шесть миллионов голосов, а социал-демократы – более семи миллионов, в то время как за нацистов было отдано 11,7 миллиона голосов. На единственных свободных и честных выборах в июле 1932 года нацисты получали больше голосов, чем коммунисты и социал-демократы вместе взятые [809].
Многие коммунисты считали нацизм, который они называли «фашизмом», последним этапом кризиса «монополистического капитализма», и, соответственно, потрясения Германии в конечном счете должны были способствовать успеху их дела, а это означало, что они должны были быть готовы взять верх над своими соперниками в левом стане [810]. Некоторые коммунисты даже приветствовали приход нацистов к власти, но только не Сталин [811]. Все же он, похоже, недооценивал Гитлера, как недооценивали его многие (хотя и не все) современники. Исходя из классового анализа, он видел в Гитлере и нацизме порождение финансового капитала и полагал, что определять политику государства и впредь будут германские милитаристы. Секретное советско-германское военное сотрудничество сворачивалось [812]. Но Сталин надеялся на его возобновление [813]. Вернер фон Бломберг, сыгравший известную роль в назначении Гитлера канцлером и оставшийся при нем военным министром, дал понять советскому посольству, что «об изменении советско-германских отношений не может быть и речи ни при каких условиях» [814]. Тем не менее привлекательность нацизма для немецких рабочих была очевидной, а его мощный идеологический радикализм метил в Советский Союз [815].
Радикальные перестановки
Пока нацисты отмечали приход Гитлера к власти, сталинский режим провел Первый всесоюзный съезд колхозников-ударников (15–19 февраля 1933 года), на который прибыло более 1500 делегатов, почти 900 из которых не занимали никаких бюрократических должностей и половина из которых не были ни коммунистами, ни комсомольцами. Они удостоились почестей за успехи в труде [816]. Каганович выступил перед ними в простонародном духе, цитируя крестьянские пословицы, но в то же время восхваляя жестокие меры против расхитителей социалистической собственности как «великий закон». Он хвастался, что в стране создано 200 тысяч колхозов и пять тысяч совхозов, утверждая, что лишь коллективизация сделала возможной индустриализацию и предотвращение иностранной военной интервенции [817]. Один колхозный бригадир на вопрос Кагановича о том, стало ли при колхозной системе лучше, ответил: «Оно, конечно, сейчас лучше… Но как-то я раньше вроде сам себе хозяином был, а теперь я не хозяин» [818].
В последний день работы съезда уже и сам Сталин, тоже державшийся по-простонародному, сослался на библейское изречение «кто не работает, тот не ест», но дал обещание, что у каждого колхозника будет по корове. (Продолжительные аплодисменты.) [819] Он упрекнул тех, кто недооценивает женщин («Женщины в колхозах – большая сила»). Признав, что «немало… людей, в том числе среди колхозников», скептически относились к политике партии, он отверг идею о третьем пути – единоличном фермерском хозяйстве без капиталистов и помещиков, – потому что он неизбежно приведет к «кулацко-капиталистическому строю». Промолчав по поводу голода, Сталин заявил, что «не менее 20 миллионов бедняков спасли от нищеты и разорения… превратили благодаря колхозам в обеспеченных людей… Это такое достижение, какого не знал еще мир» [820].
27 февраля огонь охватил германский Рейхстаг; внутри здания был найден и арестован молодой безработный каменщик, недавно прибывший из Нидерландов. Он состоял в Коммунистической партии Голландии. Нацистская партия по-прежнему имела меньшинство в парламенте, но теперь Гитлер убедил президента Гинденбурга издать указ о чрезвычайном положении, по которому «в качестве меры защиты от коммунистов» приостанавливалась деятельность правительств федеративных германских государств и действие большинства гражданских свобод [821]. Роспуск парламента и досрочные выборы, назначенные на 5 марта, позволили Гитлеру развязать яростную кампанию против подрывной деятельности коммунистов. Нацисты все равно получили только 43,9 % голосов (288 из 647 мест в парламенте), но вместе со своими партнерами, Немецкой национальной народной партией, получившей 8 % голосов, они сформировали правящее большинство [822]. Гитлера привели во власть, но теперь он узурпировал ее, предложив Закон о чрезвычайных полномочиях, который позволял ему в течение четырех лет издавать законы от своего имени без одобрения со стороны Рейхстага. Для его принятия требовались две трети голосов. Против этой меры, принятой 441 голосом против 94, голосовали лишь депутаты от социал-демократов, 12 из которых уже были брошены за решетку [823]. Вскоре нацисты остались единственной легальной партией в Германии.
Гитлер, лишь в 1932 году получивший немецкое гражданство, стал диктатором страны, подмяв традиционных консерваторов [824]. «За немногими исключениями, люди, входящие в это правительство, обладают образом мысли, непостижимым ни для вас, ни для меня, – писал в Госдепартамент США американский генеральный консул. – Среди них имеются психопаты, которых в нормальных обстоятельствах следовало бы где-то лечить» [825].
Различные элементы в нацистском движении – при содействии потворствующей полиции – с фанатичным удовольствием предавались уничтожению собственности левых, их организаций и их самих. Гитлер метал молнии в адрес «жидобольшевизма» как всемирного заговора [826]. Вместе с тем 28 апреля 1933 года он принял советского посла Льва Хинчука, а вскоре после этого дал согласие на сильно задержавшуюся ратификацию пролонгации Берлинского договора 1926 года, демонстративно подтверждая наличие хороших двусторонних отношений [827]
О проекте
О подписке