8

Уже через пару минут Надя, согнав счастливую улыбку со своего лица, вернулась во двор. Около их подъезда стояли мама и брат.

– А папа скоро выйдет? – подойдя ближе, спросила Надя. В ее голосе не было ни тревоги, ни озабоченности.

– Папа уже уехал, – почти беззвучно, одними губами, сказала мама. Развернулась и вошла в подъезд.

– Как – уехал?! – Надя, не веря маминым словам, оглядела двор, встретилась взглядом с братом.

– А вот так! Пока ты где-то шлялась…

Надя, поняв, что на этот раз Пашка не шутит и не пытается ее разыграть, готова была расплакаться.

Девушка выбежала со двора на улицу. Она бежала мимо мешков с песком, которыми были закрыты витрины магазинов на улице Кирова; мимо противотанковых ежей; мимо окон со светомаскировкой, перечеркнутых крест-накрест полосками бумаги. Она всё бежала… Пока вдруг не остановилась, осознав, что бежать бесполезно. И внезапно поняла – совершенно отчетливо и бесповоротно: отца она может больше не увидеть никогда.

Надя заплакала. И понуро побрела обратно.

9

Сказать, что на Казанском вокзале было много народу, – значит не сказать ничего. Платформа была похожа на муравейник перед началом ливня.

Надя, ее мама и брат – с чемоданом, вещмешками и объемным тюком – с трудом продвигались к краю перрона. В валенках, закутанная по плечи в пуховую шаль, Надя была похожа на деревенскую девочку, вышедшую на улицу в лютый мороз. Она покорно шла за мамой, стараясь не отставать. Неожиданно, заметив кого-то в толпе, она рванула в сторону.

– Юра! – Девушка пристально смотрела кудато вдаль, боясь потерять из виду знакомую фигуру. – Мам, я сейчас!

– Стой! – Елена Константиновна схватила ее за руку. – Опять этот Панкратов?

– Мам, я ему наш адрес оставлю. Вдруг захочет написать!

– Размечталась! – ухмыльнулся Пашка. – Да и нет там никакого Юрки. – Он тоже вглядывался в толпу. – Просто у этого парня такая же кепка, как у Панкратова. Дурацкая.

– Надежда, давай договоримся, – назидательно начала мама, – в дороге ты от меня ни на шаг не отходишь. И чтоб про Юрку этого я больше не слышала. И без него забот хватает.

– Ясно? – ехидно переспросил брат.

– Ясно, – буркнула Надя, отводя глаза в сторону.

– Что-то долго нет поезда, – забеспокоилась Елена Константиновна.

Проходивший мимо мужик задел ее прямо по лицу своим тяжеленным вещмешком. От неожиданности она охнула.

– А поосторожней можно?.. – робко вступился за маму Пашка.

В этот время раздался резкий гудок паровоза, взгляды всех устремились к подходящему составу.

– Пропустите гражданочку с детьми! – Старушка протолкнула вперед молодую женщину с грудным ребенком на руках; второй ребенок, лет семи, крепко держался за ручку чемодана.

Тут как раз поезд подошел. И началось!..

Народ пришел в движение. Однако к самому краю платформы многие подходить боялись. Нескольких упавших на пути пассажиров уже успели втащить обратно.

Поезд подползал не торопясь, пыхтя и поскрипывая товарными вагонами-теплушками. Когда дверь вагона, около которого стояли Елисеевы, со скрежетом отъехала в сторону, поток людей хлынул внутрь. Пашка оказался в числе первых. Он, как и договаривались с мамой, сразу занял место на нарах в дальнем углу.

Тем временем Елена Константиновна и Надя с трудом втиснулись в теплушку. В сутолоке и суете они не сразу заметили, что их тюк с вещами, увязанными одеялом, остался на платформе.

– А вещи! Наши теплые вещи! – закричала мама.

Надя ловко спрыгнула с поезда, подхватила узел и передала его в вагон через головы пассажиров.

Поезд между тем медленно тронулся с места. Мама протянула руку дочери, но та промахнулась, не сумев за нее ухватиться.

– Надя, прыгай скорее!

Девушка схватилась за край дверного проема, коснулась пальцами маминой руки – и неожиданно отпустила ее. Поезд начал набирать скорость, Надя бежала рядом с открытой дверью. Елена Константиновна, встретившись глазами с дочерью, вдруг всё поняла, закричала:

– Надя, не смей! Слышишь?!

Девушка, пробежав для виду несколько шагов, остановилась, глядя вслед уходящему составу. Затем решительно развернулась, чтобы уйти, и наткнулась на бегущую за поездом женщину. Когда хвост состава отделился от платформы, она осела прямо на асфальт и зарыдала.

Надя опустилась на корточки рядом:

– Да не убивайтесь вы так! В этом поезде такая теснотища. Раздавить запросто могут!

– Там мои дети! Васенька и Валерик! – голосила женщина, глядя вслед уходящему поезду.

– Они что, уехали без вас?! – Надя только сейчас начала осознавать весь трагизм произошедшего.

– Мне говорят: «Давайте детей!»! – кричала несчастная. – Я подсадила Васю, потом передала одной старушке Валерика. И тут поезд тронулся… – Она смотрела на Надю глазами, полными слез. – Они же без меня пропадут!

Девушка огляделась по сторонам и, увидев на непривычно опустевшей платформе мужчину в форме железнодорожника, подбежала к нему:

– Товарищ начальник!

– Опоздали? Сегодня другого поезда не будет, – бросил он на ходу, направляясь к зданию вокзала.

Надя схватила его за рукав:

– Послушайте! В поезде уехали маленькие дети. Без родителей. Что с ними будет?

– Что ж вы, мамаши, за детьми не смотрите! Что будет, что будет… – ворчливо сказал он. – Ссадят их на ближайшей станции.

– А где ближайшая?

– Узнайте в здании вокзала.

Железнодорожник махнул рукой в сторону той двери, где располагалась администрация:

– Мамаши!..

Надя побежала к вокзалу, таща за собой женщину, которая с трудом за ней поспевала.

– Меня, кстати, Надей зовут. А вас? – спросила она на ходу.

– Наташа. Синицына.

10

Юрка после утренней смены домой особо не торопился. Они со Славкой встретились во дворе и стали обсуждать события последних дней.

– Матери за три месяца зарплату выплатили. Говорят, завод закрывают. – Славка сел на качели. – А еще говорят, что взрывать его будут, чтоб немцам не достался.

– Брехня! – Юрка сплюнул сквозь зубы. – Наш завод ведь не закрывают. Развели дезертиры панику. Видал, что на вокзалах делается? А ты, часом, вещи еще не пакуешь?

– Упаковал уже. Завтра в военкомат. С вещами.

– Повестка? На фронт? – оживился Юрка.

Славка кивнул.

– И ты до сих пор молчал?!

– Привет, пацаны!

К ребятам подошел Поликарп Еремеев, по кличке Еремей, старинный приятель Юркиного отца, с которым они вместе отбывали наказание. Сухой, поджарый, с колючим, «волчьим», всё схватывающим и мгновенно оценивающим взглядом. Поздоровался он со Славкой и Юркой за руку.

– А что, много из вашего двора народу драпануло в края обетованные? – как бы между прочим, закуривая, спросил Еремей.

– Не так густо, как в сентябре. Но порядочно.

– А поконкретней? Из каких квартир?

– А вы что, дядя, тимуровец^[6]? Помогать оставшимся намерены? – поинтересовался Славка.

– Типа того. – Мужик сплюнул. – Пойдем, Юр, разговор есть. – И Еремей, не оглядываясь, вразвалочку пошел вперед.

Юрка протянул Славке руку. Они обнялись, и Панкратов бросился догонять Еремея.

11

Грузовик, поднимая снежную пыль, остановился на развилке двух проселочных дорог. Из кабины выпрыгнула Надя, затем помогла выбраться Наташе.

– Спасибо, что подвезли! – крикнула девушка водителю.

Тот ответил коротким сигналом, газанул, и машина стала быстро удаляться. Надя и Наташа свернули вправо, пошли, похрустывая снегом, который забелил всё вокруг. Им встретилась пожилая деревенская баба с ведром.

– Здравствуйте, тетенька! Подскажите… – кинулась к ней Надя.

– Вам комнату? – перебила ее та. – Моя соседка пускает. Недорого возьмет.

– Нет-нет! – встрепенулась Наташа. – Мы узнали, что здесь где-то рядом детский дом.

Женщина поставила ведро на землю. Наташа заглянула в него – пустое. Только немного снега на дне.

– Это вам во-он по той тропинке. – Женщина показала направление рукой. – Прямо до пруда, а там повернете налево. Недалеко. Километра три. Увидите: там старый дом такой с колоннами…

– Спасибо! – оживилась Надя. – Вот видишь. Со мной не пропадешь! – радостно сказала она новой подруге.

– У нее ведро пустое! – помрачнела Наташа. – Это плохая примета.

Девушка взяла ее под руку.

– И ты что, веришь в эту чепуху?! – Она посмотрела в глаза подруги и осеклась. – Так ведь оно не пустое! Там полведра снега!

Они уже шли по тропке, ведущей к пруду.

– Только бы дети там были! Только бы они там были! – повторяла Наташа как заклинание.

Это был второй детдом на пути следования поезда с Казанского вокзала на Урал.

Детский дом располагался в старинной, полуразрушенной бывшей помещичьей усадьбе на берегу пруда. Видимо, хозяева были людьми небогатыми: двухэтажный дом, с когда-то белыми, а теперь уже серыми облупившимися колоннами и кое-где вывалившимися кирпичами, был небольшой, с подслеповатыми окошками.

Когда Надя и Наташа оказались внутри, детей как раз кормили. Пришлось набраться терпения и ждать. Наташа нервничала, кусала губы и раскачивалась из стороны в сторону, обхватив голову руками. Наконец ей разрешили войти в спальню. Один из малышей лежал с открытыми глазами и как-то не по-детски внимательно и серьезно смотрел на вошедшую женщину.

– Валерик! – охнула она, упала на колени и с такой силой прижала к себе сына, осыпая его поцелуями, что нянечка забеспокоилась: не раздавила бы на радостях!

Немного придя в себя, Наташа вспомнила про старшего, Васю.

– А сколько ему годков? – спросила нянечка.

– Семь на той неделе исполнилось.

– Большой! У нас только до трех лет.

Показывая, что разговор окончен, нянечка пошла, переваливаясь с ноги на ногу, как утка. Надя бросилась ее догонять.

– Как же так? Родных братьев – и порознь?!

– А я почем знаю? Такой порядок.

– А больших куда направляют? – Наташа тоже не отставала. – Где мне сына искать?

– А вы у заведующей спросите. На втором этаже ее кабинет.

12

Наташа очень надеялась, что в дороге их подберет попутка и они успеют до темноты попасть на станцию. Но за час пути только несколько машин проехало им навстречу. Пришлось свернуть на лесную тропинку, чтобы сократить путь.

Быстро смеркалось. Поднялся ветер. Наташа с Валериком на руках остановилась, обессиленно села на пенек, набрала в пригоршню немного снега и стала его есть.

Валерик заплакал, и мама стала его укачивать.

– Вот и правильно. Отдохните. А я сбегаю посмотрю, что там за холмом, – попыталась подбодрить подругу Надя.

– Говорила же тебе – вдоль «железки» идти нужно. А ты: «Давай срежем». Вот и срезали. Скоро совсем стемнеет. – Наташа стала согревать дыханием озябшую руку.

– Ну прости! – Надя сняла варежки. – Я здесь летом была. У подруги на даче. – Она огляделась. – Зимой тут всё по-другому. На! – Она отдала варежки Наташе. – Сиди. И никуда не уходи! Слышишь? Я скоро вернусь. Я обязательно вернусь!

На ходу девушка выдернула из волос алую ленту и привязала ее к ветке куста неподалеку от Наташи. Она еще раз внимательно осмотрелась, запоминая дорогу.

Только сейчас, когда осталась одна, Надя полностью осознала, в какое серьезное и сложное дело она ввязалась и какая на ней лежит ответственность. Насколько непросто найти Наташиных детей и при этом не влипнуть в какую-нибудь историю – не заблудиться в темноте, не замерзнуть и вообще не пропасть.

Как только Надя убежала, Валерик снова заплакал. Наташа стала кормить его грудью, укрывая шалью.

К счастью, Надя, как и обещала, вернулась довольно скоро. И не одна: следом за ней шла женщина, закутанная в клетчатый платок (только глаза были видны); она везла за собой санки.

Уже темнело.

– Наташа! – Надя подбежала к подруге. Та спала, прижав к себе Валерика и согревая его своим дыханием. – Не спи! Замерзнешь! Здесь до станции всего пара километров!

Наташа никак не могла очнуться от тяжелого тревожного сна. Надя стала тереть ей щеки снегом, и та с трудом открыла глаза.

– Ну-ка, девонька, давай вставай! Прокачу с ветерком. – Женщина с санками молодо рассмеялась, показывая здоровые зубы.

– Ой! – Надя посмотрела на нее. – Так вы моложе моей мамы. А я подумала – старуха.