На поиски Васи ушло еще два дня.
Наташа вся извелась, уже начала опасаться, что не сможет найти своего старшенького. Что по какой-то неведомой причине его не ссадили с поезда и увезли куда-нибудь за тридевять земель, на Урал.
Наконец им повезло. Детей в очередном, шестом по счету, детдоме было немного, и воспитательница, услышав фамилию и имя – Синицын Вася, сразу же привела его.
Было довольно поздно, часов одиннадцать вечера, и дети уже спали. Вася шел, держась за руку воспитательницы, и тер кулачком глаза. Увидев маму со спящим на ее руках младшим братом, он от удивления широко раскрыл рот и не мог вымолвить ни одного слова.
Наташа быстро передала Валерика Наде, схватила Васю, прижала к себе крепко-крепко, словно боялась, что его снова куда-нибудь увезут.
Она гладила сына по голове, а тот прильнул к ней, захлебываясь словами, рассказывал, как его ссадили с поезда и привезли сюда. И он не знал, где мама и где Валерик. Потом им дали в детдоме рыбку, и она «из него вырвалась». Наташа слушала сына и плакала. А он не мог понять, почему мама плачет, ведь она же нашла его и теперь всё будет хорошо!
Уехать сразу было невозможно (время шло к полуночи). Васю увели спать в группу; перед уходом он взял с мамы честное-пречестное слово, что утром она его отсюда обязательно заберет.
Добрая и словоохотливая дворничиха – баба Тоня, как все в детдоме называли ее, – пустила их переночевать к себе в каморку. Накормила картошкой в мундире, напоила чаем с сухарями. До глубокой ночи они сидели, слушая посапывание спящего Валерика, и говорили о войне, о своих мужчинах, ушедших на фронт, и о том, что их всех ждет впереди.
Под этот неторопливый разговор у теплой печки Надя задремала. Она испытывала настоящее блаженство от того, что здесь, в дворницкой, тепло и безопасно. Что дети нашлись. Что они живы и здоровы. И что можно просто спать и набираться сил.
А утром Наташа написала заявление, и ей отдали старшего сына, а вместе с ним – вот уж чего она точно не ожидала! – их чемодан. Оказывается, Вася всю дорогу его из рук не выпускал.
– Ты настоящий хозяин! Сберег маме много нужных вещей, – похвалила мальчика Надя.
…В Москву возвращались на детдомовском грузовике – им повезло, случилась оказия: нужно было получить для воспитанников теплые вещи. Наде пришлось ехать в кузове, и добрая дворничиха дала ей рваное одеяло, чтоб укрыться от холодного, уже по-настоящему зимнего ветра.
И вот наконец Наташин дом. Она жила в коммуналке у Покровских ворот, недалеко от Кривоколенного переулка.
В подъезд ввалились все в снегу, отряхнулись. В комнате раздеваться не стали: холодно. Центральное отопление не работало, и москвичи обзавелись печками-буржуйками[7].
Наташа по привычке кинулась на кухню к крану – но воды в нем не оказалось. Теперь стало понятно, почему, пока шли к дому, им то и дело встречались люди, тянувшие саночки с ведрами воды.
– Хорошо, что у нас немного дров осталось. Сейчас печку растоплю, – оживилась Наташа. – Дернуло же меня податься в эту проклятую эвакуацию. Дома-то куда лучше!
Валерик стал кашлять. С тех пор как он замерз во время поисков брата, кашель не оставлял его.
– Я сама протоплю. Корми ребенка!
Надя взяла инициативу в свои руки. Она положила в печку несколько поленьев, достала из своего мешка газету – и вскоре в комнате весело затрещал огонь. Надя положила в печку еще одно полено и невольно засмотрелась на пламя. Сколько она себя помнила, огонь властно притягивал ее к себе.
– Мам, я тоже хочу есть! – Вася крутился рядом с мамой, кормившей грудью малыша.
– Кашу будешь? Гречневую.
Вася кивнул.
– Надюш, можно тебя попросить? – Наташа посмотрела на подругу. – Сбегай, пожалуйста, за водой на колонку. Бидон в шкафчике.
Надя нашла и критически осмотрела трехлитровый бидон.
– Чего порожняка гонять? Давай лучше ведро!
– А не тяжело тебе будет? Смотри не облейся!
– Я быстро! – крикнула Надя уже с порога.
Валерик снова закашлялся. Наташа прижалась губами к лобику сына. А Вася, достав из вещмешка свою машинку, стал катать ее по подоконнику, имитируя звуки то буксующего, то движущегося на большой скорости автомобиля.
Найти колонку было нетрудно: по пути Наде всё время попадались люди с ведрами, бидонами и даже с кастрюлями, наполненными водой. В тех местах, где вода проливалась, образовывался лед, поэтому идти было скользко. Кто-то вез поклажу на санках по накатанному тротуару, кто-то нес в руках. Надя поймала себя на мысли, что за эти несколько месяцев, прошедших с начала войны, уже привычными стали и военные патрули, и баррикады из мешков с песком, и заградительные аэростаты[8] противовоздушной обороны, и другие приметы военного времени.
У колонки образовалась целая очередь. Надя пристроилась в ее конец.
– А почему воды в домах нет? Кто-нибудь знает? – поинтересовалась она у стоявшей перед ней женщины с бидоном.
Та пожала плечами.
– Вчера в насосную станцию бомба попала. Обещают починить. А пока… – ответил ей пожилой мужчина с двумя ведрами.
Очередь продвигалась медленно. Но не было ни конфликтов, ни ругани. Женщин с маленькими детьми, как только они подходили, сразу же пропускали вперед.
Когда Надя вернулась, Вася уже спал не раздевшись, а Наташа баюкала Валерика, напевая колыбельную.
– А вот вода! Кому воды?! – закричала разрумянившаяся от мороза девушка.
– Ч-ш-ш… – прижала палец к губам Наташа. – Ставь кастрюлю на печку. У Валерика температура. Градусником не измеряла – губами, но тридцать восемь есть точно.
– Простудился, маленький… – Надя погладила ребенка по головке. – Слушай, у меня дома лекарство осталось от простуды. В моем столе лежит. Давай сбегаю!
– Сиди уж! И так набегались мы с тобой. У меня тоже есть лекарство. Достань из мешка аптечку. Главное, детей нашли! Правда? – Наташа быстро отыскала нужную вещь в мешке. – А кашель мы вылечим.
– А я вовсе и не кашляю, – спросонья отозвался старший сын.
– Вот и молодец!
– Представляю, как твоя мама сейчас переживает! – Наташа испытующе посмотрела на Надю, наливая ей и себе горячий чай. – Ну как ты могла вот так взять и соскочить с поезда?!
– Переживает?! Ты мою маму не знаешь! – тряхнула волосами Надя.
– Мама не может не переживать. Даже за взрослую дочь. Слушай, напиши ей письмо. Она доедет и сразу же его получит.
– Вот только не нужно меня воспитывать. И… вообще… мне домой пора. – Надя решительно встала и направилась к двери.
– Ты хоть поешь с нами! Гречка быстро сварится. Вон вода уже кипит.
– Дома поем. Всем привет! – И Надя ушла.
Наташа вздохнула, уложила Валерика в кроватку и стала варить кашу. Впервые за несколько дней на душе у нее было спокойно.
– Опа! Вроде третьего дня простились. – Появление во дворе Нади явно озадачило Юрку.
– А я решила остаться. Это мой город! Почему я должна куда-то уезжать? В общем, спрыгнула с поезда…
– Вот это по-нашему! – Юрка жестом, подняв большой палец, одобрил поступок Нади. – Надь, слушай, а давай погуляем!
Такой быстрой победы Надя никак не ожидала. Конечно, сейчас, когда нет рядом строгой мамы, она надеялась, что у нее больше шансов обратить на себя внимание Панкратова. Но чтобы вот так, сразу же, он пригласил ее на свидание! Надя быстро справилась с нежданной радостью и напустила на себя равнодушный вид:
– Можно. А куда пойдем?
– Есть одно местечко. Тут недалеко.
С Юркой Надя была готова идти хоть на Северный полюс. И жить там с ним в палатке на льдине, как папанинцы[9]. Она даже забыла, что совсем недавно «умирала от голода» – на завтрак съела один сухарик с морковным чаем.
Но голубятня, куда они направились, была недалеко от их дома. Надя знала о ее существовании, много раз проходила мимо, но никогда даже и не мечтала попасть внутрь. Голубятники очень ревниво относились к своим питомцам и чужих в свои владения обычно не пускали.
Стоило Панкратову открыть дверцу, как пернатые всех оттенков и цветов окружили его плотным кольцом. Одни садились ему на плечи, другие – на ладони, в которых парень держал просо. Он насыпáл его из кулечка, свернутого из газеты.
Юрка с увлечением стал рассказывать Наде о своих подопечных. Она зачарованно слушала, бережно брала их, некоторых даже целовала в клювики.
Панкратов показал, как надо их держать, как запускать в полет. Надя взяла в руки красивого белого голубя – и уже через несколько мгновений он, треща крыльями, взмыл в небо.
Окрыленная прогулкой, Надя взбежала на третий этаж. Ее сердце трепыхалось, как тот белоснежный голубь. Она долго искала ключи от квартиры, от волнения не замечая, что дверь не заперта…
Квартира походила на поле боя после окончания сражения. На полу валялись осколки битой посуды, книги, щепки, какие-то тряпки…
Надя ходила по комнатам и не узнавала их. Вынесли всё, что только было можно: посуду, оставшуюся после поспешного отъезда хозяев, одежду, постельное белье, ковер.
Не в состоянии больше смотреть на разруху, царящую в их доме, Надя выбежала, хлопнув дверью. Что делать? Заявить в милицию! А может, сначала…
Четвертый этаж, окна слева. Кажется, здесь. В гостях у Панкратовых Наде бывать не приходилось. Секунду помедлив, она постучалась. Сначала негромко. Тишина. Она стояла и стучала кулаками в дверь Юркиной коммуналки, пока та не открылась:
– Юр, нас обокрали! Даже швейную машинку вынесли, сволочи!
– Да ну! Когда?
– Откуда я знаю когда? Вчера или сегодня! И замок сломали. Может, милицию вызвать?
– Надь, давай без паники. У милиции сейчас есть дела поважнее квартирных краж. – Юрка накинул пальто, натянул кепку. – Пойдем посмотрим, что там у тебя. А замок я и сам могу врезать. Дело плёвое.
– Что вы тут кудахчете? – Из комнаты вышла Юркина бабушка, Анна Николаевна (внуки и соседи по дому называли ее баба Нюра). – Марусю разбу́дите.
Надя зажала рот ладонью: дескать, буду нема как рыба. А бабушка, щуря в полумраке коридора глаза, всмотрелась в Надю:
– Ты Елисеевых, что ли, будешь?
– Да. Меня Надей зовут.
– Чуднó! – Баба Нюра зашаркала валенками по длинному обшарпанному коридору. – И чего ей тут надо…
Девушка пожала плечами, глядя вслед бабушке. Юрка, не обращая внимания на ворчание старухи, достал из ящика врезной замок:
– Вот! Почти новый.
Надя как-то неловко ухватила его, и тот с грохотом упал на пол. Анна Николаевна обернулась, покачала головой. Продолжая немой диалог, Надя сложила руки с мольбой о прощении.
– Ладно! Пошли! – подняв замок, скомандовал Юрка и тихо, почти бесшумно, закрыл входную дверь.
Спускаясь по лестнице, они встретили тетю Лиду – соседку со второго этажа. Надя стала рассказывать ей про кражу. Женщина охала, причитала и советовала срочно заявить в милицию.
Юрка не стал слушать бабью болтовню и вышел на улицу.
Выбежав из подъезда, Надя увидела около Юрки неприятного, незнакомого ей типа с папиросой во рту. В руке у него была хорошо знакомая Наде кастрюля, в которой ее мама в тот последний семейный ужин варила картошку.
– Держи! Твоя доля, – сказал мужик, протягивая Юрке посудину, – бабке отдай, пригодится. А зайца сеструхе твоей – пусть позабавится.
О проекте
О подписке