Глава 4
Огонь, вода и…

Три стихии никогда не утомляют взора наблюдателя. Огонь, вода и как другие работают. Посетителей в своей мастерской я мог застать решительно в любое время. Даже вернувшись из гимназии после занятий, нередко обнаруживал хорошо одетого господина или простецкого вида мужика, разглядывающего мою «диковину». Случались и целые группы с дамами – женщины высоких сословий без сопровождения «не выходили», а любопытством мужчинам не уступали.

Я подсказал Макару накрыть скатертями пару незадействованных верстаков и поставить самовар. Так постепенно в мастерской стало образовываться что-то вроде клуба. Желающим поучаствовать в творческом процессе подавались кожаные фартуки, а остальным – плюшки и сладости. Развешанные по стенам эскизы тоже собирали рядом с собой людей, любивших помолоть языком. Так что хозяева мои внакладе не оставались.

Провинция. Развлечений мало. Напрягало ли это меня? Знаете, по-разному бывало. Иной раз кто-то от широкой души и тугой мошны производил существенное пожертвование на развитие подводного плавания. Иной объяснял мне, отчего я непременно задохнусь, если осмелюсь погрузиться в пучину вод. Были и дельные советы, и реальная помощь. И рассуждения, вот такого рода:

– Так вы ныряющую лодку строите? А что ж… Изрядно. Читал о подобных экзерсисах у британцев, вот и у нас в России сподобился повидать. Только вы, голубчик мой, ежели на выгоды от коммерции расположены, сделали б ее двухместной. Это, значит, чтоб барышню с собой на эдакий променад можно было взять. Впрочем, и одноместные такие лодки, я уверен, у многих людей из света вызовут живейший интерес. Конные-то прогулки нынче не особо в моде, а вот, положим, подводная поездка – это будет интересно. Оно, опять же, и для моциону полезно – педали ваши очень притоку крови к икроножной мускулатуре способствуют.

Однако наибольшей пользой ото всего, несомненно, являлась возросшая посещаемость трактира и повеселевший взгляд его хозяина.

Как вы понимаете, я продолжал пользоваться полным пансионом, изредка вспоминал песни для репертуара Вари и Игоря или рецепты блюд моего времени. Шашлыки, беляши – они нынче не вошли еще в широкий обиход, но, скажем, те же чебуреки с удовольствием поедали бурлаки – пища сытная и примерно сутки не портится. Посылал Макар полового с лотком и к пристани, и на берег, где теплыми вечерами прогуливалась городская публика. Ну да. Я подсказал. Меня юные хозяева иначе как дядей Петей не звали и относились, как к родственнику. Случалось, и совета спрашивали.

Спокойной чередой прошли весенние месяцы, сделалось жарко, а там и занятия в гимназии завершились. Я подумал, что, так или иначе, лодка моя и поплывет, и нырнет, и даже вынырнет. Конечно, будут неполадки, но принципиальных ошибок в конструкцию я не внес. Оставалось обкатать ее как следует и продумать боевое применение. А вот тут-то без консультации со специалистом можно накосячить лишнего или так начудить… людей в военно-морской форме мне в городе не встречалось ни разу, и никто из знакомых не поминал, чтобы водил дружбу с флотскими офицерами.

Единственный человек – военный моряк, про которого я надежно знаю, что он живет в этом времени – это как раз Степан Осипович Макаров. В будущем – адмирал. Так что направил я сразу два письма. Одно в Санкт-Петербург, а второе в Севастополь. В качестве адреса написал полное имя и то, что человек, которому нужно вручить послание – офицер флота. Я бы и звание указал, да не помню. Знаю только, что чин его пока невелик, и широкой известностью в среде обывателей он не пользуется. А вот во флотской среде о нем могли слышать многие, поскольку что-то нужное он уже изобрел и даже имеет печатную работу о живучести кораблей.

Однако если кто помнит стишок, про заказное для Житкова, которое «это он, это он, ленинградский почтальон» заставил-таки побегать за адресатом вокруг всего света и, в конце концов, вручил кому следует, то поймет мою надежду на успех. Да, были люди, способные подойти к своему делу творчески, с огоньком. На них и положился.

В письмах же просил ответить мне, указав точный адрес потому, что намереваюсь сообщить информацию, отправлять которую «на деревню дедушке» опасаюсь.

* * *

Лодку на воду спустили в затоне, что левее по берегу от нашего переулка. Я попросил мужиков с пристани – их человек двадцать пришло: грузчики да бурлаки. Считай, на руках снесли. Ругались, правда, что хоть и маленькая посудинка, но тяжелая. Так это она у меня еще без балласта была и со снятыми палубными крышками.

А что вы хотели? Толщина бортов, почитай, семь сантиметров. Аналог двухслойной фанеры, где вместо шпона – доски-сороковки. Правда, не проклеенная, а прошитая медной проволокой. Да еще и усиленная каркасом из брусьев, особенно – мощными бимсами. А сколько железа в нее напихано?! И цистерны, и баллоны, и трубы.

В воду моя лодка осела глубоко, примерно до середины бортов. Аккурат до рулей глубины. Поскольку расчетный объем составлял два с половиной кубометра, то вес получается тонна с четвертью – столько вытеснено воды. И, чтобы погрузить это, понадобится еще около тонны балласта. По моим прикидкам где-то так и выходило.

Забредя в воду, я попробовал, как обстоят дела с ходкостью. Да ничего так. Толкать посудину со скоростью пешехода легко. Правда, это при половине лобового сопротивления, но прилагаемое усилие кажется ничтожным. С килограмм, если по ощущениям. Это на ровном ходу, не при разгоне.

Помощники как раз употребили внутрь плату за свою услугу и, благодушно закусывая, обменивались замечаниями в мой адрес. Когда я покачивал посудину с борта на борт, оценивая, не кувыркнется ли, если в нее залезть, подошли поближе, даже подержали, пока я устраивался. Хотя и без них получилось бы приемлемо. А потом я поставил ноги на педали, взялся за рычаги и стал кататься – верхние кромки винтов несколько выглядывали из воды и здорово брызгались, но это не штатное их положение, а временное состояние на период проведения данного вида испытания.

Постепенно привык и к своему тесному месту, и к реакции судна на руль. Приучился к малой высоте головы над водой, к оценке расстояний. Снова наловчился «ловить» ногами направление вращения винтов, переключаясь на задний ход. Кстати, кормой вперед лодка движется неохотно и управляется вяло. Но как-то маневрирует. Во всяком случае, аккуратненько подойти к мосткам мне удалось. Корпус судна, даже небольшого, ведет себя иначе, чем колесный экипаж на твердой поверхности. Мне надо было привыкнуть к новым ощущениям и возможностям.

Следующий день ушел на балансировку кораблика. Я измерял высоту надводного борта в носу и в корме, добавлял чугунных пластин железнодорожного происхождения и прикреплял их к днищу, внося поправку на изменение положения корпуса в зависимости от наличия пилота. Естественно, добавка веса палубы тоже принималась в расчет. Мне приходилось решать цепь головоломок, связанных с воображаемым заполнением балластных цистерн и прогнозом размера и знака получившейся при этом плавучести.

* * *

Ну вот, корабль полностью собран. Смонтирован люк-колпак. Проверена герметичность… внешним осмотром и обливанием водой. Эхе-хе. Многое выходит не по уму. Тем не менее – явных неполадок нет. И теперь – самое страшное. Накачка резервуаров сжатым воздухом. Ручным насосом.

Ох и пришлось мне потрудиться! Кто подкачивал автомобильную камеру, поймет. С поправкой, конечно, на то, что и объем надо было заполнить больший, и конечное давление мне требовалось заметно выше, чем в колесах. И, что обидно, помощники не рвутся помогать. Я уже блещу, понимаешь, потом, катящимся по обнаженному торсу, а они сидят за столиками и чаек потягивают. Да, клуб «У подводной лодки» переехал из мастерской на берег реки под плакучую иву рядом с мостками причала.

Хриплю от натуги, а господа чаек гоняют и рассуждают о беспредельности возможностей человеческого разума.

Уф-ф! На манометре уже три атмосферы. Пора брать другой насос с поршнем потоньше, а то тяжело уже дело идет.

Перекрываю кран – золотник золотником, но так надежней. Рожковым ключом отпускаю соединение трубки и креплю другую. Пока перевожу дух, подмечаю, что стрелка указателя давления вниз не ползет. Значит, герметичность хорошая.

– Позвольте помочь вам, Петр Семенович, – рядом со мной стоит рослый незнакомец в черном сюртуке с погонами. Роскошные усы. Первые признаки седины, намек на залысины.

Ух ты!

– Извольте, Степан Осипович! С превеликим удовольствием, – отдаю рукоятку насоса и сторонюсь, давая возможность занять удобную позицию. Сам не пойму, каким образом, но будущего адмирала Макарова я узнал сразу, хотя видел его на портрете, где он был запечатлен в заметно в более зрелом возрасте.

Тут тесновато. Палуба лодки узкая – один мерный шаг римского легионера, а место, где рядом со штуцером расположена упорная площадка – это вполне определенная точка. Принимаю сюртук – жарко ведь – и отхожу к столу промочить горло, а заодно глянуть, как работает человек-легенда.

Силен, крепок, молод. Седина и начавшие проявляться залысины делают его старше на вид. Будущий непоседливый адмирал и сейчас энергичен. Хорошо идет работа. Стрелка манометра подтверждает это. Понемногу, но все время.

Так, чередуясь, мы управились буквально за пару часов, еще раз сменив насос. Пять атмосфер показались мне достаточным давлением.

* * *

– Итак, Петр Семенович, вы убеждены, что ваше судно сумеет погрузиться под воду.

– Ни секунды не сомневаюсь, Степан Осипович, – мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Вероятно, незатронутый вопрос о всплытии пришел в головы к нам обоим и… возвращаться к нему мы не стали – зачем каркать?

Забавно чувствуешь себя, сидя за столом рядом с человеком, будущее которого тебе известно, вплоть до обстоятельств гибели. Я очень плохо знаю историю поступков правителей и интриг дипломатов. Даже войны интересовали меня в первую очередь, как примеры выдумки стратегов и тактиков, как случаи применения тех или иных технических решений или технологических достижений. И этот молодой мужчина, которому сейчас где-то около тридцати – один из тех, чье имя мне встречалось не раз на страницах, посвященных истории развития флота.

Даже тот неоспоримый факт, что моя осведомленность многократно превышает познания собеседника, ничего по существу не меняет. Рядом со мной воин, ученый, изобретатель. Благоговею.

Не торопясь допиваю последний глоток.

– Благословите, Степан Осипович.

– Э-э! А поговорить?

– Господин, э-э… – не знаю я этих знаков различия.

– Лейтенант.

– Да. Лейтенант. – (Сам-то я тоже лейтенант, но старший. Заочной службы. О времена, о нравы!) – Что бы я вам ни поведал, это будет лишь звук. Давайте поглядим на то, что получилось. А то ведь, наверное, изучать разных прожектов вам довелось немало.

Вижу согласный кивок и заинтересованность во взгляде.

Я отставляю чашечку и шествую к своему порождению. Степан Осипович следует по пятам. Наблюдает мое «свертывание» при проникновении внутрь, прилаживание фонаря и загубника и отвязывает веревки. Хотите сказать: «Отдает швартовы?» Ваша воля. А я, что вижу, то пою. Моя педаль дави.

Катаюсь, делая неторопливые развороты. Кораблик здорово «присел» и не столь охотно разгоняется. Зато энергичнее тормозит. Вот и я притормаживаю, дав реверс винтами, как раз перед краем мостков, с которых за моими эволюциями следит будущий адмирал. До сего момента все было штатно. В пределах расчетного диапазона параметров.

Начинаю заполнение балластных цистерн. Впервые, кстати.