Прощаю жизнь за все её подставы.
За все трамваи, что застряли в пробках,
За все надежды, павшие в обманы,
За ерунду в подарочных коробках,
За Новый год под одеялом тёплым,
За кошелёк, обиженный грошами,
За то, что в дождь я до костей промокла,
За кошку, пробежавшую меж нами,
За те цветы, что в магазине вяли,
За то, что слишком поздно гасла люстра,
За то, что поддавалась я печали,
За то, что притворялась я искусно.
За зеркало разбитое бедою,
За шёлк иллюзий и подружек козни,
За всё, что не случилося со мною,
За то, что начинать от печки поздно.
Прощаю? Нет! Её благодарю,
Ведь трудный вечер находил зарю,
И каждый день, даруя солнца свет,
Мне слал урок, надеясь на ответ.
На земле справедливости нет.
Отчего же дрожат твои руки?
И померк для тебя белый свет,
И сжимается сердце от муки,
Коль столкнёшься с обманом в пути,
Коли кривда повсюду в фаворе?
Если правду не сможешь найти,
Захлестнёт тебя жгучее горе.
Что же делать? Кричали не раз
И платили надеждой и кровью
И тревогой измученных глаз.
Что же делать нам с этою болью?
На земле справедливости нет:
Близкий вдруг подведёт иль правитель.
Каждый должен зажечь в сердце свет,
Там любви к нам Господней обитель,
И ты Господу сердце отдай
И живущим далёко и рядом,
Вот тогда к нам приблизится рай,
Где нет места злодеям и гадам.
Целовал меня при прощаньи в лоб,
А хотела я нежно в губы чтоб,
Уходил спеша, позабыл ключи
И исчез, как день, в темноте ночи.
Будет новый день, есть в двери звонок,
Но висит судьбы между нами рок,
Словно меч висит. Не пойду вослед,
Ты живи вдали, рядом жизни нет.
Линия фронта по сердцу проходит,
Мысли летают проворнее пули:
Что-то вестей нет давно от Володи…
Можно поплакать, ведь дети уснули.
Боже, прости мне минутную слабость,
Дай мне терпенья и веры – вернётся!
Вот бы уснуть, накопилась усталость,
И до рассвета чуть-чуть остаётся.
Детям нужна я заботливой, сильной,
Значит, нельзя мне сейчас расслабляться.
Снится во сне, что звонит мой мобильный.
Ты мне звонишь. Просыпаюсь от счастья.
Расплескались васильки,
Словно море у реки,
Коли сон дурной приснится,
В васильки пойду «топиться».
Утону в них с головой,
Небо сине надо мной.
Пчёлы, устали не зная,
От цветка к цветку летают.
Рядом речка, близко лес,
У меня на шее крест.
Утопилась! И пока.
А глаза – два василька —
Улыбаются всему.
Что грустила? Не пойму.
В лесу тёмном у избушки
Сидит ветхая старушка.
Кругом кости да рога —
Это бабушка Яга.
«Эх, деньки какие были!
А теперь меня забыли.
Не боятся и не чтят,
А ходили все подряд.
То Иван придет, то леший,
Кто на волке, а кто пеший,
То Кащей устроит пир,
Да и он уж не кумир…»
И сидит Яга, сидит,
Хоть нога и не болит.
Но куда на костяной —
Из дому лишь да домой!
Из подружек лишь сова,
Да и та сошла с ума!
И ослепла, и оглохла,
Хорошо ещё – не сдохла.
В гости ждал её Кащей —
Похлебать вчерашних щей,
Но забыла и когда,
Знать, забыла навсегда.
Уж давно рассохлась ступа:
«Съем мышиного я супа,
Закушу пиявкой
С колдовскою травкой.
Вдруг потом на что сгожусь —
Берегись, Святая Русь!»
Бабка цокнула ногой,
Стала дерзкой, молодой,
Скутер оседлала
И в Москву помчала.
Говорят ведь, что в Москве
Вмиг забудешь о тоске.
Она стояла у окна.
Этаж? Считаю… Двадцать пятый.
По небу шастала луна,
Её бессониц друг заклятый.
А на столе – графин вина
И лаконичная записка.
Я нынче оттого пьяна,
Что не актриса я – актриска.
Осталось сделать только шаг,
Чтобы покончить с этой болью.
Надежды потерпели крах…
А в труппе называют молью…
Луна толкала её в грудь,
Луна почти остервенела.
Она кричала: «Всё забудь!
Ты что творишь, ты обалдела!»
Но крик её тонул в ночи,
А девушка – окно пошире.
Но вдруг три вспыхнули свечи,
Хотя одна была в квартире…
Она не видела лица,
А он закрыл собой окошко.
Слова порой верней свинца,
Давай поговорим немножко.
Трещали тихо три свечи,
Он говорил тепло и просто
В безвыходности той ночи
И в полушаге от погоста.
«А люди, знаешь, и меня
К кресту, как есть, приговорили,
За добродетели казня,
И не скажу, что не любили.
Вот только разум спит людской,
И что творят – не понимают.
Но я с тобой, всегда с тобой,
Несправедливость убивает.
Но только тех, кто не готов
Принять свой крест, поднять повыше.
Но даже от свинцовых слов
Не надо пить и прыгать с крыши».
Она проснулась кое-как,
Она почти ту ночь забыла,
Но помнила, как сгинул мрак,
Когда со светом говорила.
Едет телега истории.
Возница почти не в счёт.
Едет, как Бог, по империи
И куда хочет везёт.
Сколько кнутом ни размахивай,
Сколько вожжой ни струни,
Путь у телеги той аховый.
Скрылись надежды вдали —
Те, что огнями маячили
И обещали постой.
Ею самой путь означенный
Плачет, звенит под дугой.
Колокола отзываются
Звоном, почти в унисон.
Болью в душе приживаются,
Что там, в конце, знает ОН.
По мостику радуги
Спускались к нам ангелы
На землю на грешную
Ко всем неутешенным,
Кто верит и кается
И кто сомневается.
Спускались незримые
Из неба из синего
По мостику радуги,
Дышащему влагою.
А люди по малости
Вкушали все благости:
Глазами от радуги,
Душою – от ангелов.
Белое платье всем девам к лицу,
В белой фате вы идёте к венцу,
Волей судьбы вам оказана честь:
Белый пуд соли вдвоём нужно съесть.
Белая лебедь – то верности класс,
Трогает сердце и радует глаз.
Коли покажется – жизнь тебе враг,
Всё ж не спеши поднимать белый флаг.
Белой ромашкой Бог красит луга,
Скосят её и уложат в стога.
Жизнь начинает глоток молока,
Белого очень, как хлеб и мука.
Транспорт небесный – плывут облака,
Белых белее. Уплыли! Пока!
Белая вьюга – то горе и смех,
Шанс поскользнуться бывает у всех.
Гипса сомнительна белая стать,
Но не смущает то лыжников рать.
Возраст, однако, даёт седину,
Горе такую же гонит волну,
Мудрость белее, чем гнев и чем страсть,
Чести твоей не позволит упасть.
Мы покидаем навек белый свет.
Та, что с косой, тоже белая! Нет
Белого цвета прекрасней, друзья!
Сами решайте! Так думаю я.
Голубой из космоса видится Земля,
Синевой волнуются реки и моря,
Небо ярко-синее нежностью сквозит,
Птица счастья синяя, верьте, прилетит.
И печаль по синему тянут журавли:
Телеграмму памяти небу от земли.
Васильки разбросаны синью у реки,
И бывают синими тётушки чулки,
С бородою синею жертву ждёт тиран,
И вещает разное голубой экран.
«Голубые» мальчики – то природы грех,
Синим колокольчиком серебрится смех,
Синими чернилами подпишу приказ,
В мире нет красивее милых синих глаз.
Выпускаю в небо я шарик голубой
И ныряю в синее прямо с головой.
Май бушует зеленью свежей, молодой,
Клейкими листочками, сочною травой,
А юнцы зелёные взволновались вдруг,
Смотрят зачарованно на своих подруг.
Квакает зелёное чудо на пруду,
Яблоко зелёное – Еве на беду,
Огурец зелёненький. Хочешь – похрусти!
Съем тебя, пупырчатый, ты меня прости!
Губит жизни начисто страсть – зелёный змей,
Брось своё чудачество – квас домашний пей,
Коль тоска зелёная одолела вас,
Ничего не хочется. Светофора глаз
Не даёт зелёного, красный жарит свет,
Что-то где-то сломано, жупел – хода нет.
Зелени убавилось в кошельке твоём,
Но живи и радуйся майским тёплым днём…
С красной строки начинаю рассказ.
Красное солнышко радует нас,
Красная дева исходит слезой:
Больше не будет она дорогой.
Красную розу, как символ любви,
Тем, кого любишь всем сердцем, дари.
Красное Знамя над нашей страной
Помнит священный и праведный бой,
Красная кровь пропитала поля,
Разве забудет об этом земля?
Красная площадь встречает парад,
Красные звёзды надеждой горят,
В красном углу под сиянье свечи,
Кто не молился в тревожной ночи?
Красный, однако, загадочный цвет:
В меру полезен, в излишестве – нет.
Чёрная материя, чёрная дыра
И квадрат Малевича – в чёрное игра.
Ночь приходит чёрная, навевая сон,
Заполняя комнату сквозь окна проём.
На моём халатике дрыхнет чёрный кот,
А по чёрной лестнице тайный гость идёт.
Кофе чёрный варится в турке поутру,
Пятнышко я чёрное с зеркала сотру.
Заострю точилочкой чёрный карандаш,
Дело тут привычное – лёгкий макияж.
Платье глажу чёрное – мой любимый цвет,
Сразу стану стройною – чёрного секрет.
Чёрный ворон каркает: «Опоздаешь! Жми!
Чёрненькую сумочку бережно прижми!
Томик там Есенина – “Чёрный человек”,
Почитаешь в транспорте – это прошлый век!»
Белая, пушистая в чёрном платье мчусь,
Острым чёрным камешком сердце ранит грусть.
Если нет царства Божьего,
То зачем эта жизнь?
Как по мне, так ничтожная:
Бутерброд маслом вниз
Каждый день в вечность падает.
То война, то болезнь,
Если муки, то адовы,
А проблемы не счесть.
Можно только утешиться
Светлой верой в Христа,
Я, как водится, грешница
И живу без поста.
Но в душе покаянное
Моей чувство царит,
Непонятное, странное —
То, что верить велит.
Моя печалится душа,
Когда меняет время нравы,
И я живу, слезой греша.
Отцы и дети, Боже правый,
В своих стремленьях далеко
Порой уходят друг от друга,
Принять всё это нелегко,
Пусть все углы известны круга,
Жизнь по которому течёт,
Смывая старые устои,
А может, чем спешить вперёд,
Пикник с духовностью устроим.
А может, оглянетесь вы,
Ведь невозможно не заметить —
Помойки книгами полны,
И мудрость дедов губит ветер,
Прочтёте умные тома
В дождём побитых коленкорах.
А горе тут не от ума,
И в не моей души укорах.
Проходит день, и ночь проходит.
Моё отложено перо.
И вдохновенье рядом вроде,
Да сердце горести полно.
Мы ищем путь, мы смыслы ищем,
Землянам данного пути,
И по векам прошедшим рыщем,
В пережитом хотим найти
Подсказки для веков грядущих.
Мы собираем мудрецов,
Ведь жить всем хочется получше
И наших дедов, и отцов.
И вот отчаянной рукою
Беру перо, пишу для вас.
Проблемы у землян с душою,
Она давно больна у нас.
И главное, она бессмертна,
Чтоб ей не мучиться во мгле,
Вложите в душу больше света,
Лечите душу на земле.
Её любовью наделите,
Духовной силы красотой,
На помощь небо призовите,
А Бог – он с каждым, Бог с тобой.
О проекте
О подписке