Глава 3

Я с трудом нашел кабинет социологии, блуждая по коридорам университета, как потерянная душа в неведомом лесу. Кабинеты казались одинаковыми – серые стены, длинные коридоры и дверные номера, как загадочные заклинания. Когда я наконец нашел нужную дверь, открыл ее и шагнул внутрь, вся аудитория вдруг обернулась ко мне, как будто я сделал что-то неуместное на этом строгом приеме.

Взгляды новых однокурсников пронзали меня, как стрелы, а в воздухе витающее напряжение заставило мою неловкость расти. «Что им всем от меня надо?» – думал я, не находя ответа. Я предпринял поспешную попытку не показывать свою неуверенность и, наконец, заметил свободное место в углу. Поздно осознав, что походка моя была неуклюжей, я споткнулся о стул, когда садился, и это вызвало смех у нескольких ребят поблизости. Отличное начало, подумал я, в душе жалея, что вообще пришел сюда. Что ж, вот и моя новая жизнь в этом новом хрен знает кем забытом мире.

Пара прошла медленно, словно вчерашний снежный дождь. Я сидел и тупо смотрел в окно. Устрашающая перспектива университета окружала меня. Внутри все перевернулось от скуки: часы тянулись, как в ловушке с пауками, и я мечтал о том, чтобы там, за стеклом, была жизнь, которая била ключом, а не прозябала в душных стенах. Мой желудок, думая, что он пустой аквариум после длительной засухи, раздраженно напоминал о себе сквозь писк и ворчание, пока наконец не прозвенел звонок.

Как только звуковая волна обозначила конец занятия, я вскинулся на ноги. «Куда же теперь?» – мысли резонировали в голове. Глэдис, моя неунывающая соседка по университету, говорила о буфете, который, как она выразилась, «был лучше, чем брать еду с той страшной столовой». Я, решив следовать общему правилу – если видишь большое скопление людей, иди туда, там наверняка что-то интересное— направился в сторону, где гудела толпа студентов.

Атмосфера буфета напоминала мне о стандартном рынке: запах свежей выпечки, фритюра, смешанный с ароматом кофе, гудение разговоров, смех, щелчки посуды. Я подошел к витрине с едой, полных разномастных прилавков, где каждое блюдо и каждая закуска звали меня своим вкусом. Я был как мальчонка в магазине игрушек, ошарашенный множеством вариантов.

Глядя на ряды ярких салатов, аппетитных сэндвичей и варенных яиц, я наткнулся на блестящие пирожные, которые радостно притягивали взор, как магниты. Не сдержав желания, я указал на одно из них, а затем для устрашения своего голода добавил ещё два на десерт. Продавщица мне улыбнулась, в ее глазах блеск понимания заставил чувствовать себя чуть менее одиноким.

С новым здоровым запасом пищи в руках, я выбрал столик на краю зала, ближе к окну. Сел и стал наслаждаться остротой вкусов, забыв о той неловкости в кабинете социологии. Вокруг меня раздавались смех и разговоры, учащиеся обменивались историями, и в этот миг я почувствовал, что действительно стал частью этого нового забыто мира. Скука, что терзала меня до сих пор, начала испаряться. С каждой минутой, проведенной здесь, я все больше верил, что это место может стать моим домом.

Я доедал последний кусочек пирожного, свет солнца играл на стеклах витрин, а в моем желудке было легко и сладко. Я даже не заметил, как к моему столику подошла Глэдис. Она была как из другого мира – с длинными белыми волосами, которые ветром поднимались и опускались, словно волны, и огромными очками, затмевающими ее выразительные глаза.

– Ну что, уже немного освоился? – спросила она, присаживаясь рядом. В этот момент я почувствовал, как ком в горле начал сползать вниз.

– Да, есть такое, – ответил я, держа стакан с кофе так, словно он мог меня спасти. – Пирожные у вас что надо.

Она хихикнула, и это было приятно – словно я ударил по струнам ее души. Глэдис перевела взгляд на окно, где прохожие ловко шли по своим делам, а солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев.

– Ты приезжий? – спросила она, вновь повернувшись ко мне.

– Я из Этерейна, – сказал я, запивая свой десерт кофе.

– Этерейн? – удивилась она, как будто я назвал планету, а не небольшой городок. – Я хорошо знаю географию, но такой город слышу впервые.

Внутри меня ёкнуло. Я мысленно дал себе пощечину за то, что назвал свой родной небесный город.

– Это небольшая деревушка, – ответил я. Ложь завязывалась вокруг меня, как паутина. Если мой путь в этом новом мире начался со лжи, то я, похоже, был готов продолжать.

– А, ну понятно, – сказала она.

Затем, опустив голос до шепота, добавила:

– Слушай, держись от Хлои подальше. Она с виду может и кажется хорошей, но она та еще стерва.

– Я уже это понял, – усмехнулся я, вспомнив, как Хлоя с блеском в глазах как пиявка пыталась присосаться ко мне. – А что ты скажешь о ее подруге Ясмин?

Внутри меня зажглась искра интереса. Я чувствовал, что Ясмин – это тот ключ, который мог открыть множество дверей.

– Ясмин, – задумалась Глэдис. – Я мало что о ней знаю, она очень закрытый человек. Общается только с Хлои, хотя я вообще не знаю, как она ее терпит.

– Интересно, у нее нет парня, никого? – осторожно спросил я, хотя это выглядело очевидно.

– Не знаю, – пожала плечами Глэдис.

Она хотела сказать что-то еще, но тут нас прервал шум сбоку. С любопытством мы обернулись и увидели, как какой-то пацан приставал к Ясмин. Она стояла одна, неподалеку, и вся ее фигура излучала протест.

– Эй, красотка, а может станцуешь мне персональный стриптиз? – ржал он, а недоумки-шутники просто окружали его, как стайка воробьев.

Ясмин с неприязнью повернулась к нему.

– Слушай, Трэвис, отвали, – сказала она с явно слышимым раздражением.

– А что такого? На сцене танцуешь, так может и здесь нам всем, – продолжал он, не понимая, что слова его – это наглое оскорбление.

– Я сказала, отвали! – крикнула она.

Я видел, как ее губы сжались в тонкую черту, а лицо побледнело. Трэвис схватил ее за руку, и моментально в груди у меня все сжалось, словно кто-то расправил чан с холодной водой на сердце. Я встал, не задумываясь.

– Эй, ты, – подошел я к ним, и моя решимость вышла вперед. – Отпусти ее. Она сказала «нет».

Он обернулся ко мне с ухмылкой, но я едва замечал его лицо. Ясмин пыталась вырваться, а его хватка становилась все сильнее.

– Ты кто такой? – пробормотал Трэвис, а его дружки начали хихикать.

Кровь стучала в висках, и я прекрасно понимал, что сейчас вступаю в конфликт, который мог бы закончиться плохо. Но в этот момент, глядя на Ясмин, я уже не мог задаться вопросами. Я шагнул на шаг вперед.

– Я тот, кто скажет тебе, что ты тот еще урод. – мой голос прозвучал уверенно, несмотря на волнение внутри.

Трэвис прищурился, а дружки начали хором иронизировать. Но когда я посмотрел на Ясмин, в ее глазах сверкало нечто большее, чем страх. Это было – нечто, что подсказывало мне: действуй, несмотря на все.

Не дожидаясь ответа, я шагнул ближе к ним, и ощущение адреналина наполнило меня. Ясмин вырывалась, и я не мог позволить, чтобы эта ситуация продолжалась.

– Не смей прикасаться к ней, – произнес я более громко, и теперь даже сам не мог поверить в свой голос, но это давало мне силы.

Я почувствовал, как что-то внутри меня перевернулось, как будто я наконец стал тем, кем всегда хотел быть, – защитником, а не просто наблюдателем. Трэвис, не ожидая такой реакции, на секунду растерялся. Чувство страха, что он может напасть, начало исчезать, когда я заметил, как Ясмин чуть-чуть расслабила плечи и перевела взгляд на меня, словно искала поддержку.

– Ты об этом пожалеешь, – пробормотал он, но его голос уже звучал неуверенно.

– Проваливай, Трэвис, – рявкнула Хлои, появляясь в самый подходящий момент и вытягивая меня из омутов сомнений.

Под её защитой Трэвис не смог удержать свою маску злобы и ушёл, скрипя подошвами, оставляя за собой гулкую тишину. Я почувствовал, как облегчение окутало меня, но оно тут же сменилось смущением, когда Хлои подошла ко мне и обвила руки вокруг моей шеи.

– Спасибо, Адам, – пропела Хлои своим хриплым голоском.

Я почувствовал, как напряжение нарастает вновь, и быстро отстранился. Неприязненная улыбка Хлои оставила только легкую неловкость. Я бросил взгляд на Ясмин, пытаясь уловить её настроение, затем развернулся и пошёл обратно на своё место. Я не хотел, чтобы кто-то думал, что это всё как-то связано со мной. Хлои, не удовлетворенная своим шаловливым поступком, выбежала из буфета с Ясмин.

– Ой, зря ты заступился за неё, – произнесла Глэдис, продолжая сидеть за столом, как будто наблюдала за сюжетом своего любимого сериала.

– А что такое? – спросил я, опускаясь напротив неё, чувствуя, как нарастает напряжение.

– Трэвис это бывший парень Ясмин, – объяснила она, наклонив голову набок и пожимая плечами.

Я прищурился, не веря услышанному.

– Ты же сказала, что ничего не знаешь о ней.

– Да, но про Трэвиса знают все. Они были вместе ещё со школы, – заметила она, смотря на меня с едва заметной иронией. – Ладно, я пойду.

Глэдис поднялась и, не дождавшись ответа, покинула буфет, оставив меня в раздумьях. Мысль о том, что Ясмин находилась «под защитой» такого типа, как Трэвис, не давала мне покоя. Я не мог оставить её одну. Вот она, сидит, потупив взгляд, снова остаётся наедине с собой. Кажется, этот эпизод ещё больше подчеркнул её уязвимость, и я чувствовал себя чертовски беспомощным.

Перед моим внутренним взором опять прошли её испуганные глаза и несчастное выражение лица. На душе стало тяжело, и я понял, что должен сделать что-то большее. Я существовал в этом пустом мире, где страх одерживал верх. Как это могло быть справедливо? Я понимал, что пора действовать. Если я хочу что-то изменить в этом мире, мне нужно начать с Ясмин. Ясмин была не просто образом в моих думках, она была отражением всей этой системы несправедливости и безысходности, которая окружала нас. Ясмин – икона, символ того, что можно спасти, если предпринять усилия.

Я решительно встал из-за стола, проверив в расписании, где находился нужный кабинет. Шаги эхом раздавались по коридору, и, когда я вошел в аудиторию, то сразу заметил, что все парты были одиночными. Неплохой вариант. Минимум общения, что меня устраивало. Я прошел к столу в заднем ряду и только сейчас понял, что у всех есть ручки и тетрадки, а у меня – ничего. Вздохнув, подумал, что справлюсь и так.

Не удержавшись, бросил взгляд на дверь. И вот появилась она – Ясмин. В мешковатом спортивном костюме темно-серого цвета, она казалась одинокой фигурой в этом мире, полном равнодушия. Ее серые глаза выглядели потухшими, словно в них скрывались глубины неразрешимых вопросов. Она прошла к свободному месту впереди меня, рывком села и начала доставать из рюкзака тетради. Я понимал, что мне просто необходимо понять её, её мысли, её чувства.

На протяжении всей пары по экономике я не мог отвести от неё взгляда. Преподаватель что-то говорил, но его слова пролетали мимо, не оставляя следа в сознании. Все свои мысли я сосредоточил на Ясмин. Я пытался понять, что она чувствует, что происходит в её душе. Возможно, она тоже ищет выход из этого бесконечного цикла страха и безысходности.

Внезапно преподаватель замолчал, и внимание аудитории переключилось на меня. Я почувствовал, как волна смущения накрыла меня, но Ясмин, как всегда, оставалась сосредоточенной на своих тетрадях. Видимо, он задал вопрос, причем именно мне. Янтарный свет ламп освещал его серьезное лицо, но я по-прежнему был заперт в своих размышлениях о Ясмин.

– Как вы думаете, какую роль играет экономика в изменениях общества? – спросил он.

Эти слова, как магнит, притянули мое внимание. Я попытался собраться с мыслями и произнести что-то осмысленное. В голове крутились обрывки мыслей, которые никак не могли собраться в связное предложение.

– Экономика – это не просто цифры на бумаге, – начал я, глядя на преподавателя, но всё равно чувствовал, как мои слова направляются к Ясмин. – Это то, что влияет на жизнь каждого из нас. Она может быть инструментом угнетения или, наоборот, средством освобождения. Если мы хотим изменить мир, мы должны начать с взаимопонимания и поддержки друг друга.

Слова вырывались из меня, и в этот момент я словно сам поверил в них.

– Интересный ход мыслей, – подметил преподаватель, потирая подбородок. – А что вы скажете про влияние экономики на государство?

Вопрос повис в воздухе. Я сделал паузу, собирая мысли. Вспомнил о последних событиях на небесах, о том, как изменения в экономической политике сказываются на уровне жизни людей, о недовольстве, которое с каждым годом накапливается в обществе. Словно когти в груди, они пробуждали во мне чувство ответственности.

– Государство – это отражение экономических реалий, – произнес я, чувствуя, как моя уверенность растёт. – Если в экономике преобладают неравенство и коррупция, то и действия государства будут направлены на поддержку этой системы. Мы видим это на примерах многих стран, где богатые становятся еще богаче, а бедные – неимоверно уязвимыми.

Я быстро взглянул на Ясмин. Она все так же не обернулась. В ней не было ни порицания, ни поддержки – просто пустота. Это немного задело, но я решил не отвлекаться. У меня была своя миссия.

– Но если мы сможем создать экономику, основанную на справедливости, – продолжал я, будто не замечая, что весь мир вокруг остановился, – на поддержке тех, кто в этом нуждается, то и государство изменится к лучшему. Оно станет не просто аппаратом силы, а механизмом для реализации общественных интересов.

На этот раз преподаватель хмыкнул, и я заметил, как его губы растянулись в легкой улыбке. Это было обнадеживающе.

– Отлично, – сказал он, поправляя очки. – Ваш ход мыслей очень необычен. Напомните, с какого вы факультета?

– Социология, – ответил я, ощущая, как сердце колотится от волнения. Возможно, мои слова задели его за живое.

– Похвально, – кивнул он, а затем вновь вернулся к своей лекции.

Я впитывал каждое его слово, но в голове уже витали образы. Образы изменений, преобразования системы, вызванного, в том числе, моими идеями.

Откуда я мог знать об экономике? Честно говоря, всегда считал себя больше гуманитарием, но этот земной мир что-то во мне пробуждал. Может не только тягу к знаниям, но и к чему-то более важному – ответственности за тех, кто не может за себя постоять. Я видел черты людей, у которых забрали надежду. Я чувствовал их голод, их страх.

Когда занятия закончились, я остался в аудитории наедине со своей горящей идей изменить этот мир. Я решил подойти к Ясмин. Она сидела, склонившись к столу. Я, ничего не говоря, присел рядом, стараясь разделить с ней этот момент тишины.

– Чего тебе? – буркнула она, так и не оторвавшись от своего рюкзака. Я заметил, как её пальцы нервозно перебирали пространственные вещи, пока она продолжала настойчиво копошиться в своей сумке.

– Просто хотел помочь, – произнес я, чувствуя, как в груди разгорается какое-то странное волнение.

Ясмин стала для меня каким-то идеалом. Я не хотел, чтобы это звучало пошло, но это действительно было так – я искал свою перспективу в её гениальности. Она, наконец, подняла на меня глаза, и их холодный, пронизывающий взгляд заставил меня замереть на мгновение.

– Помочь? Слушай, мне не нужны твои идеи о том, как заставить мир крутиться по-новому, – ответила она, скрещивая руки на груди.

Я обомлел. Я не ожидал такого враждебного начала. Я, конечно, не собирался предлагать ей глобальных решений.

– Я не про это, – попытался я объясниться, но слова застряли у меня в горле. Её радиус общения не приставал ко мне ни на одно мгновение. Жар ощущался даже на расстоянии, как будто я стоял перед открытым огнём.

– А про что? – фыркнула она, наклонив голову и бросив на меня недовольный взгляд, как будто я – очередной неудачник, который осмелился вторгнуться в её идеальный мир.

Мои мысли путались. Как можно было продолжать эту беседу? Я похоже переоценил свои шансы.

– Почему к тебе лезет этот Трэвис? Он твой бывший? – спросил я, преодолевая собственную застенчивость.

Она засмеялась. На первый взгляд, этот смех мог бы показаться веселым, но я знал, что это всего лишь поджигающее топливо к её внутреннему огню.

– Тебе какое дело, кретин? – крикнула она, сверкнув глазами и подскакивая, как будто кто-то льстил ей, дразня скакуна.

Ясмин схватила свой рюкзак и с таким же артистическим движением направилась к двери, что заставило меня тут же ощутить себя полнейшим идиотом.

Я рефлекторно поднялся и шагнул к ней, прося себя быть хладнокровным.

– Подожди, Ясмин! Я… я просто хотел помочь! – произнёс я, и в голосе своей охоты за истиной я строил последние мосты.

– Да перестань, – вдруг обернулась она и, кажется, искренне смутилась от того, что дала мне возможность продвинуться на шаг ближе. – Не пытайся мне втереть свои сопли. Мы не в сериале.

Тон её голоса стал тише, но в нём все равно оставалась искра сарказма.

– Мне не нужны сапоги для драмы, а ты, похоже, решил разыграть комедию ситуации, – произнесла она, сжав рюкзак как некий якорь к тому, что ей было привычно.

– Я не комик, – попытался возразить я, но слова, обретая форму, теряли смысл под леденящим взглядом. – Мне просто интересно.

– «Интересно»? – она облокотилась о стену, как будто хранила тайну, доступную лишь ей. – И это что, твой способ заигрывания?

Внезапно пошёл дождь за окном, и капли будто провожали меня на пути к тому, чтобы выследить её истинные чувства. Я уже знал ответ, но бессмысленно пытался растянуть разговор, как прыжок в пропасть.

– Ясмин, я… просто подумал, что мы могли бы…

– Так уймись уже, – перебила она, сворачивая на выход. – Ты не в соцсетях, где можно оставлять комментарии.

И с этими словами, она вышла, а дверь захлопнулась с лёгким звоном, оставив меня одного с моими сомнениями и тревогами. Я остался стоять, словно гвоздь, вбитый в незнакомую доску, и только дождь за окном открывал передо мной весь ужас моих ожиданий.