Здесь, прямо перед ним, было пламя, которое жило, – и были люди, которые уже мертвы. Теперь, уже не возглавляя самолично войну, Ранд надеялся, что ему не придется смотреть на подобные карты. Он понимал, что, глядя на эти планы, будет горевать о солдатах, которых не может спасти.

По телу пробежал внезапный озноб, и волоски на руках вздыбились: знакомая отчетливая дрожь, нечто среднее между ужасом и приятным волнением. Неподалеку направляла Силу женщина.

Ранд поднял голову и увидел замершую у входа в палатку Илэйн.

– О Свет! – воскликнула она. – Ранд! Что ты тут делаешь? Хочешь, чтобы я умерла от испуга?

Опершись пальцами на одну из карт, Ранд повернулся и окинул Илэйн взглядом. Вот она, жизнь. Пунцовые щеки, золотистые волосы с медово-розовым оттенком, горящий в глазах костер. Под малиновым платьем круглый живот. Дети. О Свет, как же она красива!

– Ранд ал’Тор? – окликнула его Илэйн. – Скажешь хоть слово или так и будешь пожирать меня глазами?

– Кого еще мне пожирать, если не тебя? – спросил Ранд.

– Не смей так ухмыляться, фермерский мальчишка. Тайком пробрался ко мне в шатер? Ну и ну! Что скажут люди?

– Скажут, что я хотел тебя видеть. Кроме того, я не пробирался. Меня впустила охрана.

– Мне никто ничего не сказал. – Илэйн скрестила руки на груди.

– Это я попросил, чтобы не говорили.

– Значит, как ни крути, ты проник сюда тайком. – Илэйн скользнула мимо. От нее исходил приятнейший аромат. – Честное слово, не будь Авиенда такой…

– Не хотел попадаться на глаза рядовым солдатам, – объяснил Ранд. – Боялся, что в лагере поднимется переполох. Вот и попросил гвардейцев не говорить, что я здесь. – Он подошел к Илэйн, положил ладонь ей на плечо. – Я должен был увидеть тебя снова, прежде чем…

– Ты видел меня на Поле Меррилор.

– Илэйн…

– Прости, – сказала девушка, поворачиваясь спиной. – Нет-нет, я рада тебя видеть. И счастлива, что ты здесь. Просто пытаюсь уложить в голове, какое отношение ты… какое отношение все мы имеем к тому, что происходит.

– Не знаю, – ответил Ранд. – Сам до сих пор не понял. Извини.

Она со вздохом опустилась в кресло у стола:

– Думаю, тебе не помешает знать, что не все на свете можно уладить мановением руки.

– Я многое не способен уладить, Илэйн. – Он взглянул на стол, затем на карты. – Слишком многое.

«Выбрось это из головы».

Он встал перед ней на колени. Илэйн заломила бровь, но тут Ранд тронул ладонью ее живот – поначалу нерешительно.

– Я не знал, – сказал он. – До самого недавнего времени. Узнал только в ночь перед встречей. Значит, близнецы?

– Да.

– Выходит, Тэм станет дедом. А я…

Как мужчине реагировать на такое известие? Должен ли он испытать шок, оторопь, потрясение? Жизнь преподнесла Ранду немало сюрпризов. Теперь же, казалось, он и двух шагов сделать не может без того, чтобы не изменить мир.

Но это… Никакой это не сюрприз. Оказалось, в глубине души Ранд всегда надеялся стать отцом. Вот и стал. По телу прошла теплая волна. Многое, очень многое в этом мире пошло не так – но хоть что-то происходит как надо.

Дети. Его собственные дети. Ранд закрыл глаза и сделал глубокий вдох, наслаждаясь этой мыслью.

Он никогда их не увидит. Еще до рождения его дети останутся без отца. С другой стороны, Джандуин тоже оставил Ранда сиротой – и ничего, тот вырос вполне приличным человеком. Если не считать пары-тройки шероховатостей…

– Какие имена ты им дашь? – спросил он.

– Если будет мальчик, подумываю назвать его Ранд.

Он замер, не отнимая ладони от живота Илэйн. Что это? Движение? Ребенок шевельнулся?

– Нет, – тихо возразил Ранд. – Прошу, не называй детей в мою честь. Пусть живут своей жизнью. Я и без того отброшу на них слишком густую тень.

– Ладно. Хорошо.

Ранд заглянул ей в глаза. С нежной улыбкой Илэйн коснулась его щеки мягкой ладонью:

– Ты будешь прекрасным отцом.

– Илэйн…

– Ни слова больше. – Она подняла палец. – Никаких разговоров о долге и смерти.

– Нельзя же игнорировать то, что будет!

– Незачем мусолить эту тему, – сказала Илэйн. – Я научила тебя быть королем, Ранд, но, похоже, забыла преподать еще один урок. Готовиться к худшему вполне нормально, но нельзя застаиваться на черных мыслях. Прежде всего у короля должна быть надежда.

– Я надеюсь, надеюсь на лучшее! – воскликнул Ранд. – На лучшее для мира, для тебя, для всех, кто пойдет в бой. Но это не отменяет того факта, что я смирился с неминуемой смертью.

– Хватит, – отрезала Илэйн. – Довольно разговоров на эту тему. Сегодня я намереваюсь спокойно отужинать в обществе мужчины, которого люблю.

Ранд вздохнул, но поднялся с пола и сел на стул рядом с ее креслом, а Илэйн выглянула из шатра и велела гвардейцам подать кушанья.

– Давай хотя бы тактику обсудим, – предложил Ранд. – Я искренне впечатлен тем, что ты здесь сделала. Вряд ли я сумел бы добиться чего-то подобного.

– Почти все это – заслуга великих капитанов.

– Я видел пометки, сделанные твоей рукой, – возразил Ранд. – Башир и остальные – замечательные полководцы, кто-то даже гений военного искусства, но каждый из них думает только о своем поле сражения. Кто-то должен объединять их усилия, и ты чудесно справилась. У тебя к этому талант.

– Ничего подобного, – возразила Илэйн. – Просто меня, как дочь-наследницу Андора, всю жизнь готовили к возможным в будущем войнам. Если ты что-то разглядел во мне, скажи спасибо генералу Брину и моей матери. Нашлось ли среди моих записей то, что тебе захотелось бы исправить?

– Между Кэймлином и Браймским лесом, где ты планируешь устроить засаду на силы Тени, больше ста пятидесяти миль, – заметил Ранд. – Рискованное дело. Что, если твои войска разобьют раньше, чем они дойдут до лесов?

– Если не заманить троллоков в Браймский лес, ничего не получится. У отрядов, что станут совершать набеги на врага, будут самые быстрые и выносливые кони. Гонка предстоит изнурительная, тут нет сомнений, и под конец животные будут при смерти. Но мы надеемся, что к тому времени троллоки тоже выбьются из сил, и это упростит нашу задачу.

За обсуждением тактики они не заметили, как вечер сменился ночью. Слуги принесли ужин: бульон и мясо дикого вепря. Ранд хотел сохранить в тайне свое присутствие в лагере, но теперь, когда его видела прислуга, об этом не могло быть и речи.

Он приступил к еде, позволив себе бездумно плыть по волнам беседы. Какое из полей сражений представляет наибольшую опасность? Кого из великих капитанов Илэйн поддержит в случае разногласий – ведь споры между полководцами происходят чаще, чем хотелось бы? Каким образом все остальные смогут действовать заодно с армией Ранда, которая до сих пор ожидает нужного момента для атаки на Шайол Гул?

Разговор напоминал ему о времени, проведенном в Тире, когда в перерывах между изучением тонкостей политики они с Илэйн украдкой целовались в Твердыне. Тогда-то Ранд влюбился в нее. Это была настоящая любовь, а не восторг мальчишки, что свалился со стены, когда во все глаза пялился на принцессу. В те дни он понимал, что такое любовь, не лучше, чем фермерский сынок с мечом в неумелой руке понимает, что такое война.

Эта любовь родилась от всего, что было между ними общего. В обществе Илэйн Ранд мог говорить о политике и бремени правления. Она разбиралась в этом по-настоящему – лучше всех, с кем был знаком Ранд, – и знала, каково это, принимать решения, влияющие на жизнь многих тысяч людей. Она понимала, что значит долг перед народом своей страны. Ранд удивлялся, что их связь, несмотря на частые разлуки, осталась прежней. Более того, она сделалась сильнее. Теперь, когда Илэйн стала королевой, когда носит его детей…

– Ты поморщился, – сказала Илэйн.

Ранд отвлекся от тарелки, поднял взгляд на девушку. Отвечая на многочисленные вопросы, Илэйн не съела и половины того, что ей принесли, но, как видно, уже насытилась и держала в руках чашку теплого чая.

– Чего? – спросил Ранд.

– Поморщился, когда я заговорила о войсках, сражающихся в Андоре. И даже вздрогнул, хоть и едва заметно.

Неудивительно, что она это заметила. Ведь именно Илэйн учила его следить за самыми незначительными проявлениями эмоций собеседника.

– Все эти люди проливают кровь с моим именем на устах, – сказал Ранд. – Многие умрут за меня, а я их даже не знаю.

– Таково извечное бремя воюющего правителя.

– Должен быть способ их защитить…

– Если думаешь, что способен защитить всех на свете, Ранд ал’Тор, ты куда глупее, чем прикидываешься.

– Всех? Я так не считаю, – посмотрел ей в глаза Ранд, – но каждая смерть ложится мне на плечи тяжким грузом. Я чувствую, что должен сделать нечто большее – теперь, когда я все помню. Он пробовал сломить меня, и у него ничего не вышло.

– Так вот что случилось в тот день на вершине Драконовой горы?

Ранд никому об этом не рассказывал. Он взял свой стул и подсел к Илэйн:

– Там, наверху, я осознал, что слишком полагался на силу. Хотел стать крепче, тверже и сильнее, до самого предела. Преследуя эту цель, я рисковал утратить сострадание, а так нельзя. Чтобы победить, я должен испытывать это чувство. Увы, это означает, что я должен позволить себе испытывать боль за каждую смерть.

– И теперь ты помнишь Льюса Тэрина? – прошептала Илэйн. – Знаешь все, что знал он? Значит, это не просто поза?

– Я и есть Льюс Тэрин. Всегда им был. Теперь я это помню.

– Какое невероятное преимущество! – выдохнула Илэйн, широко раскрыв глаза. Из всех, кому Ранд говорил эти слова, только она отреагировала подобным образом. Замечательная женщина.

– Я обладаю всеми его знаниями, но они не подсказывают, как быть. – Он встал и принялся расхаживать по шатру. – У меня непременно должна быть возможность сделать так, чтобы люди перестали гибнуть за меня. Это моя битва. Зачем остальным выносить такие страдания?

– Ты отказываешь нам в праве сражаться? – расправила плечи Илэйн.

– Нет! Конечно же нет! Я ни в чем не могу тебе отказать. Лишь хочу положить этому конец – как-нибудь, хоть как-то… Я жертвую своей жизнью. Разве этого мало?

Илэйн встала, взяла его за руку, и Ранд обернулся.

Затем она поцеловала его, а после промолвила:

– Я люблю тебя. Ты и впрямь настоящий король. Но если попробуешь отнять у добрых людей Андора право встать на свою защиту, право выйти на Последнюю битву… – Щеки девушки раскраснелись, в глазах огонь… О Свет! Ее не на шутку рассердили его последние слова.

Ранд никогда не знал, что она скажет, что сделает, и это волновало его. С таким волнением наблюдаешь за запуском ночных цветков: да, они будут красивы, но никак не угадаешь, какую форму примет эта красота.

– Я же сказал, что не отказываю тебе в праве на битву, – повторил он.

– Дело не только во мне, Ранд. Дело во всех нас. Неужели ты не можешь этого понять?!

– Пожалуй, могу.

– Вот и молодец. – Илэйн вернулась в кресло, отхлебнула чаю из чашки и скроила гримаску.

– Испортился? – спросил Ранд.

– Да, но я уже привыкла. Хотя это едва ли не хуже, чем вообще ничего не пить, – с учетом того, как испорчено все остальное.

Ранд приблизился, взял у нее чашку, недолго подержал в руке, но Силу направлять не стал.

– Совсем забыл. Я кое-что тебе принес.

– Чай?

– Нет. Чай – это мелочи. – Он вернул ей чашку. Илэйн сделала глоток и захлопала ресницами:

– Он просто чудесный! Как ты это сделал?

– Это не я, – опустился на стул Ранд. – Это Узор.

– Но…

– Я – та’верен, – сказал Ранд, – и вокруг меня творятся непредсказуемые вещи. Очень долго все пребывало в равновесии. Скажем, в одном городке, где я оказывался, кто-то вдруг находил под лестницей богатый клад, а в другом следующем, где я побывал, люди обнаруживали, что все их деньги – ненастоящие, подсунутые ловким фальшивомонетчиком. Кто-то принимал кошмарную смерть, а кто-то спасался самым чудесным образом. Гибель и рождение, браки и разводы. Однажды я видел, как с неба упало перышко, вонзилось кончиком в землю и осталось стоять, а за ним точно так же упали еще десять перьев. Все это происходило случайно, как при броске монетки.

– Но чай… Разве это случайность?

– Да, – подтвердил Ранд. – Но видишь ли, последнее время монетка падает одной и той же стороной. То есть плохое творю не я, а кто-то еще. Темный населяет мир ужасами, сеет зло, безумие и смерть. Но Узор… Узор – это равновесие. Он восстанавливает баланс, а я – его посредник. Чем усерднее трудится Темный, тем сильнее я влияю на все, что меня окружает.

– Зеленеет трава, – поняла Илэйн, – расступаются тучи, испорченная еда обретает прежние качества…

– Да. – Ну, временами помогали кое-какие уловки, но о них Ранд умолчал. Он нащупал у себя в кармане мешочек, выудил его.

– Если это правда, – сказала Илэйн, – в мире не может быть добра.

– Конечно же может!

– Разве Узор не уравновесит его?

Ранд задумался. Эта логическая цепочка слишком уж походила на его размышления до того, как он ступил на склон Драконовой горы, – уверенность, что его жизнь предопределена и у него нет выбора.

– Пока нам не все равно, – ответил он, – в мире есть место добру. Узору нет дела до чувств. Он не добрый и не злой. А Темный – чужеродная сила, влияющая на него извне.

И Ранд положит этому конец. Если сумеет.

– Вот, – сказал он. – Подарок, о котором я говорил. – И пододвинул к ней мешочек.

Илэйн с любопытством взглянула на Ранда, развязала тесемки и взяла в руки статуэтку женщины. Распрямив спину, та стояла с шалью на плечах, но не походила на Айз Седай. У нее было пожилое лицо, мудрое, с улыбкой на устах.

– Это ангриал? – спросила Илэйн.

– Нет. Это Семя.

– Семя?..

– У тебя талант к созданию тер’ангриалов, – сказал Ранд. – Но ангриалы создаются иначе. Процесс начинается с одной из подобных вещиц, специально изготовленных для того, чтобы впитать твою Силу и поместить ее в нужный предмет. Процесс небыстрый, и несколько месяцев ты будешь ослаблена, поэтому даже не думай начинать, пока идет война. Но когда я нашел эту забытую статуэтку, сразу же вспомнил о тебе. Не хотелось возвращаться без подарка.

– Ой, Ранд! У меня тоже для тебя кое-что есть! – Илэйн подбежала к костяному сундучку для украшений, стоявшему на одном из походных столиков, и достала из него кинжал с коротким незаточенным клинком и рукоятью из оленьего рога, увитой золотой проволокой.

– Не обижайся, Илэйн, – сказал Ранд, озадаченно глядя на кинжал, – но оружие из него никудышное.

– Это – тер’ангриал. Пригодится, когда отправишься к Шайол Гул. С ним ты будешь невидим для Тени.

Потянувшись к Ранду, она коснулась его лица.

Он накрыл ее ладонь своей.

Они пробыли вместе почти до утра.