Глава 4. Родня

Дорога из Блуа в столицу оказалась ничуть не лучше, чем была дорога из столицы в Блуа. Но и не хуже. Нас долго трясло и качало на ухабах и вот, мы добрались.

Уже стемнело, когда копыта и колеса застучали по мощеной улочке, на которой стоял мой дом, полученный Тригетой (тогда я еще не вселилась в ее тело) от графа Свирского в качестве моральной компенсации за его мерзкое поведение. Хотя если по правде, это была не компенсация. Это была плата за то, что его милость прекратят обгаживать все пролетающие поблизости птицы. Как говорится, у ведьм свои методы.

Улочка была не бедной, но и не тем местом, где селились аристократы. Хорошее место для обеспеченных горожан. Мостовая ровная, без выбоин. Канализационные канавы по обе стороны под стенами домов. Около канав деловито копошатся водяные крысы, выведенные когда-то ради поедания пищевых отбросов на улицах городов. Дома кирпичные, стоят тесно, стена к стене, сплошным строем. На обоих концах короткой улочки – фонтаны с бассейнами, откуда можно черпать воду для питья или хозяйственных целей. Задними стенами дома выходят на колодцы небольших закрытых двориков, где обычно бегают стайки мелких детей, а служанки сушат бельё. В общем, удобное место для комфортной жизни. Хотя попахивает тут, если честно. Помоями, содержимым ночных горшков, конским навозом и дымом каминов. Летом, очевидно, вонь будет сильнее, а пока – если не принюхиваться, то нормально. Тут почти везде так. В деревне тоже не чище, там плотность населения ниже, зато в каждом дворе выгребные ямы и скот, а по улицам бродят утки и куры. Бродят и гадят. Свиньи хрюкают и гадят. Коровы с выпаса идут и тоже гадят… И кони – телеги тащат и… В общем – в деревне не лучше, единственное – там сверху из окна на тебя прилететь помои не могут. А в городе – случается.

Аристократы на этой улочке не живут, так что громадная дорожная карета, запряженная шестеркой лошадей, тут появляется, скорее всего, за последние лет десять второй раз. Первый – когда я уезжала с Фальмой, второй – когда вернулась.

Наш дормез остановился перед входом в дом.

* * *

Дверца открылась. Кучер откинул лесенку. Я, согнувшись, высунулась в проем и… застыла. Прямо вот так, согнувшись, задом внутри кареты, головой снаружи.

В моем доме происходило что-то странное.

Окна первого этажа ярко освещались свечами. Одно окно оказалось приоткрыто. Через щель доносился мужской голос, козлиным тенором выводящий куплет песни о жене мельника, у которой лошадь часто теряла подкову, потому что у кузнеца были крепкие руки, хорошо подходящие по размеру ладони к нижним и верхним округлостям женщины. Когда тенор добрался до припева, в пение ворвался нечленораздельный рев второго голоса.

В доме явно хозяйничал кто-то. Кто? Удивительный факт, но я этого не знала.

Вообще, я не лавочница какая, я джентри, дворянка. Количество людей, которые могут безнаказанно вломиться в мой дом, не так уж велико. Если учесть, что я ведьма с очень плохой репутацией, – нужно быть просто бессмертным, чтобы захватить мое жилье и горланить там песни. Хотя с другой стороны – я молодая беззащитная девушка, так что… осторожность не помешает.

– Фальма, тут какая-то ерунда происходит, – я слезла всё-таки с подножки на землю и позвала подругу. – Кажется, мне пригодится твоя помощь.

Допустим, кто-то может себе позволить вломиться в дом джентри. Допустим. Но это совсем-совсем не то же самое, что позволить себе вольности с виконтессой. Особенно если виконтессу сопровождает пара дворян с оружием и слуги.

– Ага, – быстро сориентировалась Фальма и стала выбираться из кареты. – Проводите нас, – позвала она охрану.

Те соскочили со своих коней, привязали поводья к карете и заняли место за нашими спинами.

Я поколотила тяжелым кольцом-ручкой в запертую дверь. Мне открыла служанка.

– Ой, госпожа! Вы приехали! А у нас тут…

Служанку оттеснили с прохода. Первым вошел один из дворян, потом Фальма, потом я и второй дворянин.

– Они приехали еще перед Длинной ночью, сказали, отец ваш и жених… – рядом служанка вполголоса пыталась объяснить мне, что тут происходит. – И пьют с тех пор. Сначала по кабакам шлялись, а потом деньги кончились, дома сидят. Всё, что в погребе было, съели, всё вино выпили…

Мы вдвинулись в столовую. Дворяне, Фальма, я, служанка. Виконтесса выступила вперед, я у нее за плечом.

В нос ударила смесь крепких запахов: вина, кислой капусты, чеснока, несвежего мужского пота.

За столом сидело двое мужчин. Первый, немолодой боров с растрепанной бородой и красным лицом, судя по всему был отцом Тригеты. Память тела мне досталась в сильно попорченном состоянии, потому опознала я его неуверенно. Второй, полный мужчина лет тридцати в купеческой одежде, и вовсе мне незнаком.

– Что тут происходит? – осведомилась Фальма.

– Доченька!! – радостно заорал отец.

Он встал и попытался выйти из-за стола, то ли чтобы задушить меня в объятиях, то ли еще зачем. Крепкий массивный стул с грохотом упал. Отец качнулся и передумал идти ко мне, только руки растопырил, призывая меня самостоятельно броситься ему на грудь.

Я осталась на месте, представила спутницу:

– Это виконтесса Фальма из рода Блуа. Это мой отец, джентри Болш. И я тоже хотела бы знать, что происходит.

– Доченька! Я тебе жениха нашел! Это, – он махнул в сторону собутыльника. – Фобик, купец. Он как узнал, что мы за тобой в приданое дом в столице даем, сразу тебя полюбил!

– Что?? – остолбенела я.

– И не перечь отцу!! – проревел он.

В моей голове забегали мысли. Вообще вот такая вот женитьба вполне могла стать унылой реальностью. Он мой отец, я под его опекой, он вправе принимать любые решения за меня…

– Минуточку, – спокойный голос Фальмы остановил это безумие.

Девушка стала неторопливо ходить по комнате из угла в угол и негромко говорить:

– Во-первых, этот дом никак не может быть приданым Тригеты. Я сама покровительствовала заключению сделки и уверена, что он является ее личным имуществом. Приданое же – это часть имущества рода, которую родители передают девушке в момент заключения брака, чтобы позаботиться о достойной жизни дочери и ее будущих детей. Оно аналогично доле, которую выделяют ненаследным сыновьям при их совершеннолетии. Таким образом, дом, как и другое личное имущество Тригеты, будет принадлежать ей вне зависимости от брака, а господину Болшу придется выделить ей приданое из собственного имущества. Размер приданого при этом должен быть соразмерен имуществу рода, учитывать наличие других детей и тот факт, что дочери не смогут в будущем пользоваться имуществом рода и претендовать на основное наследство родителей.

Отец, услышав, что попытка выглядеть щедрым за мой счет не прокатит, нахмурился. Но перечить не стал, игнорировать мнение леди графского рода – это для простого джентри не самая лучшая идея. Хотя, формально, наше имение находится не на землях Блуа, граф нам никто, не синьор и даже не синьор нашего синьора. Но никто-аристократ – это гораздо больше, чем просто никто.

– Далее. Тригета сейчас обучается в Магической академии, она обязана окончить минимальный курс и до его окончания не может быть выдана замуж.

– Так через полгода курс закончится… – вяло попытался возразить отец. – А помолвить можно и сейчас.

– Тригета намерена продолжать обучение и получить полный пятилетний курс, более того, это обучение уже оплачено, – кажется, об этой подробности я родителям сообщить забыла. Не до них было как-то. – И вы не можете запретить дочери продолжать образование, если уж она самостоятельно обеспечила себе такую возможность. На время обучения она имеет статус временно выделенной из рода и обладает правом принимать такие решения в пределах своих личных имущественных возможностей.

Отец удивился. Стоял, хватал воздух ртом. Ну да – стоимость обучения за пять лет – огромные по его меркам деньги. Которые откуда-то возникли и прошли мимо его кармана.

К тому же после полного курса обучения у меня появится собственный титул, статус джентри, собственная, а не родовая, фамилия. И я стану полностью дееспособной, так что решение о браке, как и любые другие решения, отец за меня принимать не сможет.

– А ты, жених, – продолжила Фальма. – Знаешь ли ты, что твоя предполагаемая невеста – ведьма? Как ты считаешь, каковы твои шансы дожить до старости или хотя бы до первой брачной ночи? У тебя, купец, кстати, много наследников? Ты богат?

Теперь воздух хватал ртом и купец, который приехал в надежде вместе с благородной невестой получить помещение под лавку в столице, а не вот это вот всё.

Я уже пришла в себя. Похоже, всё не так плохо, как показалось мне в момент первой паники. Теперь уже я решила поиздеваться над родителем:

– Папенька, послезавтра начинаются занятия в Академии, я переберусь в общежитие и не смогу составлять вам общество. К тому же я не сумею достойно содержать вас в столице. Видимо, вам придется вернуться домой. И предполагаемому жениху – тоже. Вы ведь не допустите, чтобы под моей крышей жил посторонний мне мужчина?

– Да-да, – подхватила Фальма. – Думаю, завтра вам пора уезжать. А пока я приглашаю Тригету погостить у меня. Неприлично ей оставаться в доме с предполагаемым женихом, который сгорает от страсти. Как бы чего не вышло.

* * *

Отец попытался возразить, убедить нас, что он действует из лучших побуждений. Мы не спорили. Зачем? Мы просто продолжали действовать, как решили, – я поехала ночевать к Фальме, а отцу еще раз напомнили, что ему завтра пора уезжать.

«И так достаточно погостили», – с этими словами виконтесса сморщила носик и окинула взглядом грязную посуду и объедки на столе. Вес нашим словам добавлял статус моей подруги и ее вооруженные дворяне за спиной.

Мы уехали и спокойно переночевали в особняке Блуа.

К обеду я вернулась в свой дом. Отец с женихом уже привели из общественной конюшни лошадей и грузили на них поклажу. В трезвом состоянии они выглядели вполне симпатичными людьми. Не настолько симпатичными, чтобы я захотела замуж, но всё же…

– Скажите маме, что у меня всё хорошо, – попросила я отца. – Пусть не беспокоится. Приехать я не смогу, на следующих каникулах много дел будет.

Хотя я мало помнила мать Тригеты, но почему бы не передать ей весточку? От меня не убудет.

– Скажу. До нас всякие неприятные слухи дошли. А твои письма еще больше волнения нагнали. Потому я и стал жениха тебе срочно искать. Ты не думай, мы добра тебе желаем.

– Я верю. Просто теперь я сама хочу решать, что для меня добро.