Я осторожно опустилась обратно. Лёгкое отвращение кольнуло мелкими иглами затылок. Бордовая мантия и консульские весы напоминали мне о неприятных событиях и несправедливости всей системы власти в Квертинде. Я исподлобья оглядела возбуждённых студентов, которые переговаривались шёпотом и негромко отстукивали ритм недавнего скандирования.

Надалия Аддисад встала за трибуну и попросила тишины. Толпа, на удивление, быстро покорилась. Стало так тихо, что слышался только треск пламени десятков свечей в старинной нефритовой люстре и мелкая возня секретаря Бранди за столом. Я вздрогнула и чуть не вскочила снова, заметив рядом Неда. Отшатнулась, но он протянул мне свою фляжку в мятом холщовом чехле.

– Сорокиной дочери от амурного хлюпика, – невесело прошептал Нед.

Я хмыкнула, взяла фляжку и отвернулась к окнам.

Свет немного ослепил меня, но отсюда я даже увидела тонкие башни святилищ и туманные пики гор. Вспомнилось беззаботное лето, прогулки по Кроуницу и тренировки с Джером. Мысли о менторе успокоили меня и даже как-то обрадовали. Захотелось немедленно увидеть его, прикоснуться, услышать его голос, почувствовать запах. В нём было моё спасение – от агрессивной тьмы, что разлилась в душе после убийства Кааса, от колючего презрения студентов, от собственных гнетущих мыслей. От всего того кошмара, которым теперь стала моя жизнь. Посомневавшись минуту, я всё же решила пригубить напиток.

Пойло оказалось очень жестким, спиртовым, с терпким горьким ароматом, отдающим чем-то лекарственным.

– Что это за гадость? – захрипела я, возвращая Неду фляжку.

– Полыний шторм, – Нед тоже глотнул, даже не скривившись.

Глаза его уже подёрнула пелена дурмана, и пахло от Неда, почти как от фляжки. К счастью, на нас никто не обращал внимания.

– Будешь ещё? – он протянул мне своё угощение.

Опьянеть мне не хотелось, но я решила распробовать со второго глотка национальный напиток Кроуница, поэтому неохотно забрала вонючий сосуд. К тому же не мешало немного расслабить мысли. По примеру Неда я снова отвернулась и зажмурилась от льющегося сквозь окна света.

– Магистры, – прозвучало где-то внизу, – прошу вас встать перед вашими факультетами.

Ну, наконец-то. Я обрадовалась, услышав шорох мантий и стук сапог, но решила сперва приложиться к фляжке. Быстро закинув голову, я развернулась, и крепкий глоток застрял в горле вместе со сдавленным воплем. Я с силой протолкнула пойло в желудок, но громко закашлялась от шока, чем привлекла внимание всех, в том числе своего ментора.

Джер кинул на меня строгий взгляд, ведя под руку нового магистра факультета Вейна.

Невесомое синее платье струилось вдоль роскошной фигуры женщины, удачно облегая соблазнительные изгибы. Имя нового магистра жгло мою глотку не хуже полыньего шторма. В нём сосредоточились все добродетели мира и благочестие самой Девейны.

Элигия Велилльер.

Трибуны оживились одобрительным мужским гомоном, а я опять вскочила со своего места и едва не закричала от гнева и недоумения. Да как она смеет трогать руками Джера?! Как он смеет подавать ей локоть?!

На языке обозначился горький вкус предательства. Нет, этого просто не могло быть. Это какая ошибка, жестокая насмешка… При нашей последней встрече я сказала Элигии, что ей не представится шанса пообщаться с Джером. И теперь её блестящие коготки так и порхали по плечам моего ментора, которого в прошлом году она хотела убить.

Магистры заняли свои места, а я выхватила фляжку прямо у пьющего Неда и зелёная пена полилась по его подбородку. Амурный хлюпик рыкнул на меня, но отбирать полыний шторм не стал. Я отвернулась и сделала три огромных жадных глотка, не чувствуя вкуса. В голове приятно помутнело.

Эта женщина просто какое-то наваждение! Почему всегда, когда мои дела идут плохо, появляется она, как символ и обещание ещё больших осложнений? Ехидная, коварная, мерзкая дрянь! Иначе назвать её язык не поворачивался. Он вообще стал как-то плохо ворочаться.

В распахнутых воротах показались два знакомых штандарта, и в подрагивающую, торжественную тишину Церемониального зала вошли первокурсники. Слаженный «Ах!» разнёсся над сводами, когда будущие маги увидели самый точный в мире детерминант Шарля, сверкающий прозрачными стенками под ветвистой люстрой. Я заёрзала от раздражения.

Ректор начала приветственную речь, я же смотрела только на затылок Джера. Мне хотелось потребовать от него объяснений, выяснить, как вышло так, что эта дамочка из Ордена Крона оказалась магистром моей академии. И почему он позволил ей себя трогать?

Надалия Аддисад рассказывала о пустых сосудах, о любимых детях Квертинда, о новых временах и сменяющихся эпохах. О важности традиций и верности самим себе. Все те слова, которые так впечатлили меня в прошлом году, сейчас казались ненужной болтовней, пустыми обещаниями. Могла ли наивная овечка Юна Горст, что стояла в прошлом году у этих же ворот, знать, кем она станет через год? Да она бы посмеялась в лицо не только опасности, но и любому, кто посмел бы сказать, что она совершит убийство и предательство. Или любому, кто рискнул бы заявить, что Юна Горст способна на ревность. Горячую, мучительную, острую ревность. О да, я ревновала!

– Нед, – прорычала я, – у тебя осталось ещё что-то во фляжке?

– Забористая хрень, – рыгнул в ответ Нед, протягивая мне сосуд с остатками зелёной пены.

Первокурсники уже начали по одному подходить к детерминанту, и воздух то и дело окрашивался в цвета склонностей. Ровно год назад я плясала вокруг нефритовых львов и ненавидела того, кто назвал меня истеричной пустышкой. Сейчас я сидела за его спиной и каждой клеточкой своей души мечтала единолично владеть его вниманием. От злости и возмущения я резко перевернула фляжку, вылила остатки полыньего шторма в горло, даже не отворачиваясь, и попыталась сосредоточиться на церемонии, вытирая рот рукавом.

Высокая девочка с острым подбородком вздрогнула у детерминанта, когда тот явил ей зелёную молнию. Первокурсница испуганно посмотрела на Джера, прижимая к груди фамильный пергамент. Не истинный, судя по отсутствию свечения.

«Даже не смей думать о нём!» – хотелось мне крикнуть во всеуслышание, но я только тихо икнула. В прошлом году Джермонд Десент точно не пользовался таким интересом у женщин. Или я просто не обращала внимания?

Хмель разогнал кровь, забился в висках боевым маршем. Сталь Кааса захрипела, возглавляя этот бравый ритм моего собственного сердца. Он не просто стучал в груди, а ревел сигнальным барабаном, требуя решительных действий.

Сквозь алую молнию детерминанта, которая прильнула к ладони очередного парня, я увидела скучающую Элигию. Возможно, при других обстоятельствах меня заинтересовал бы неудачливый студент, одарённый бесполезной в современном Квертинде изначальной склонностью. Но сейчас меня больше интересовало другое.

Я ничего не смыслила в играх страсти и женских уловках. В этом Элигия Велилльер меня превосходила, как и в дамской прелести. Сейчас она почти незаметно пробегала глазами именно по моему факультету, задерживаясь на магистре.

Моё благоразумие висело на тоненьком волоске, рискующем разорваться, если я и дальше буду наблюдать за бывшей мейлори моей предательницы-матери. Поэтому я перевела взгляд на группу уже определившихся первокурсников, стоящих за спиной Надалии Аддисад. Как назло, самой заметной среди них была та тощая и длинная девчонка, что явила сильную склонность Ревда. И она тоже с испугом и благоговением пялилась на Джера! Моего Джера!

Знаете, что, дамочки? Меня зовут Юна Горст, и я не собираюсь молча терпеть и смотреть, как вы все пожираете глазами моего ментора!

Как можно осторожнее, чтобы не привлекать внимания, я спустилась вдоль зелёного ряда лавочек и неуклюже плюхнулась рядом с Артуром. Тот с отвращением отшатнулся. Но зато теперь Джер был прямо передо мной.

Я боязливо дотронулась до кольца ментора и погладила его палец, спускаясь к кончику. Джер слегка повернул голову, но даже не взглянул на меня. Зато Элигия заметила мой жест и пришла в замешательство. А я улыбнулась ей в ответ как можно наглее.

– Юна, перестань, – процедил Джер.

Откуда он узнал, что это я? Он ведь даже меня не видел. Хотя, не Артур же. И не этот… как его там… не важно. Имена старшекурсников путались в голове, а может, я никогда их и не знала. Собственная решимость и неожиданная уверенность ободрили меня.

– Джер, – позвала я. – А если сейчас появится ещё одна первокурсница без склонности, ты обзовёшь её пустышкой?

– Помолчи, – тихо попросил Джер.

– Может, сделаешь её своей второй мейлори? – пошутила я. – У тебя на шее ещё много места.

Я хихикнула. По-моему, вышло очень смешно. Кажется, даже ректор Аддисад оценила, заинтересованно высматривая меня за фигурой ментора. Я икнула и приветливо ей помахала. У меня прекрасный ректор! Боги, да как я ещё совсем недавно могла жаловаться на жизнь?!

– Юна, – раздражённо бросил Джер, – успокойся.

– Я спокойна, – мгновенно отозвалась я. – Когда ты рядом, мне спокойнее.

Вдруг я ощутила такую нежность, такую острую необходимость обнять Джера, что совершенно невозможно было сдерживаться. К тому же голова кружилась, и мне очень хотелось приложить её к какой-нибудь опоре. Я крепко обхватила локоть ментора и прижалась щекой. Джер стряхнул меня, как надоедливую колючку репейника, и отошёл. Элигия растянула губы в улыбке, глазея на слабенькую склонность исцеления какого-то первокурсника в детерминанте. Я не сомневалась, что эта улыбка предназначалась мне.

От пренебрежения друзей и даже Джера стало обидно и захотелось расплакаться. Повыть белугой, растирая слёзы по щекам. Тем более что глаза уже затянуло какой-то мутной пеленой. Но Юна Горст никогда не плачет, поэтому я лишь хлюпнула носом.

Интересно, Джер ревновал меня когда-нибудь? Хотя у него не было повода. Не к амурному же хлюпику меня ревновать, в самом деле! Я его даже в танце уложила на обе лопатки!

– Артур, – я подвинулась ближе к Оуренскому, который почти свисал с другой стороны лавки. – Помнишь, как ты учил меня стрелять из лука? И как мы кромсали мишени в бестиатриуме? Было круто, ведь правда? Может, стоит повторить?

– Мы на церемонии определения, – прорычал в ответ Артур. – Юна, что ты творишь?

– Ну и ладно, – обиделась я. – Твой брат мне всегда нравился больше. В нём есть авантюризм и азарт!

Я попыталась вернуть остроту своему зрению и сфокусировать его на соседней трибуне. Весьма преуспела в этом, потому что двое огненных магов – Виттор и Лоним – смотрели на меня неотрывно. От обожания, не иначе. А перед ними…

– Магистр Фаренсис! – выкрикнула я слишком громко, отчего даже консул Бранди перестала чиркать пером по фамильному пергаменту.

Кажется, на меня теперь смотрели все. Или почти все. Я глянула на Сирену. Та притихла, выпучив на меня круглые глаза. Лоним поймал мой взгляд и отрицательно покачал головой, отговаривая от затеи, которой у меня ещё даже не было. Кэймон лин де Фаренсис приложил палец к губам, призывая к тишине.

– Тшшшш, – я скопировала его жест, охотно соглашаясь с необходимостью спокойствия. Даже зажала рот обеими руками, доказывая свою преданность дисциплине и правилам академии. И тихо-тихо, как крадущаяся тёмной ночью мышка, посеменила в сторону магов огня. Зацепилась пяткой о собственный сапог и едва устояла на ногах. Сглотнула икоту, перекинула косы через плечи и как можно соблазнительнее улыбнулась магистру Фаренсису.

Выгнула спину, медленно моргнула. Я была уверена, что выгляжу чертовски привлекательно. Оставалось убедиться, что Джер теперь тоже так считает. Но неожиданно пол рванул мне навстречу, словно я споткнулась на ровном месте, ноги сами собой зашлёпали по плитам, и только у ворот я поняла, что меня волокут к выходу.

Полуденное солнце врезалось в глаза, и я зажмурилась.

– Пожалуйста, скажи, что ты не Джер, – слепо попросила я не то у своего пленителя, не то у каждого из богов Квертинда.

Открывать глаза не хотелось, но в моём опьянённом сознании мгновенно возник Каас. Стязатель улыбался, откидывая ладонью рыжие пряди, рассказывал про полоумную Ванду Ностра и приглашал в «Фуррион». Я мученически застонала.

– Посмотри на меня, – потребовал Каас голосом моего ментора. – Немедленно, Юна!

Я неохотно открыла один глаз. Боги точно отвернулись от меня, потому что это однозначно был Джермонд Десент. Кажется, немного злой Джермонд Десент. Разъярённый. Не так, чтобы сильно… капельку. Капельку размером с океан. Но небольшой океан!

Джер грозно поднял ладони, хотел что-то сказать, но осёкся. Отвернулся, закрыл лицо на несколько секунд, ровно вдыхая. Неужели считал секунды?

– Просто скажи, что на тебя нашло в этот раз? – с тяжёлым выдохом, но как-то слишком спокойно развернулся ментор.

– У меня было трудное утро, которое слишком сильно повлияло на меня, – промямлила я себе под нос, оправдываясь, но тут же вспомнила об Элигии: – Зато твоё утро удалось на славу! Пока я изнывала от презрения и одиночества, тебе не давали скучать, да? А мне так нужен был менто-о-ор!

На последнем слоге я сорвалась на визг и почесала нос. Тряхнула головой, прогоняя слёзы. Да что со мной? Я ведь не плакса!

– Я не узнаю тебя, – ментор подошёл ближе, схватил за плечи и заговорил быстро: – Ты никогда не была капризной. Неужели ты не подготовилась к тому, что они будут испытывать тебя? Что они…

Он снова осёкся, нахмурил брови и принюхался.

– Юна, чем ты умудрилась так накидаться? – Джер взял меня за подбородок, внимательно заглядывая в глаза.

– Ничем, – пискнула я, стараясь выдержать его взгляд и не упасть.

– Ты врёшь мне? – спросил Джер, приподнимая мою голову выше.

Зачем он это спросил? Было и без моего ответа понятно, что вру. Я пошатывалась и прилагала огромные усилия, чтобы не упустить из виду глаза Джера. А они настойчиво хотели слиться в один. Или, наоборот, раздвоиться в четыре. И я всё-таки не выдержала – отвела взгляд, стряхивая его пальцы с лица, и медленно обхватила себя руками.

– Мне так надоели эти испытания, бесконечные испытания! – взмолилась я. – Неужели я не заслужила награды, хоть самого крохотного поощрения?!

– Боги не посылают нам испытаний, с которыми мы не могли бы справиться, – ментор странно прищурился, осматривая меня.

Я отошла на пару мелких шагов и с громким смехом развела руки в стороны, купаясь в льющемся с неба тусклом кроуницком солнце.

– Боги! – крикнула я небесам. – Вы слышите, боги? Идите в задницу со своими испытаниями! Я желаю вам утопиться в собственной благодати! Поджариться в раскалённом подземном пекле!

– Хватит! – рявкнул Джер, почти прыжком оказываясь рядом.

Но я на этот раз оказалась проворнее и легко увернулась от его хватки, отпрыгнув в сторону.

– Видишь, Джер? – хихикнула я. – Богам наплевать. Ты забыл, что Юны Горст для них не существует? Ты забыл, кто я? Пус-тыш-ка!

Для убедительности я игриво помахала тиалем. Даже попыталась сделать изящный реверанс. Очень зря, поскольку реверансы – это точно не моё. Ловкость изменила мне, и я плюхнулась на бок. Но задрала голову и посмотрела с вызовом.

– Наоралась? – Джермонд сложил руки на груди, загораживая мне солнце.

– Боишься, что на этот раз боги меня услышат? – я щурилась, стараясь разглядеть его эмоции.

– Боюсь, что тебя услышит Надалия Аддисад, – кажется, он уже почти не злился.

И это было плохо. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, но я начала осознавать, что снова натворила глупостей. Закрыла лицо руками, как недавно это делал Джер. Не от гнева богов, конечно, а от какой-то стыдливой обречённости.

– Я не нянька для истеричных пустышек, помнишь? – ментор всё же поднял меня, бережно, совсем как нянька, и отряхнул. – И не Дамна лин де Торн, у которой нет обязанностей, кроме менторства. Я стараюсь быть хорошим ментором. Но это даётся особенно трудно, когда посреди церемонии определения моя мейлори пристаёт к боевому магистру. Причём, даже не ко мне.

На последних словах он криво усмехнулся. Вместо ответа я привалилась щекой к его груди, надеясь, что он примет это за извинения. Ну, и потому, что мечтала об этом весь день.

– Что же мне с тобой делать, Юна? – тихо спросил Джер возле моей макушки.

Легко, едва ощутимо он погладил меня по спине и дотронулся губами до виска.

– Простить? – наивно предложила я, сжимая в ладонях его сорочку.

Я опозорила его сейчас перед всеми, я без конца досаждала ему, не одаривая ничем, кроме новых хлопот. И самое главное – даже тогда, на плато, я позволила ему умереть. Корила и ругала себя за это каждый день, снова и снова решаясь рассказать всё именно сегодня, но каждый раз трусила.