– Они приставили пушку к голове парня, который просто подарил ей цветы! – срывается на крик Маркус.

– Плевать! – встает на ноги До. – Это было последнее предупреждение, еще раз я получу звонок о ваших проблемах, то я сделаю так, что они и на шаг к тебе не приблизятся.

– Не переживай, не получишь! Я сам буду способен решать свои проблемы, с картелем в том числе, – твердо говорит Маркус.

До уходит, а Маркус со злостью швыряет в сторону подушку и смотрит на вставшую на пороге со своим любимым плюшевым Снорлаксом в руках Ису.

– Я посплю у тебя…

– Пошла вон, – рычит парень, и девочка, прикусив верхнюю губу, чтобы не расплакаться, выходит за дверь.

Маркусу паршиво, но не от слов отца, которые никоим образом его отношения с друзьями не поменяют, а от того, что снова обидел ребенка. Маркус не хотел кричать на Ису, но злость на отца прямо пропорциональна злости на Илону и, следовательно, на Ису. Он натягивает на себя толстовку и, открыв окошко, взбирается на крохотный подоконник. Звёзд на небе не видно, прохладный ночной воздух очищает легкие, но жаль, не унимает бурлящую в нем злость. Маркуса разрывает от ежечасного желания наконец-то чего-то добиться, стать в конце концов самостоятельным и доказать отцу, что он давно не ребенок и способен отвечать как за свои слова, так и за поступки. Но пока приходится терпеть. Дни сменяются месяцами, а особых изменений в своей жизни парень так и не добился. Он отказывается слушать взрослых, даже Лэй, которая твердит, что они пока дети и что у них все впереди. Они не дети. Дети не живут в вечном страхе не дойти до дома, не встречают почти каждое утро новостями об очередном убийстве и явно так рано не теряют друзей, соседей и одноклассников. Маркус давно вырос, и плевать, что он сейчас застрял в теле тринадцатилетнего мальчугана, он не сдастся, он покажет всему Амахо, а возможно, всем шести территориям, что жить можно по-другому. Маркус закрывает окно и, спрыгнув вниз, идет к шкафу с одеждой. На дне шкафа стопками лежат книги, которые он забрал из дома своего старого соседа после его смерти. В этих книгах говорится о прошлом, о некогда великих государствах, о законе и полиции, которая защищала граждан и выступала гарантией общества. Маркус будет продолжать бороться, но он сделает всё, чтобы следующее поколение детей через такой ад не проходило.

Следующим утром Ису в школу ведет охранник, Маркус из дома не выходит и даже школу пропускает. Он скидывает Крису смс, что зайдет после обеда, забирает завтрак в комнату и продолжает торчать у себя. Ближе к обеду Маркус слышит доносящийся снизу обеспокоенный голос Илоны и, кажется, голос плачущей Исы. Парень моментально срывается с постели и бежит вниз. Иса стоит посередине кухни, у ее ног лежит рюкзак, пиджачок девочки чем-то испачкан, и она плачет навзрыд. Илона пытается стащить с нее грязный пиджак, продолжая ее ругать, но девочка не дается и заливается слезами.

– Что случилось? – стараясь звучать спокойно, обращается к сестре подошедший Маркус.

– Не твое дело, – ревет Иса.

– Ты как с братом разговариваешь? – хмурится Илона.

– Ему всё равно, он меня не любит, – воет девочка.

– Если я спрашиваю, значит, не все равно, – прислоняется к столешнице парень, злясь, что Илона в комнате и он не может утешить девочку.

– Я не хотела драться, – всхлипывает Иса, – а Улис меня толкнул и вылил на меня свой йогурт.

– А почему ты не хотела драться? – подходит ближе Маркус.

– И правильно делала, девушкам не пристало драться, – строго говорит Илона.

– Девушкам пристало сдыхать на этих улицах! – кричит на нее Маркус и опускается на корточки перед ребенком. – Почему ты не дралась? – встряхивает он ее за плечи, пугая.

– Он мальчик и он больше, – шмыгает носом Иса.

– Понятно, – поднимается на ноги Маркус и идет к холодильнику. – Не плачь, переоденься, а завтра ты найдешь его в школе, – он достает бутылку йогурта из холодильника, – и выльешь это на него.

– Я не разрешал тебе воспитывать моего ребенка, – недовольно говорит Илона.

– Если она не сможет постоять за себя, то ее сожрут, – внимательно смотрит на нее Маркус. – Ты хочешь, чтобы твоя дочь росла, получая затрещины? Или хочешь, чтоб какой-то пацан завтра поступал с ней так же, как и твой бывший муж? – язвительно спрашивает подросток.

– Не смей, – шипит Илона, но Маркус теряет к ней интерес.

– Белль, плевать, мальчик он или девочка, – снова обращается к сестре парень, – вылей на него этот йогурт.

– А если он меня ударит? – всхлипывая, спрашивает девочка.

– Ты ударишь его в ответ, – твердо говорит Маркус.

– Я боюсь.

– Тебе нечего бояться, он ударит тебя один раз, а я его десять, – улыбается Маркус. – Хорошо?

Ребёнок несмело кивает. Маркус уходит к Кристиану, а Илона загоняет дочь в ванную комнату.

Иса плохо спала и всю ночь во сне дралась с Улисом. Утром разбитая девочка даже от завтрака отказалась и по пути в школу молча смотрела в окно отцовского автомобиля. Исе страшно. Она очень боится удара, но она не может разочаровать Маркуса, не может позволить ему усомниться в ней. Она крепче прижимает к себе бутылочку с йогуртом и твердыми шагами идет в конец коридора, где толпятся ее одноклассники, в том числе и Улис. Иса выльет на него йогурт, и даже если он ее изобьет, Маркус будет ей гордиться. За пару шагов до парня Иса откручивает крышку и уже поднимает бутылку, как потупивший взгляд Улис прямо перед всеми бурчит:

– Извини. Я прошу прощения за вчерашнее.

Мальчик отбирает у растерявшейся девочки бутылку и под шокированные взгляды своих одноклассников выливает ее содержимое на свою голову.

Все оставшиеся два урока проходят, как в тумане, Иса постоянно смотрит на часы, ей не терпится рассказать брату о своей маленькой победе. Счастью девочки нет предела, когда она, выбежав из школы, вместо охранника отца видит пришедшего за ней Маркуса.

– И вылил его на свою голову, – впопыхах рассказывает Иса брату, пока они идут домой. – Он меня испугался! Я еще вчера его поругала, сказала, что он похож на чупакабру. Он, видимо, струсил, пока я к нему шла. Я была очень зла.

– Конечно, – улыбается Маркус. – Боятся не всегда кулаков, он почувствовал в тебе силу и сам сдался. Ты молодец, горжусь, что ты все-таки пошла отомстить.

– Ты мной гордишься? – светится от счастья девочка и просится на руки.

– Еще бы не гордиться, – надевает на себя ее рюкзак Маркус и поднимает ее на руки. – Помни, ни пол, ни размеры противника не важны, важна твоя уверенность в себе. Покажешь им страх один раз, и всю жизнь тобой будут помыкать. Таков закон улиц.

Вчера вечером Маркус поймал играющего на улице Улиса и просто сказал ему пару слов. Больше его сестру задирать в школе не будут.

Два года спустя.

– Я же положил тебе бутерброд и фрукты, зачем тебе второй, – не понимая, смотрит на заворачивающего в тортилью сыр Аарона Кристиан. Аарон в этом году пошел в первый класс, Крис сам собирает ему завтрак и сам ведет его в школу. Чинаэ теперь дома появляется раз в месяц. Женщина, вроде, съехалась с каким-то мужчиной и живет у него.

– Это для Джиджи, – заворачивает лепешку в фольгу ребенок.

– Уверен, твоей Джиджи кладут еду, тебе не обязательно таскать ей бутерброд.

– Не кладут, – убирает бутерброд в рюкзак мальчик. – Она ничего не ест на переменах, говорит, что не хочет, но когда я кушаю, она смотрит.

– Понятно, – надевает на ребенка курточку Крис и идет к холодильнику. – Тогда и Джиджи полагается яблоко, – закидывает яблоко в рюкзак братика парень и, взяв его за руку, идет на выход. Крис оставляет ребенка у входа в школу, а сам отправляется на работу.

Как и всегда, Джиджи ждет своего единственного друга на крыльце. Она до последнего не думала, что сможет пойти в школу в этом году. У них с сестрой дела были плохи, Амина получила травму спины на работе, поэтому выходит не на полную смену. С деньгами совсем туго. Всё лето девочки питались сладким чаем с лепешками, кукурузой и жареным луком, в который только «по праздникам» они разбивали яйцо. От и так худенькой малышки остались кожа да кости, а из-за болезненного цвета лица в школе ее называют «Санта Муэрте» (Святая Смерть). Но в один из вечеров Амина пришла домой с новеньким рюкзаком, забитым канцелярскими принадлежностями, и синим костюмчиком, заявив, что Жизель пойдет в школу. Ребенку неважно, откуда такие щедрые подарки, главное, что у него красивые обновки и он сможет ходить в школу. Только теперь Амина стала часто задерживаться на работе, и Джиджи приходится самой придумывать, что поесть, и одной ходить в школу, которая в часе езды от их дома.

Жизель могла бы стоять и у ворот в школу, но она боится. Девочка помнит парня, который купил ей конфеты, и, впервые увидев его, ведущего под ручку Аарона, чуть не захлебнулась от восторга. Кристиан – так зовут доброго парня из магазина, и Джиджи каждое утро, стоя на крыльце, исподтишка наблюдает за ним, провожающим брата. С той встречи в магазине она ни разу с ним не разговаривала, близко не стояла, но втайне обожает его и мечтает когда-то отблагодарить за конфеты.

– Долго ждала? – подбегает к ней Аарон.

– Нет, – врет Джиджи, и они идут внутрь. – А твой брат придет за тобой?

– Ты каждый день спрашиваешь, – смеется Аарон. – Конечно придет, я же один до дома не дойду. Хочешь, мы и тебя провожать будем? Крис добрый.

– Нет, – выпаливает девочка. – За мной придут, – снова врет.

– Кстати, он дал яблоко для тебя, – шарит в рюкзаке мальчик.

– Для меня? – моментально заливается краской Джиджи.

– Да, сказал, передай Джиджи.

– Он сказал мое имя? – широко распахнув глаза, смотрит на друга девочка.

– Чего ты так удивляешься? – не понимает Аарон.

– Просто, – прижимает яблоко к груди Жизель, решая его никогда не есть. – Твой брат герой.

– Он такой, – с гордостью заявляет мальчик.

– Мой герой, – тихо добавляет Джиджи.

***

Кристиан теперь в картеле. Он за эти годы участвовал в нескольких заданиях, доказал свою лояльность, чем именно, даже друзьям не рассказывает и надеется приблизиться к Хьюго. Бои без правил пришлось бросить, потому что львиную долю его выигрыша забирал его куратор, а остальное уходило на восстановление после травм. Вместо контейнера Кристиан теперь работает на территории огромной стоянки, где обслуживаются и остаются автомобили картеля. Правда, работает он под начальством тридцатилетнего Мозеса, но к парню есть доверие, и он получает неплохой доход. Мо работает на Криса пока только мальчиком на побегушках, но и этого хватает, чтобы прокормить себя и дедушку. До в день, когда Маркусу исполнилось пятнадцать, водил его на знакомство с Хьюго, как своего последователя, служащего делу картеля. Маркус, конечно же, уперся и заставил отца взять с ними и Матео, который пошел на такой шаг втайне от Лэй.

Парни после той встречи день ходили в прострации. Во-первых, парни, которым пришлось побывать в особняке главного, были под впечатлением от роскоши, скрытой за несколько метровыми бетонными стенами, а во-вторых, от самого диалога. Маркус всегда знал, что будет в картеле, даже ждал этого, втайне восхищаясь отцом и его силой, но то, что он услышал в тот день, привело его в ужас.

– Защищать любой ценой, – поглаживая подбородок усеянными кольцами пальцами, говорил Хьюго, потребовав оставить его и подростков наедине. – Скажу умри – умрете, скажу убей – убьете. Быть в картеле одно, быть моим человеком – другое. Твой отец – мой человек, и такой же лояльности я жду от его сына. Нарушите мое слово, поставите под сомнение мой приказ, не закроете собой меня или мою семью – пожалеете, что на свет родились. Если я захочу наказать До, я накажу вас всех. Так и с вами: если оплошаете вы, то поплатитесь семьями. Берите пример с До, будьте верными псами. Сперва вас будут обучать, а потом вы пройдете проверку. Всё остальное зависит именно от проверки. Слабаки мне не нужны, и только в знак уважения к твоему отцу, я разговариваю с вами лично. Возможно, в последний раз.

Следующие полгода прошли в относительной тишине. Парни опять пропадали в спортивном зале, встречались после подработок и три раза в неделю проводили время с людьми Хьюго, которые обучали их стрельбе из огнестрельного оружия и самообороне. Помимо этого трое парней под руководством Кристиана, зверь в котором проснулся раньше всех, учились контролировать свое внутреннее я и разговаривать с ним.

Задание от Хьюго пришло одним майским утром. Маркус и Матео вместе с двумя другими парнями под двадцать, где опытным был только один, должны были навестить барыгу на границе с Ракун и забрать у него украденный товар. До долго разговаривал с Маркусом, просил его быть осторожным и извинялся, что никак не может с ним пойти, иначе Хьюго такого им не простит. Каждому из парней было выдано оружие, и хотя Маркус не понял, зачем им четыре ствола, учитывая, что противник один и, по словам парней Хьюго, угрозы не представляет, но пистолет взял.

Это была подстава. Хьюго знал, что их будут ждать, и устроил им борьбу за выживание. Парни оставили автомобиль через квартал и решили, что один постучит в дверь, а остальные трое подойдут к дому с разных сторон. Их ждали с пушками, и стреляющий был не один. Первый выстрел унес жизнь того, кто только собирался постучать в дверь. Стреляли из крупнокалиберного ружья, пуля, пройдя сквозь деревянную дверь, попала парню в шею.

Отстреливающихся было трое мужчин, и парни знали, что если вернутся без товара, то получат пулю от Хьюго, а Маркус даже если выживет, то поплатится его отец, поэтому было решено бороться до последнего. Матео и второй парень стреляли в окна, а Маркус пытался пробраться к двери, на пороге которой остывал труп недавнего нового знакомого. Маркус помнит, как выломал дверь плечом, как, задыхаясь от запаха пороха и шепча благодарности не перестающим стрелять товарищам, которые отвлекали стрелков, пробрался внутрь. Он помнит брызги крови на руках, как не сразу сообразил, что она не его, а того парня, которого он отодвинул с порога. Пока в Маркуса стреляли, он, сжавшись, сидел за барной стойкой и, воспользовавшись тем, что перелезший через окно Матео отвлек мужчин, выстрелил в одного из них, даже не целясь.

Матео, у которого закончились патроны, швырнул в перезаряжающего ружье мужчину стул, а потом добивал его бутылкой из-под пива, валяющейся до этого на полу. Добил. Маркус дрожащими руками забирал сумки и уже не помнит, как они втроем добирались до автомобиля. Парни передали товар лично Хьюго и, не дослушав его похвалу, развернулись и покинули паб хозяина картеля. Стоило Матео и Маркусу выйти на улицу, как они сразу же разошлись, потому что даже смотреть друг на друга было невыносимо. Матео так и пошел к Кристиану с руками по локоть в потемневшей чужой крови. У друга он впервые в жизни попробовал пиво и до утра просидел в его гараже, уставившись на огонь. Крис именно в тот вечер заявил, что отныне Матео официально психопат, ведь нормальный человек не полезет в самое пекло Ада без патронов в магазине.

– Там был Маркус, – тихо говорит Матео. – Я не мог не зайти.

– Исчерпывающий ответ, – кивает Крис и продолжает внимательно смотреть на друга.

– Ты пытаешься меня успокоить, – не поднимая глаз от огня, бурчит Матео, – я чувствую твоего зверя.

– Пытаюсь, но у меня, судя по всему, ничего не получается, – садится ближе старший. – Твой зверь напуган, и я понимаю, каково тебе.

– Ты никогда нам не говорил, но я знаю, что ты убивал, – тянется к бутылке Матео. – Я убил руками. До сих пор чувствую его под своими ладонями.

– Здесь все, как на войне, если бы ты не убил его, то сейчас мы бы оплакивали тебя. Я не должен напоминать тебе об этом, – говорит Крис и встает за следующей бутылкой.

Маркус после Хьюго сразу отправился домой. До не нашел сил зайти к сыну, а попытка разборок с Хьюго привела к первому скандалу с боссом.

– Мой сын чуть не погиб, – кричал на Хьюго испугавшийся за сына До.

– Он не погиб, ты должен им гордиться, – не позволил своим людям вывести из помещения разошедшегося мужчину Хьюго.

– Ты не должен был так поступать с ним. Ты клялся мне, что вы узнавали и барыга будет один.

– Зато теперь твой сын готов ко всему, – невозмутимо заявил Хьюго. – Почему я должен был делать ему уступки? Только потому, что ты столько лет мне служишь? Какое здесь ключевое слово? Правильно – служба. Так что убирайся и до завтра не показывайся мне на глаза.

Маркус, придя домой, молча поднялся к себе и, только упав лицом на свою кровать, отпустил себя, изо всех сил пытаясь расплакаться. Он чувствует, как собранные в глотке слезы душат его, но наружу даже слезинка не вырывается. Он бьет кулаками подушку, надеясь уже все-таки разрыдаться, позволить хоть какой-то части боли выйти из него слезами, но тщетно. Сколько бы он ни жмурился, из раза в раз проигрывая в голове картину того, как пули разрывают мягкую ткань, забирая жизнь человека, его слезы только собираются комом в горле, грозясь задушить его в своей боли.

Жить в городе смерти, на одной улице с ней – терпимо. Жить с ней внутри себя – невыносимо. Маркус впервые отнял чью-то жизнь, и пусть это была самооборона, того, что он убийца, это не отменяет. От мысли, что эта смерть всего лишь первая, у него нутро леденеет. Маркус знал, что этот день наступит, всю жизнь верил только в одну истину – или ты, или тебя, но кровь, густой липкой жидкостью покрывающую ладони, видеть не перестает.

Дверь со скрипом открывается, впуская внутрь Ису, которая, подойдя к кровати, сразу на нее залезает.

– Не прогоняй меня, – просит девочка и протягивает к нему руки. Иса не знает, что произошло, но чувствует, что что-то ужасное. Она впервые видит брата настолько сломленным.

Маркус и не думал прогонять, он тянет ее на себя и обнимает. Иса для него сейчас не просто источник тепла, она сама невинность, первозданная чистота, свет, пробивающийся сквозь обломки старой, два часа назад обрушившейся жизни парня. Девочке больно от того, как сильно он ее сжимает, но она терпит эту боль, лишь бы хоть немного унять ту, которая из брата исходит, вокруг него клубится. Она видит, как он нуждается в ней, льнет к нему, поглаживает его спину, обещает, что никуда не уйдет. Они сидят на его кровати в обнимку минут двадцать, Иса вкладывает в объятия всю себя, но старший всё равно дрожит и ни на секунду ее из рук не выпускает.

– Все будет хорошо, – шепчет Иса.

– Все будет по-другому, – говорит Маркус, зарываясь лицом в родное плечо.