С этих пор встречались часто. Он подъезжал к магазину, после закрытия они ехали на проспект Мира, сидели во дворе дома на лавочке, посматривая на ярко освещенные окна ее квартиры.

– В высотке небось и потолки высокие.

– 3,5 метра, с лепниной и розетками.

– Представляю, хотелось бы посмотреть, я все-таки художник-декоратор, разбираюсь в интерьерах.

– Я уже сказала маме о тебе. Она не против.

– А как же муженек, обрадуется мне?

– Он с нами больше жить не будет. В начале лета был в отпуске, в санатории отдыхал. Приехал, и говорит: Ты знаешь, Оля, мне с тобой хорошо, но и без тебя хорошо. После этого признания я собрала его вещи, и выставила на лестничную площадку.

– Ну что ж, справедливо, – резюмировал Николай.

– С этих пор он проживает с мамой, на Шаболовке. Потом звонил, приезжал, просил прощения. Я сказала, что подаю на развод. Все, отрезано. Раз и навсегда.

Николай с уважением глядел на нее. Уж он-то никогда не скажет ничего подобного. Обнял, прижал к себе.

– Кстати, я подала на развод за день до того, как мы с тобой познакомились. Хочешь верь, хочешь не верь.

Он еще крепче прижал ее к себе…

Их встречи не мешали Николаю, наоборот, дела пошли в гору. На студии им довольны, с обменом тоже все шло, как нельзя лучше. Он съездил к Татьяне, хозяйке комнаты, и ему понравилась квартира, соседи – муж с женой и ребенком, и сама комната оказалась больше, чем его, да еще с балконом. До метро рукой подать, что немаловажно.

Она тоже подъехала к нему под вечер, осмотрелась.

– Коля, я согласна на обмен. У меня двое детей, комната большая, соседи одни, там мне ничего не светит. А у тебя две соседки, комната меньше, чем нам полагается. Понимаешь, о чем я?

– Еще бы. Быстрее получишь свою квартиру. Есть второй вариант: везде развесь веревки, повесь белье сушиться, дети пусть резвятся в коридоре. Соседки старые, спать любят после обеда.

Сами сбегут, вот увидишь. У них сыновья имеются, к ним и переедут. Тем более, те не против. Зуб даю, так и будет.

– Спасибо за совет. Ну ты и голова, прямо Дом Советов.

– Значит, договорились, по рукам?

– Договорились!..

Родня

Но тут, как гром с ясного неба, нагрянули родственники.

Приехав со студии пораньше, чтобы отдохнуть немного, и поехать в книжный к Оле, он вдруг ясно увидел картину Ильи Ефимовича Репина: «Не ждали», сбылось предсказание матери.

На кухне, возглавляемые братом Вовой, сидели все его родственники со стороны жены Нади, хорошо знакомые и Николаю. Встречались на свадьбе брата, и после как-то.

По коридору бегал рыжий юркий Ваня, на руках у Надежды пищал и хныкал младенец Андрюша. Теща со своей матерью стояли у окна, шурин курил в форточку.

Вокруг них, как тени, бродили старухи-соседки, не чаявшие увидеть в своей квартире нашествие родни соседа.

– Коля, привет! А это мы к тебе приехали, проездом, из Мурыгино в Мурманск, – радостно закричал Вова, завидев брата.

– Здравствуйте, проходите в комнату, – распахнул настежь свою красную кожаную дверь Николай, пропуская родню в комнату, и злорадно поглядывая на утомленных гвалтом старух.

То ли еще предстоит вам, зловредные вы мои соседушки, когда в эту квартиру въедет уверенная в себе Татьяна с двумя подростками-сорванцами, и ожидаемым вскоре грудничком.

Родня уже расположилась на диване-кровати, на стуле, табуретке, больше мест для сиденья не было. Рыжий племянник уже подбирался к столу, жадно глядя на книги, красную пишущую машинку «Унис», и тянул к ним шаловливые ручонки.

– На моем столе никому ничего не трогать. Я учусь во ВГИКЕ, здесь у меня учебники, курсовые, контрольные. Понимаете? Надя, следи за своим Ванькой, пока не набедокурил.

– Коля, а у нас денег ни копейки. Все потратили, но билеты в кармане, их покупать не надо, – обрадовал Вова старшего брата.

– И то слава богу, – вздохнул тот, оглядывая семейство. – Ладно, вы тут отдыхайте пока, а я сбегаю в гастроном. У меня тоже ничего нет из еды, один хлеб да сахар.

Выйдя в коридор, позвонил в книжный магазин:

«Слушаю вас», – раздался в трубке приятный женский голос.

– Ольгу Викторовну можно?

«Да, говорите. Я у телефона.»

– Ой, я не узнал тебя по голосу, это Николай.

«Что-то случилось, Коля?»

– Да нет. Просто брат с семьей нагрянули проездом из деревни в Мурманск. Вот, бегу в магазин, у меня же дома шаром покати. А вечером провожу их на вокзал. Так что сегодня приехать не смогу.

«Завтра увидимся. Пообщайся с родными. Ну, пока-пока.»

– До свидания, Оля.

Положив трубку на место, он помчался в гастроном, накупил еды на все деньги, что у него были: хлеба, колбасы, яблок, торт к чаю, даже малышу выбрал яблочное пюре, творожки.

С покупками вернулся домой. Дверь его комнаты настежь, а там стоял дым коромыслом: шум, гам, телевизор орет на всю катушку, взрослые укладывают чемоданы, Ванька носится кругами вокруг них, и по коридору, малыш хнычет.

– Вот и хозяин вернулся, чайку попьем, пообедаем, – обрадовалась старуха, взглядывая острыми глазками на дочь с внучкой, мол, давайте шевелитесь.

– Андрюшу надо бы спать уложить, – улыбнулась Надежда деверю, – вот куда только?

– Как куда, а раскладушка на что, – Николай достал ее из-за шкафа и разложил возле окна, освободил стол для обеда, показал женщинам посуду на его полке и в столе на кухне, вскоре кое-как разместились возле стола, пообедали, попили чаю с тортом, поглядывая в телевизор без звука. Ребенок спит.

Все повеселели. Разговорились, рассказывая хозяину, как им отдыхалось в Мурыгино. Вова раскраснелся после обеда, встал и стал разглядывать расписание занятий на стене, Николай сел на его место рядом с Надей. Старуха засмеялась:

– Муж за дверь, а деверь к невестке на кровать, – проскрипела она громко, и все засмеялись, даже Николай, поглядывая на растерявшегося брата, который заподозрил неладное.

– О чем это вы говорите, о чем? – допытывался Вова, ничего не поняв, и обегая круглыми испуганными глазками всех по очереди. В таких случаях он становился похож на глупого поросенка, чем смешил еще больше.

– Да так это мы, шутим, – успокоила его теща, укоризненно глянув на мать, но та разговорилась не на шутку.

– Небось, учеба-то нелегко дается, вон какой стал ты, Коля, худой да бледный. Погляди на брательника – румяный, да в теле мужчина, любо-дорого поглядеть.

– Каждому свое, бабуля, – философски заметил Николай, и старуха уважительно кивнула, мол, понимаем, о чем толкуешь.

– Счас бы еще по стакану белой хряпнуть, тогда был бы полный ажур, – хохотнул шурин Валера, закуривая папиросу и пробираясь к форточке, но его не поддержали, будто не слышали.

И он стал обиженно дымить, мол, привез Вова их к старшему брату, а тот даже бутылку не поставил, не уважает, стало быть, родню свою, требует. Ученый, из говна печеный.

И невдомек ему, что Николай потратил в магазине последние 25 рублей, которые были у него, хотя до зарплаты еще далеко.

Закашлявшись сердито, Валера разбудил малыша, и тот заорал-заплакал, проснувшись раньше положенного.

Женщины засуетились, Надя с младенцем, мать с дочерью посуду мыть-убирать, Вова с Валерой слонялись бесцельно по комнате туда-сюда, Николай делал вид, что рад родне, поглядывая на часы незаметно, скорей бы уж на вокзал.

Под вечер попили еще чаю с конфетами, смотрели телевизор, наконец, настало время ехать. С баулами и чемоданами ехали в самый час-пик, народу тьма в транспорте. На вокзале потише.

Отдохнули. Подошел поезд «Москва – Мурманск».

Началась посадка. Загрузились вместе со всеми в купе плацкартного вагона, посидели, бездумно глядя вокруг.

Наконец, простившись с родней, Николай выскочил из вагона, поезд пошел. Он помахал им рукой на прощанье, и с чувством невыразимого облегчения пошел на выход, к метро.

Приехав домой, он не смог сдержаться, и позвонил Оле по домашнему телефону, который она ему дала на прощанье.

«Алло, я слушаю вас, говорите.»

– Оля, я только приехал, проводил гостей, и решил звякнуть.

«Подождите, сейчас она подойдет», – он замер, надо же, нарвался на ее маму, голоса у них похожи, только успел подумать и тут же услышал снова: «Коля, добрый вечер. Это ты с мамой разговаривал. Уже дома, проводил своих родных?»

– Да, посадил их на поезд, и домой. Еще не поздно, поэтому решил позвонить тебе, а нарвался на маму. У вас голоса похожи.

«Правильно сделал, а мы телевизор смотрим, чай пьем.»

– Ты сейчас где, рядом с ними?

«Нет, я сижу в коридоре на журнальном столике, здесь удобнее разговаривать. Никто не слышит.»

– Это хорошо. Просто очень хотел услышать твой ангельский голос, тогда до завтра, целую, ваш Коля.

«До завтра, целую, ваша Ольга», – засмеялась она в ответ, и положила трубку. Он постоял мгновение, пока в голове его еще звучал ее чудный мягкий голос, смех, и побрел в свою комнату.

Надо раздеться, сходить умыться, и спать ложиться…

…

Он привык к своей комнате. Никто не мешает. Сам себе хозяин. Матрас под кожаной обивкой на двери надежно хранил тишину и покой в ней, так необходимые студенту четвертого курса сценарного факультета, но когда соседки галдели возле ванной, слышно было и в его комнате, хоть уши затыкай.

Учеба уже не казалась ему неподъемной ношей, как на первых курсах, главное, вовремя выполнять контрольные и курсовые.

Есть и сверхзадача, по мастерству кинодраматурга.

Он уже освоил короткометражки, и теперь писал сразу два полнометражных сценария: «Времена детства», и «Я хочу научиться летать». Мастера темы утвердили.

После завтрака, состоящего из сладкого чая с хлебом, он засел за машинку. Надо поработать над документальным сюжетом на милицейскую тему: «Работа с трудными подростками из неблагополучных семей».

На стене, прямо перед ним, висел рабочий график выполнения контрольных работ на 85–86 учебный год, но на него пока лучше не смотреть. Можно свихнуться, пасть духом.

Политэкономия, иностранный язык, психология, драматургия кино и театра, советское право, мастерство, и еще пять предметов. На дневном еще так и сяк, можно вытянуть, а вот с работой совмещать ну никак не получается.

Однако, он еще с первого класса полюбил школу, много читал, уроки были ему в радость, а не в тягость.

Так и сейчас. Втянулся. И дело пошло. Наконец-то он осознал на своей собственной шкуре, что такое высшее литературное образование, но до финиша еще так далеко.

Поработав пару часов, он выскочил из-за стола.

– Не хватает материала. Инспектор должен не только надзирать, да заставлять работать, учиться в вечерней школе, но и досуг обеспечить, увлечь чем-то, заинтересовать, – бормотал он про себя, одеваясь на выход. Пора ехать на студию, к обеду успеть. – Как у нас в детстве, кружки там разные в Доме пионеров, или в ДОСААФ, еще изостудия, спорт-школа. Охватить все это, тогда сценарий интересным получится на все сто, – нет лучше собеседника самого себя. Он любил поговорить в одиночестве, как говорится, тихо сам с собой веду беседу.

Ободренный, весь в творческих замыслах, Николай выбежал из дома на улицу. В троллейбусе малость успокоился. Ничего, друг ты мой сердечный, не боги горшки обжигают…

В группе вовсю шла подготовка к экспедиции.

Да не куда-нибудь, а в Днепропетровск, где он уже бывал, когда работал на картине «Пятое время года», о чем он и сообщил Сергею Портному, увидев того в студийном коридоре.

– Слышал уже от Щербака, завидую вам. Время летит быстро. Помнишь, как мы в художественном училище побывали, где я учился когда-то, – голос художника дрогнул, но Николай сделал вид, что не заметил этого. Как он понимал его, сам такой же.

– Будет время, может, загляну в училище, – успокоил он коллегу, и тут рядом нарисовался Василий Петрович Щербак.

– О чем вы тут тары-бары разводите? А я тебя, Коля, обыскался, дела неотложные ждут.

– С кладовщиком списки проверял, все ли получили, – наобум ляпнул Николай, и угадал, Щербак довольно заулыбался.

– Ну тогда пошли, на бетонку сходим, пошукаем там, потом в ОДТС заглянем. Пока, Сергей. – Художники в кино, это трудяги. Сутками можно работать, а дел всех не переделать.

Наконец, вырвавшись со студии, Николай заехал сначала в Бюро по обмену жилплощади, пора оформлять документы на обмен комнат, и ждать утверждения, а к вечеру он уже ехал на Калужскую, довольный содеянным. С Татьяной они сдали документы, теперь дело за малым. Ждать решения исполкома.

Снова он торопится, почти бежит от метро к магазину, а вдруг она уже закончила работу, и уехала домой. Нет, вот она. Пишет отчет. Подняла глаза от бумаг, увидела его, улыбнулась.

– Здравствуй, Оля. Не буду отвлекать, подожду тебя на улице.

– Я быстро, заканчиваю уже…

В вагоне метро она сообщила многозначительно:

– Сегодня мы едем прямо, без заезда к тебе.

– С тобой куда угодно, без разницы.

Выйдя из метро, Ольга повела его не к дому, а мимо ботанического сада. – Может зайдем, я здесь еще не был.

– Обязательно, но не сегодня. Моя знакомая, тоже Ольга, мы с ней в санатории матери и ребенка отдыхали, прислала письмо и денежный перевод. Просит колбасы копченой достать.

Сегодня она едет домой, в Ханта – Мансийск, мы с ней на вокзале встретимся, повидаемся. Это недолго.

– Так вот мы куда идем, на площадь трех вокзалов. Можно было до Комсомольской доехать, быстрее и удобнее.

– Еще рано. Прогуляемся, если ты не против.

– Скажешь тоже. У тебя в сумке колбаса? Давай понесу, – он взял у нее сумку. – Ого, тяжелая. А где вы отдыхали?

– На западной Украине. Сначала надо лететь в город Львов, оттуда еще автобусом четыре часа ехать, до города Моршин, – Ольга мечтательно улыбалась, вспоминая, Николай весь внимание.

– У Кирюши проблемы с желчевыводящими путями, я выбила в месткоме путевку в санаторий, мы с ним уже не раз там были, Ольга Жидкова с ребенком тоже, там и подружились. По-соседски.

Они вышли к гостинице «Украина», до вокзала рукой подать.

– Ольга проездом в Москве, едет от дочери с Полтавы к себе домой, в Сибирь. Пишет, у них копченой колбасы давно не было.

– Она тебе что, телеграмму прислала?

– Угадал. Хорошо там, ходили по грибы в соседний лес, грибов была тьма, набирали корзинку за полчаса, и удивлялись, почему там никого нет, – смеялась она от души.

– Местная женщина спросила нас однажды, когда мы выходили из леса с полной корзиной грибов:

– Вы разве не боитесь ходить здесь?

– А чего нам бояться?

– Там же змей полно, мы в этот лес не ходим.

И тут мимо нас, как по заказу, проползла длинная змея и скрылась в траве среди деревьев. Больше мы в этот лес тоже не ходили, – закончила она свой рассказ.

– Ну вот и пришли. Коля, ты не удивляйся, если она назовет тебя Володей, ладно?

Николай молча пожал плечами, мол, как знаешь.

– Просто, когда мы разговаривали, я о своей семье, она о своей, сказала, что мужа зовут Володей.

Они разыскали на перроне поезд, идущий в Ханта – Мансийск, нужный вагон, где и встретились обе Ольги. Обнялись, рады.

– Знакомьтесь, мой муж, – представила Ольга Николая подруге.

– Очень рада, здравствуйте. Оля мне рассказывала о вас, Володя. Я вас таким и представляла.

– А я вас, тоже из рассказов Оли.

Ольга вручила подруге сумку с колбасой, еще с чем-то, обе были рады встрече. Поговорили о детях, еще о чем-то.

– Заходите в вагон, а то без вас уедем, – крикнула проводница, Ольги еще раз обнялись, Жидкова вскочила в вагон, поезд пошел.

Обратно они тоже шли пешком.

Она вела его по дороге, где он еще не был.

«Станция «Каланчевская», прочитал он. Вечер был теплый, небо звездное, настроение лучше некуда.

Ольга порылась в сумке и извлекла из нее книгу.

– Забыла совсем, у меня же мясо подтаяло, – она протерла книгу, в сумке тоже, завернула мясо в газету. – Теперь порядок.

– Что за книжка, можно глянуть? – он взял в руки книгу и обомлел, не веря глазам своим: – Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Библиотека литературы США. 1985 год.

Только вышла, надо же, – раскрыл ее, прочитал содержание: романы «Великий Гэтсби», «Ночь нежна», рассказы.

Посмотрел последнюю страницу: – Ого, 3.50 стоит. Этот автор у нас в списке литературы для обязательного прочтения, только в институтской библиотеке есть, как и Габриэль Гарсиа Маркес, Альбер Камю. А ты мясом ее испачкала.

Он вернул книгу Ольге и приуныл, молча шагая рядом.

Она видела, как задрожал его голос, руки, когда он листал книгу, даже облизнул пересохшие от волнения губы, как путник в пустыне, которому дали глоток воды от жажды.

Улыбнулась ласково, хотя каждый день видела у себя в книжном нечто подобное. Привыкла.

– Если тебе надо для учебы, возьми, дарю, – она протянула ему книгу, он взял, благодарность его не знала границ.

– Спасибо, тебе наверное поднадоели книжки, работа такая.

– Да нет, я их тоже читаю, особенно поэзию люблю.

– А я наоборот, пробовал стихи писать, и понял, это не мое. Проза, драматургия, даже сказки, фэнтези, это да.

– А я пьесы обожаю читать. Гауптмана, Метерлинка, Литтона, Дюма, Чехова. Есть такая «Библиотека драматурга», издательство «Искусство» выпускает. Нарасхват.

– Да уж, понимаю, – Николай был приятно удивлен, оказывается, Ольга не просто заведующая книжным магазином, она много читает, разбирается в литературе. Это дорогого стоит.

В разговорах о сокровенном они и не заметили, как подошли к дому. Сталинская высотка дружелюбно светится окнами, еще не поздно. На первом этаже магазин «Весна», где всегда многолюдно.

– Хорошо у вас тут, как в центре, – позавидовал Николай.

– На Ленинском проспекте тоже неплохо.

– Кстати, я занимаюсь обменом, буду переезжать в скором времени на улицу Кржижановского, рядом с метро «Профсоюзная».

– Так это на одной ветке с Калужской, удобнее встречаться будет, – засмеялась Ольга, подхватив Николая под руку. – Хочешь, я помогу тебе с переездом?

– Спасибо, у тебя и своих забот полон рот. На Ленинском шумно, народу полно, а там, на новом месте и комната побольше, с балконом, и соседи одни. Вот такие пироги с загибами.

Они снова посидели на лавочке, глядя на окна ее квартиры.

Решившись, он поцеловал ее раз, другой, третий.

Она ласково остановила его: – Завтра мы с тобой зайдем к нам, познакомишься с моей семьей, а сейчас пора прощаться. Я и так задержалась, дома ждут.

Он проводил ее до подъезда, и поехал к себе.

На душе было легко, и даже как-то празднично. Он знал, почему, но не рассуждал об этом даже с самим собой. Он берег это чувство радости, боясь спугнуть…