Ураган

В один из дней погода резко переменилась: сильный ветер сменился ураганом, нашли мрачные тучи, пошел дождь, превратившийся в ливень, сверкали молнии, затем оглушительные раскаты грома, снова молнии, гром, и так всю ночь длился этот кошмар природы, небо словно обрушилось на землю.

Николай с Ольгой впервые оказались в эпицентре такого разгула стихии, и смирно сидели дома, впрочем, как и все вокруг.

Под утро в небесах стихло, но дождь все лил и лил, потоки воды низвергались с гор, речка Свирка из небольшой речушки из-под мостика превратилась в бурную горную реку, затопившую все вокруг. Благо запасы еды у них были, то и беспокоиться не о чем.

Когда дождь стих, они вышли на улицу, посмотрели на бурную реку, затопившую мостик, на поваленные ураганом деревья, и вернулись домой.

Марина с домочадцами наводила порядок во дворе, в огороде с садом, Бобка затаился в своей конуре.

Пообедав на кухне, вернулись к себе на чердак, хорошо еще, дом уцелел и крышу не унесло. Ночью погромыхивало где-то далеко, моросило, природа угомонилась.

На следующее утро снова солнце, поют птицы, лает Бобка на прохожих за забором. С завтраком припозднились.

Уже собираясь идти на пляж, разговорились с хозяйкой.

– Говорят, такой поток из ущелья несся, деревья, камни, доски какие-то, грязь, настоящий сель, – Марина сбавила тон, огляделась, и добавила по секрету: – поговаривают, будто студенческий лагерь унесло в море, вместе с палатками, вещами, людьми. Солдат нагнали, прибирают, ищут, милиция прибыла, страсть да и только.

– Мы с Колей впервые такой ураган видели, – Ольга погладила подбежавшего к ней Бобку, – сходим на пляж, прогуляемся, – дала она понять Марине, что делиться рассказанным ею они ни с кем не собираются.

Хозяйка успокоилась, коря себя за свою болтливость, мало ли что, и побежала на работу, а они на пляж.

– Хорошо-то как, не жарко, – Николай разлегся на лежаке, Ольга загорала стоя, – подзагорели мы с тобой, помнишь, когда приехали, разделись, и стоим как снежки, белые-белые.

Ольга улыбнулась, присела на свой лежак, и они почитали немного. Народу прибавилось, стало припекать.

– Ты почитай пока, а я сбегаю поплаваю, – вскочил Николай и побежал к морю, резво вошел в воду и поплыл саженками, затем перевернулся на спину и долго плыл, помогая себе ногами и руками, потом лежал и бездумно смотрел в небо, пока не надоело, да и подустал немного, пора возвращаться.

Повернувшись, поплыл к берегу и увидел свою Олю, она подгребала к нему по лягушачьи и улыбалась, отфыркиваясь и перебирая руками и ногами.

– Оля, ты зачем здесь, это же далеко, утонуть можно, – испугался он за нее, зная, что она плавает плохо.

– Я к тебе, вместе легче.

– Поворачивайся, и потихоньку – полегоньку, доплывем, – они плыли рядом, иногда он пытался поддерживать ее за локоть, тогда она сердилась, мол, я сама. Берег медленно, но верно приближался, а вот и дно под ногами. Слава богу.

Тут силы покинули его, она тоже дышала тяжело, поплескались у берега, отдыхая, и пошли на свои места.

– Больше так не делай, ты напугала меня. Могли оба утонуть.

– А ты не уплывай так далеко, я тоже испугалась.

– Бросилась меня спасать, бесстрашная моя. Ты же знаешь, я вырос на реке, у меня разряд по плаванию.

– Все равно, нельзя меня пугать.

Как хорошо на лежаках, полежать и обсохнуть, согреться и отдохнуть. С морем шутки плохи.

– Как далеко вы заплыли, не страшно? – полюбопытствовала полная женщина, основательно расположившаяся неподалеку с мужем под большим зонтом.

– Да, мы бы не рискнули, – поддакнул ей муж, худой, но с животиком и в трусах вместо плавок.

– А мы на Волге-матушке реке выросли, – хулиганским голосом отвечала им Ольга, стреляя глазами в сторону Николая, мол, мы тоже не лыком шиты.

Он не мог глаз отвести от любимой женщины, умеет она тень на плетень навести, озорная, веселая, сокровище, одним словом.

Смерч

В это время кто-то громко вскрикнул:

– Смотрите, смерч идет в нашу сторону, скоро он будет здесь!

Все глянули на море, смерч вился на воде, уходя жгутом высоко в небо, под тучи. Он был далеко, и было видно, как маленький пароходик развернулся и поплыл в сторону от опасного соседства, стараясь побыстрее уйти как можно дальше.

Вокруг все вскочили, в том числе полная женщина с худым пузаном-мужем, сгребли свои вещи в охапку и ринулись к поселку, обгоняя друг друга.

– Чего они так перепугались, это же далеко отсюда, – пожал плечами Николай, Ольга была того же мнения, поэтому они остались на своих лежаках, поглядывая на смерч, который покрутился недолго и исчез куда-то.

Потом они узнали, что если бы он пошел в сторону поселка, никто не успел бы убежать, как он мгновенно накрыл бы всех и унес, разметал все вокруг в разные стороны.

Не дай бог никому и никогда попасть в такую беду.

– Зайдем в гастроном, купим колбаски, еще чего-нибудь, и к себе на чердак, ты как к этому относишься?

Ольга стала для Николая всем, если не сказать, больше, и после защиты диплома они обязательно поженятся, хотя он никак не мог смириться с тем, что она была два раза замужем, и у нее сын-подросток, однако, поразмыслив, приходил к выводу, что это не самый большой недостаток в сравнении с ее неординарной внешностью и редкой доброй душой, особенно, если вспомнить его бывшую злобную жену, при одном упоминании которой его коробило и надолго портилось настроение.

– Чего-нибудь, это что ты имеешь в виду? – спросил он, когда они миновали пляж и вышли на улицу.

– Догадайся с трех раз, – они засмеялись и прибавили шагу. Сначала зашли в фотоателье за фотографиями, потом отоварились в гастрономе, включая и чего-нибудь в виде бутылки вина.

Во дворе их дома было людно. Две пары жильцов уезжали домой, Марина провожала их. Увидела пришедших с пляжа:

– Смерч, я вижу, вас не испугал. Колбаски купили? – острым глазом окинула она их покупки, Николай тут же откликнулся:

– И не только. Мы не из пугливых.

– Правильно, отдыхать так отдыхать, одобряю.

– Конечно, они чай в Москве проживают, там всего в магазинах полно, сюда приехали, и здесь тоже, в гастрономе колбаса разных сортов, сыры, масло, не то что у нас в Сибири, ничего нет в магазинах, кроме мышей, – встряла в их разговор одна из отъезжающих женщин, ее поддержала другая говорунья:

– Вот, приходится здесь колбасу покупать и с собой везти, – показала она на кошелку, в которой лежали несколько батонов вареной колбасы, еще какие-то свертки.

– Так она пропадет, пока едете до Сибири, – удивилась Ольга, с сожалением глядя на покупки, – вряд ли довезете.

– Ничего, довезем. Обложим мокрыми полотенцами, а дома отварим, обжарим, на ура пойдет, за милу душу съедят и добавки попросят, – сибирячки засмеялись железными зубами, мол, на золотые денег нет, чай, мы не цыгане какие, не воруем.

– Счастливо вам доехать, – попрощалась с ними Ольга и пошла на кухню, Николай к себе на чердак, выставил на стол бутылку «Анапы», положил конверт с фотографиями.

Одежду разложил на третьей кровати, бывшей у них вместо шкафа. Оставшись в одних плавках, разлегся на своей кровати, отдохнуть, пока Оля готовит на кухне еду, надо будет отметить их скорый отъезд домой, в столицу…

Настал день отъезда. С утра они искупались напоследок, позагорали на пляже, ставшим родным, набрали камешков с узорами, зашли в гастроном, на пути к дому купили куру-гриль, не устояли от того особого аромата, который источали шашлыки, куры в руках поваров-кавказцев. В дороге пригодится.

Дома пообедали, собрались, даже вздремнули пару часиков, тут и вечер наступил. Пора в путь-дорогу.

– Камней мы с тобой набрали, дотащить бы, – поднял сумку Николай, – ничего, своя ноша не тянет. Приедем, будем смотреть и вспоминать, когда какие собирали.

– Может, выбросить половину, пока не поздно?

– Я еще подростком мешки с картошкой таскал с огорода в гору, и ничего, а тут камешки, – бодрился он, оглядывая с грустью полюбившийся им чердак. Жаль расставаться, увы.

– Присядем на дорожку?

– Сиди не сиди, а пора на вокзал.

Марина их провожала у калитки, у нее так заведено.

– Ну, в добрый путь, счастливо вам доехать.

– Мы к вам еще приедем, наш чердак никому не отдавайте.

– Обязательно заранее известите меня.

– Известим, пока, Бобка, – погладила Ольга собаку, – ну все, до свидания, счастливо вам оставаться.

На автобусе доехали до вокзала, тут и поезд Адлер-Москва подошел. Погрузились, разместились, поехали. На часах – 22.48.

– Зря мы обратные билеты в Москве купили, придется на боковых полках ехать. Мне все едино, а тебе тесновато, – оглядел он Ольгу, уже успевшую переодеться в свой махровый оранжевый халат, но ей все нипочем, лишь улыбается и в окно поглядывает.

Те же пейзажи, только наоборот: теперь слева море, справа горы, и вечер, да еще томящее душу чувство разлуки с морем, с чердаком, подарившим им упоительные дни и ночи счастья.

Вот они снова въехали в тоннель, но мрак уже не пугал Ольгу, и когда выехали из него, посмотрели в глаза друг другу и улыбнулись, тем более, вокруг все пассажиры усиленно питались.

– Ну что, пора и нам перекусить, ты не против?

В ответ Ольга вынула куру-гриль, зелень, проводница обносила всех чаем, но многообещающий ужин был испорчен, когда Николай разломил курицу на куски, и она оказалась прожаренной только снаружи, внутри сырая, с сукровицей.

– Представим себе, что едим бифштекс с кровью, тогда все пойдет, как по маслу, – после ужина и чаепития в вагоне обычно наступает сон, но и тут неувязка: ему вдруг так прострелило поясницу, ни встать ни сесть.

– Камешки подвели, лишнего набрали, пожадничали.

– Я знала, что этим все и закончится, мешки с картошкой он с огорода таскал, вот и дотаскался, – расстроилась Ольга, еще и потому, что ей пришлось лезть на верхнюю полку, с ее-то габаритами, но с помощью Николая более-менее устроилась.

Она посмотрела на него сверху вниз, он на нее снизу вверх, и они заснули как убитые, несмотря на все неудобства и неувязки.

В шесть утра поезд прибыл на Казанский вокзал.

До их дома на проспекте Мира рукой подать…

В Алатырь, к отцу с дядькой

Он бодро шагал к метро «Проспект Мира» кольцевая, с двумя дорожными сумками в руках, набитыми всякой всячиной, но с каждым шагом начинал понимать, что без передышки он не дойдет даже до метро, что же будет дальше, как быть.

Остановившись на краю тротуара, отдохнул малость, и снова в путь. В метро уже полегче. Спустился на эскалаторе, доехал до Комсомольской, и снова по эскалатору наверх, к вокзалу.

На перроне народу не меряно, но Николай знал Казанский вокзал, как свои пять пальцев на одной руке, наездился за свои неполные сорок лет, не сосчитать, да вот хотя бы с Олей приехали из Сочи совсем недавно, теперь снова в путь, пора в Алатырь.

У него время рассчитано. Привычка. Передохнул пять минут, и тут объявили посадку на поезд Москва – Чебоксары.

Плацкарт, нижняя полка, сел у окна, глядя, как пассажиры занимают свои места, укладывают чемоданы, вещи в багажники.

«Он вспомнил, с какой радостью их встретила Тамара Федоровна с бабой Варей, Кирилл, когда они приехали загорелые, полные впечатлений, привезли фрукты, сувениры, камешки.

День прошел в хлопотах, он успел съездить к себе на Кржижановского, в квартире никого не было, в комнате порядок, будто только вчера там был, и он вернулся к Оле на проспект Мира.

Вечером привычно сидел в кресле и слушал Юрия Антонова, пока Оля с мамой занимались хозяйством, бабушкой с сынишкой.

– Наши отпуска еще не закончились, я хочу в Алатырь махнуть, к отцу с дядей, ты как на это смотришь? – выбрал он время после ужина, оба были в приятном расположении духа, особенно Оля после ванной, сидя перед зеркалом.

– Замечательно смотрю, а я в это время домом займусь, дел всяких полно накопилось, и с Кирюшей надо заняться, проверить, как учится. Да, завтра пробежимся по магазинам, накупим для твоих старичков продуктов разных, подарков, деньги еще остались.

– Здорово ты придумала, хорошо я тогда в Ростове шашку не купил, за 200 рублей дороговато. Отличная шашка, в ножнах, с эфесом. Ну да бог с ней, – вздохнул он с сожалением.

– Зря не купил, как-нибудь обошлись бы».

…

Он улыбнулся, глядя на неподъемные сумки, в которых были деликатесы и продукты, которые просто так не купишь, надо доставать: копченая колбаса, мясо без костей, консервы, тушенка, сыр, московские шоколадные конфеты, рублей на сто с лишним получилось, да еще дорога, вот тебе и шашка казацкая, знать, не судьба. Хотя на стене с ковром смотрелась бы неплохо.

И это все она, его Олечка, добрая душа, она и посылку отцу придумала отправить, так были рады они с дядей, и вот теперь тоже не с пустыми руками едет.

«Почему-то вспомнилось, как поезд долго стоял в Ростове, они вышли на перрон прогуляться, а навстречу дядька усатый идет, сразу видно, казак донской, шашку предлагает купить, увидел, каку Николая глаза загорелись, сразу подошел:

– Берите, последняя осталась, недорого отдам, всего за 200 рублей, – он вынул шашку наполовину из ножен и Николай увидел, да, это вещь. – Правда, не заточена, для безопасности. Атак настоящая, без обмана. Ну, как хотите, прощевайте.

Недаром алатырские казаки были причислены к Войску Донскому с незапамятных времен. Гены никуда не денешь.

И Ольга была не против, даже наоборот.

Не купил, как чуял, и вот он едет в Алатырь, хорошо бы еще сумки до отчего дома дотащить, спину не сорвать окончательно».

…

– О чем задумались, молодой человек?

Напротив него сидела пожилая чета, они разбирали сумку, и выкладывали на столик дорожную еду, воду в бутылке, с любопытством поглядывая на соседа напротив.

– На родину еду, в Алатырь, давно не был, – Николай оживился, вот, молодым человеком его обозвали, приятно слышать.

– Бывали мы в Алатыре, и не раз, у нас там тоже родня имеется, а проживаем мы в Канаше, значит, вместе сходить будем.

Проводница обходила вагон, забирала билеты, он и не заметил, что поезд давно уже идет, набирая ход. Отдал свой билет.

– До Канаша все едете, постель берем?

– Берем-берем, без постели никак нельзя.

– Тогда с вас по рублю, скоро чай будет, устраивайтесь, – проводница тоже оказалась доброй, заботливой, после ужина и чаепития в вагоне стало совсем уютно и покойно…

В Канаш поезд прибыл рано утром на последний путь, все пути до вокзала забиты товарняками, и ему пришлось тащить свои неподъемные сумки по переходному мосту, сначала вверх по лестнице, потом через пути до спуска, и вниз. Затем до вокзала.

Пальцы разжимались от тяжести, приходилось отдыхать, надо же было столько набрать всего. Утешало лишь то, что для отца с дядей не жалко. Довезет. Дотащит.

На вокзале он взял билет в пригородной кассе до Алатыря, отдохнул в зале ожидания, в десять утра посадка на пригородный, и через четыре часа муторной езды с остановками на станциях и переездах, приехал наконец в родной городок, и снова тащит сумки коротким путем до Куйбышева 14.

Гость из Москвы

Поднявшись по крутой скрипучей лестнице на второй этаж, застучал в дверь дядькиной квартиры в конце коридора:

– Открывай, дядя Митя, принимай гостя из Москвы.

Дверь открылась, и он со своей поклажей ввалился в квартиру. Повесил куртку на вешалку и рухнул на диван, отдуваясь.

– Ого, тяжелые сумки, – закряхтел дядька, подтаскивая их к столу. – Я будто чуял, дома остался, не пошел к Маруське ночевать. Написал бы, когда приедешь.

– Я сюрпризом люблю, ты же знаешь, не впервой.

Они обнялись, и дядя Митя крепко поцеловал его в губы, так обрадовался. Племянник был обескуражен, но виду не подал.

В коридоре хлопнула дверь, и в дверях появился отец.

Увидев сына, заулыбался: – Думаю, надо к Мите забежать, будто чуял, что ты приедешь.

Николай рад видеть их обоих, если бы еще и дядя Юра был жив. Усталость словно рукой сняло, и он стал распаковывать сумки, выкладывая из них на стол дефицит.

Дядя Митя по-хозяйски относил продукты в холодильник.

Освободив сумки, Николай поставил их в сторонку.

– Митя, сын тут рублей на сто привез, если не больше, – вполголоса сообщил отец, дядя Митя кивнул, мол, я и сам вижу. Захромав на кухню, загремел ключами и открыл свой сейф в серванте, громко кашляя для солидности.

– Сбегай к тому грузину, сам знаешь, что делать, – сунул он брату червонец, и тот мигом снарядился бежать.

– Давайте я схожу, а вы посидите пока.

– Отец лучше знает, где что брать, в магазине за водкой давка, когда дают, так что мы пока подождем, – и отец убежал, прихрамывая. Был он плохо одет, не брит, от него несло махоркой.

Николай вытащил из сумки папочку с фотографиями, зачетную книжку, студенческий билет. Отец вернется, тогда он покажет им все сразу, и расскажет. На душе у него стало покойно, уютно, обстановка в квартире ему известна и дорога с детства, потом и к отцу надо сходить. Он был дома, и этим все сказано.

Отец вернулся быстро, с двумя бутылками грузинского вина и буханкой белого хлеба в руках. Повеселевший. Бодрый.

И вот они сидят за круглым столом, перед трюмо в простенке между двумя окнами, выпивают, закусывая колбасой с хлебом. Еще расщедрившийся дядька принес из кухни огурцы с помидорами.

– Посмотрите, это моя Оля, в прошлом году познакомились, а недавно вернулись из Сочи. В отпуске пока, – похвалился Николай, вручая им цветные фотографии на фоне моря, и пальм.

Дядя с отцом внимательно осмотрели фото.

– Красивая, видная из себя, – хмыкнул дядя Митя, а отец добавил: – Хрупкая она, береги ее, сын.