Жизнь после сессии

Проснулся он раздетый, под одеялом, вместо Оли увидел на столе завтрак, на подносе. Вспомнил, как ночью встал, разделся, сбегал в туалет и нырнул обратно в постель, к ней под бочок.

Голова побаливала после вчерашнего банкета, но на душе было легко и радостно. Иначе и быть не могло.

– Все! С учебой до осени покончено, пора и о работе подумать, – провозгласил он, подходя к окну.

А за окном было лето. Кудрявые деревья, зеленые газоны, нарядные люди. «Надо подъехать к себе, давно не был, еще я хотел позвонить Раисе, только вот зачем?» – думал он, умываясь, одеваясь, завтракая. Взглянув на календарь, сразу вспомнил:

– Так сегодня Олин день рождения! Все, с пьянством покончено, – и он ринулся на выход, хлопнув дверью.

Из большой комнаты выглянул Кирилл, собираясь в школу на второй урок. Не увидев бабушку, заглянул в ванную на всякий случай: там баба Варя надела на себя все трусы, что сушились на веревке, и в глубокой задумчивости мочилась на пол.

Он бросился в коридор, к телефону, позвонил маме на работу:

– Мама, приезжай скорей! Бабы Тамары еще нет, тут баба Варя надела на себя все трусы, что были, и написала. Стоит в ванной. Что делать?

«Следи, чтобы она не упала. Я сейчас подъеду, Кирюша, я быстро, только не уходи!»

– Хорошо, а то мне в школу пора.

Бросив трубку на рычаг, кинулся к бабушке на помощь, она в это время брела из ванной на кухню. Снова хлопнула входная дверь, это вернулась Тамара Федоровна с работы.

Увидев происходящее, сразу все поняла:

– Кирюша, беги в школу, опоздаешь, я тут сама управлюсь, – подхватив мать под руки, осторожно повела ее в комнату, приговаривая: – ничего-ничего, мама, все в порядке.

– Какой уж тут порядок, – ворчала старушка, послушно передвигая ноги и тяжко вздыхая: – Господи, прибрал бы уж меня к себе, поскорее, устала я жить-то.

Еще раз хлопнула входная дверь, Кирюша побежал в школу…

Приехав к себе, Николай сразу увидел перемены: вместо прежних соседей в квартире обитали новые. Белобрысый парень в майке и трениках появился из большой комнаты, из второй выглянула молодая женщина явно кавказской национальности.

– Айгюн, наш сосед объявился, – ухмыльнулся парень и протянул руку для знакомства, – Валера.

Николай вспомнил, как Марта говорила как-то, что они скоро получат свою квартиру, значит, получили. Не зря они веселились, отмечали такое событие. Ну и прекрасно.

Пожав руку новому соседу и кивнув его жене для приличия, открыл свою дверь, сосед тут как тут:

– Обожди, тебе телеграмма пришла, срочная, – подошел он к Николаю, протягивая телеграмму и заглядывая в комнату из любопытства. – Ты, я вижу, не из простых будешь.

– Спасибо сосед, потом поговорим, – взяв телеграмму, закрыл за собой дверь перед самым его носом. Как хорошо все-таки, что у него есть своя комната, где он сам себе хозяин.

В телеграмме было сообщение из производственного отдела:

«Николай Николаевич, прошу срочно прибыть на студию. Свиридов.»

Ого, это уже серьезно, обычно Антонина Федоровна присылает ему вызов, а тут сам грозный циклоп подписал.

Так его прозвали промеж себя работники отдела, зная его грозный нрав и побаиваясь, в то же время уважая, как фронтовика, получившего на ВОВ ранение в голову, потерявшего глаз, за что он и получил такое экстравагантное прозвище.

Разговаривая с ним, Николай старался смотреть в его живой глаз, минуя стеклянный, иногда ошибался, как и другие, между прочим, на что тот мало обращал внимания.

Как и на фронте когда-то, так и здесь, на студии, все силы он отдавал работе. Любил пошутить, но мог и наказать.

Посидев пару минут на диване и полюбовавшись своей комнатой, хорошо бы сейчас посмотреть новости по телевизору, попить чайку, посидеть за своим столом просто так, посмотреть иллюстрации с любимыми художниками-передвижниками, но увы, некогда. На студию пора ехать. Он вскочил, вышел на балкон, надо будет заняться цветами, навести порядок.

Позвонив Раисе и заперев дверь комнаты, он заехал к ней домой, благо живет она недалеко, на Академической, и получил за 50 рублей туалетную воду «Опиум», Франция. У нее всегда в загашнике была фирменная парфюмерия, дефицит, одним словом.

Потрепавшись с ней о том о сем, и передав привет от Валерки, мол, трудится на съемках с утра до ночи, он полюбовался портретом Сократа в карандаше на ватмане, нарисованным им и подаренным Раисе, распрощался с ней и помчался к метро.

Замечательный летний денек, да еще суббота, опешил вдруг Николай, подходя ко входу в метро, как он мог забыть об этом? Вот бы приехал на студию, дурья твоя голова. Надо позвонить Оле.

Зашел в телефонную будку, набрал ее рабочий номер:

– Ольгу Викторовну можно к телефону?

«Она давно дома. Звоните туда.»

Перезвонил домой. Подошла сама Ольга.

– Оля, а я звонил тебе на работу. Сказали, она дома.

«У нас было ЧП с бабулей, и я отпросилась. Ты сам-то где?»

– Заезжал к себе, на Кржижановского, а там телеграмма со студии: вызов на работу. Собрался ехать, да вовремя вспомнил, что суббота, выходной, – не выдержал он, и засмеялся в трубку. – Так что еду домой, все помню.

«Ждем с нетерпением. Ваша Ольга.»

Ну, а дома он вручил ей пять розовых гвоздик, и французскую туалетную воду, поцеловал: – Поздравляю, моя красавица, вот тебе опиум для народа, пользуйся.

– Я давно мечтала о такой, спасибо. И где ты все это достаешь, признавайся, – улыбалась Ольга, целуя его в ответ и тормоша, – отдыхай пока, мы с мамой накрываем на стол, пообедаем, отметим по семейному наш скромный праздник…

Что может быть лучше летнего воскресного утра в объятиях любимой женщины, особенно, когда позади успешно сданная сессия, а впереди его ожидает работа на новой картине.

Николай хлопнул по руке, убив очередного комара, и показал на потолок: – Оля, смотри, сколько их там сидит, откуда они взялись, лето на дворе, солнце!

– В подвалах сырость, дом старый, его еще пленные немцы строили. Комары так себе, а вот тараканов тьма-тьмущая, и сами морили, и вызывали специалистов, все бестолку.

– Видел я их, шныряют по углам, а ночью даже по потолку.

Вскочив с кровати, он распахнул створки окна, в комнату тут же влетели несколько мух, радостно жужжа и осваивая помещение.

– Ну все, пора вставать. А не сходить ли нам в кино по случаю воскресенья? – Николай обнял Олю и закружил по комнате.

– Голова кругом, пусти. Пошли с Тишкой погуляем, пока мама завтрак нам готовит, а дальше видно будет.

– С тобой хоть куда, даже с Тишкой гулять.

Во дворе высотки выгуливали своих собачек соседи, все давно знакомы, улыбаются, но Тишка побежал дальше, во дворы, исследуя все закоулки и ставя там свои метки.

– Тиша радуется, что ты тоже гуляешь с нами.

– То-то я смотрю, он все приглядывается ко мне, соображает. А погодка-то не фонтан, так как насчет похода в кино?

– Я за, пошли домой, завтрак стынет.

Дома Тамара Федоровна уже покормила бабулю, и та уселась в любимое кресло перед телевизором, забыв обо всем на свете.

Во время завтрака Ольга глянула на сына:

– Дядя Коля предлагает нам сходить в кино, ты не против?

Скучающий за столом Кирилл оживился:

– В «Космосе» классный фильм крутят, про резинового утенка. Ребятам понравился.

На троллейбусе до кинотеатра «Космос» всего 15–20 минут езды. Возле касс внушительная очередь, но Николай предъявил удостоверение Мосфильма администратору в окошечко, заплатил за три билета, и вот они уже в буфете, только успели выпить по стакану сока, как прозвенел звонок, за ним другой.

Места у них были в последнем ряду, к полному восторгу Кирилла, для просмотра широкоэкранного кино в самый раз.

Фильм «Резиновый утенок», 1977 год, США, оказался вестерном на современный лад. Ковбои пересели с коней на большегрузы. Бешеные скорости, драки, погони в стиле экшн, Николаю с Кириллом фильм понравился, Ольге нет.

Но это и ежу понятно, история о конфликте дальнобойщиков с шерифом штата, никакой любви и поэзии, это вам не мелодрама.

Как приятно отдыхать дома под песни Юрия Антонова, сидя в кресле в ожидании ужина, и прислушиваясь к звукам на кухне, где Ольга с мамой привычно кашеварили для своей семьи.

Надо будет привезти свой любимый с детских лет ковер с оленями, и повесить на стенке за кроватью. Комната холодная, за стеной подъезд, лестница, будет красиво и тепло.

Он закрыл глаза, вспоминая, как хорошо было дома в детстве, вот и сейчас так же, только коврика не хватает для полного счастья.

– Ты чего, заснул тут без меня? – Ольга поставила поднос с ужином на журнальный столик, и он загляделся на ее милое с румянцем улыбающееся лицо, сияющие карие глаза, почувствовав себя по настоящему счастливым человеком…

Очередная картина

За 15 лет работы на студии, Мосфильм стал для него родным домом. Здесь были друзья, коллеги, полный круговорот жизни и общения, на студии он обрел любимую профессию, это был город в городе, и Николай познал его досконально, полюбил душой.

Оттого и настроение у него было соответствующее.

– Колюня, ты куда это спешишь такой нарядный и озабоченный, – перед ним стоял улыбающийся Володя Ивкин. – Где пропадаешь? Давно не виделись.

– Привет, Володя, рад тебя видеть. Сессия у меня была, экзамены сдавал. Вот, освободился.

– Так это дело надо отметить!

– Увы, иду на картину определяться, а ты где трудишься?

– Пока в цехе, и дежурю в 10 павильоне. Заходи, не забывай.

Не успели они разойтись далеко, как до Николая донесся зычный оклик: «Эй студент, бежишь как на пожар, обожди!»

Вот и Валерий объявился, оглянулся он на приятеля с неизменным кофром в руках. Поздоровались. Пошли по коридору.

– Иду к Антонине Федоровне, телеграммой вызвали.

– Растешь, глядишь, скоро и машину будут посылать за тобой, когда учебу завершишь? Надоело поди, учиться-то.

– Еще два года, не скоро. Экзамены за 4-й курс сдал.

– Определишься, звякни мне домой. Ты у Ольги, небось, проживаешь? Смотри, свадьбу не зажиль, знаю я тебя, куркуля.

– Сначала ВГИК надо закончить. Ну, пока.

А вот и производственный отдел. Выдохнул. Вошел…

Таким образом, с 16-го июня он перешел на кинокартину с рабочим названием «Пашкин хлеб», режиссера Аркадия Сиренко.

С директором Леонидом Коноваловым он давно знаком, пересекались по работе на прошлых картинах, и замы его все те же.

Художник Леван Шенгелия обрадовался, узнав, кто будет у него работать художником-декоратором.

– Коля, вот тебе сценарий, прочитаешь, потом поговорим конкретно, по объектам. Совсем забыл, – жестикулировал он руками, как истый кавказец, хотя большую часть жизни прожил в Москве и говорил почти без акцента, – ты же у нас будущий сценарист. Рад за тебя.

– Через два года стану, а пока декоратором поработаю.

Сценарий по произведениям Ю. Перова «Камни» и «Ревизия», написанный Рамизом Фаталиевым, он прочитал с интересом, хотя сельская история не увлекла. Работа есть работа, выбора не было.

«Так вот, душевная и веселая продавщица сельмага Паша Никитина (Татьяна Догилева), раздала все деньги с выручки односельчанам в долг, когда они остались без зарплаты по вине председателя колхоза, записав, кому сколько в «Долговую книгу», которая была в магазине и до нее.

Но тут нагрянула ревизия, и Паша стала требовать деньги назад. Не получив долгов, обратилась за помощью к брату с Кубани (Михаил Голубович). Он выслал деньги, и сам приехал.

Собрав вечером бывших односельчан за столы с угощением, рассказал им о прекрасной южной жизни. После нищеты Нечерноземья те места казались раем.

– У нас палку воткни в землю и поливать не забывай – прорастет, – хвалился гость с Кубани. Песни, пляски за полночь.

Все собрались было на хмельную голову в путь, но наступило утро, и каждый занялся своим прежним делом.

Сергей Гармаш играет возлюбленного Паши.

Нина Усатова, подруга, веселая и разбитная бабенка со своими шутками-прибаутками, вроде бы все свои.

В подтексте выясняется, что жители деревни – как помочь, никого, а как угощаться, так все тут как тут.

Об этом фильм «Обида». Вроде бы простой, незатейливый, вместе с тем душевный, с юмором.

Паша хотела было уехать из деревни, но вернулась.

В финале – она сидит с вещами возле своего заколоченного дома, а тут и ее корова пришла к дому, к хозяйке.

Короче, «Где родился, там и пригодился».

Однако, чтобы снять даже простой фильм, приходится много потрудиться, особенно в подготовительный период. Разработки в КБ для декораций в павильоне, беготня по цехам и складам в поисках нужных вещей, атрибутов для натурных съемок.

Вместе с Шенгелия они отбирали сельский реквизит, в бутафорском цехе для них готовили камни-валуны.

В деревне они все на полях, то там, то здесь, кое-где на улице, возле домов, в лесу. Неприметно. Бутафорские валуны будут размещать по кадру, для количества и эффекта.

В столярке им сбили несколько дощатых столов и длинных лавок для сцены вечернего угощения, устроенного гостем с Кубани для земляков. На фундусном складе отобрали окна, двери, железную трубу и печурку для достройки на натуре.

В электроцехе – 3-х рожковую люстру, торшер для съемок в интерьере. С кладовщиком повезло, Семен Петрович был мужик хваткий, верткий, складывал добро в ящики, сам получал фанеру, гвозди, краски и прочие необходимые материалы.

Ближе к вечеру Николай смотрел на часы, хватит на сегодня, пора отчаливать, и к 18-ти часам он уже подъезжал на Колхозную площадь. Его уже знали в магазине. Завидев, улыбались дружно:

– Глянь, девки, муженек нашей заведующей заявился.

– Они еще не расписались, значит, ухажер.

Не обращая ни них внимания, он заглядывал в кабинет: слева в коридорчике умывальник, туалет, вниз лесенка в книжный подвал, где кладовщиком Лена Гришина, далее в комнате столы директора и его зама, стулья у окна и вдоль стены. Еще лесенка вела на второй этаж, где был Олин кабинетик.

– Всем привет, – улыбался он директору и его заму, другим женщинам, кто-то из них кричал наверх, переглядываясь:

– Ольга Викторовна, к вам пришли!

Ольга смотрела сверху и призывно махала рукой:

– Коля, поднимайся ко мне.

В ее кабинетике было тесно, низко, но уютно: кругом книги на полках, сама она за столом делала отчеты, графики дежурств, работы хватало, но только не для нее.

– Посиди пока, скоро закончу, и пойдем домой.

– Ладно, словарики почитаю, – он брал с полки толстенный орфографический словарь русского языка 1957 года на 110 тысяч слов, и с удовольствием просматривал…

Как приятно теплым летним вечером идти под ручку со своей Олей домой после работы, мимо Ботанического сада.

Здесь они обычно сбавляли шаг, и если торопиться было некуда, сворачивали ко входу в райский уголок природы.

И особенно приятно после загазованных пыльных улиц, вырвавшись из людского потного потока, очутиться в волшебном саду, среди экзотических деревьев, ярких цветов, пройтись по тенистым аллеям, в оранжерее среди высоких пальм.

Николай был в своей любимой югославской рубашке с погончиками, коричневой, Ольга всегда выглядела нарядной и ухоженной, а сегодня особенно красивой, и душа его пела и плясала рядом с ней.

Вот он подошел к большой сэквойе, встал под ее огромными зелеными листьями, вскинул руку театральным жестом и спросил:

– Ну как я тебе, Олечка, нравлюсь?

– Очень, – громко засмеялась Ольга, – эффектно смотришься, как говно под лопухом!

Отсмеявшись, шутники пошли к выходу. Хватит на сегодня.

– Коля, тебе пора стричься, сзади ты на девушку смахиваешь.

– Скажешь тоже, на девушку, – сделал обиженный вид влюбленный, он не мог на нее сердиться ни под каким соусом, – но ты, как всегда, права. Только где вот, не подскажешь?

– Да хотя бы возле нашего дома, на углу Трифоновской. Я туда обычно Кирюшу вожу, теперь и тебя буду.

Парикмахерская размещалась в угловом доме, на первом этаже. Ольгу там знали, обрадовались ее приходу.

– Здравствуйте, рады вам. А где же Кирюша?

– Так он недавно был. Вот мужа вам привела. Модная спортивная стрижка ему не помешает. А я пока журнальчики полистаю. Подожду.

– Присаживайтесь, молодой человек. Какие у вас каштановые, волнистые волосы, густые, девушки мечтают о таких, но обросли вы порядком, придется потрудиться…

Как приятно после прогулки и парикмахерской, обнаружить в почтовом ящике редкое письмо от друга детства из Арзамаса.

Вася Устиненко сообщал, что работает в лаборатории НИИ научным сотрудником, недавно женился, к письму было приложено фото, на котором молодожены стоят возле березок, улыбаются.

– Оля, посмотри, Вася с молодой женой.

– Красивая девушка, стройная, счастливые, сразу видно.

– Еще бы, он весь в науке, теоретической физикой занимается, за больной мамой ухаживает, наконец женился. Надо письмо ему черкануть перед отъездом, а то забуду.

– Черкани, а я пока ужином займусь.

Оставшись в одиночестве, Николай присел за письменный стол и стал писать ответное письмо другу. Он был рад. Последний раз виделись с ним более десяти лет назад, когда Вася приезжал в Москву и останавливался у него на пару дней, на Вернадского.

И вот пришло письмо с фото, в котором друг поделился с ним своей радостью, а это дорогого стоит, зная его скрытный характер и скромность, значит, помнит он друга детства.

Как знал, написал ему Олин обратный адрес, а то письмо валялось бы еще долго в почтовом ящике на Кржижановского.

Командировка в Бологое

Настала пора ехать. Накануне отъезда Николай с Ольгой зашли в фотоателье на Сретенке. Никого.

Фотограф обрадовался клиентам:

– Какое фото будем делать, художественное?

– Давайте попробуем, – улыбнулся Николай Ольге.

После чего мастер усадил их на неудобные тумбы, долго готовился к съемке, подсказывая, как чуть склонить головы поближе, как обнять даму, сделать полуулыбку, куда смотреть.

Наконец, защелкал фотоаппаратом на треноге, сделал еще пару вариантов, выписал квитанцию, пока они приходили в себя после неудобных поз, и оплачивали заказ.

– Через пару дней заходите за снимками.

Они еще долго смеялись по дороге домой. По пути зашли в «Казахстан» за продуктами. Ольга скрылась у знакомой заведующей в подсобке, спустя малое время вышла с набитой продуктами сумкой и вручила ее Николаю:

– Тут тебе на дорожку, и на первое время в командировке.

Совсем недавно, Ольга заглянула с Леной Гришиной, бывшей заведующей, а теперь завскладом, в магазин тканей на Сретенке, и купила красивую узорчатую тюль красного цвета, дома повесила на окно, в комнате стало нарядно и празднично.

Николаю тоже понравилось:

– Современно смотрится, просто и со вкусом.

В ночь перед отъездом они почти не спали в объятиях друг друга. Под утро посмотрели в свое нарядное окно, горит ли их сумасшедшее окошко в доме напротив. Вон оно, светится.

Счастье от близости, и грусть от предстоящей разлуки переплелись в единое целое, не разнять…

…

Раньше Николай радовался, выезжая на натуру вместе со съемочной группой, так интересно побывать в новых городах и селах, проживать в гостиницах, общаться с новыми людьми, теперь ровно наоборот: мало того, что он уже наездился выше крыши, приобрел гастрит от еды в столовках, от дешевого вина разливанного в кругу друзей и приятелей, и не только, теперь он рвался домой, где у него была любимая женщина и учеба.

Примерно так он размышлял, сидя в вагоне поезда с группой, слушая вполуха, и глядя в полглаза.

Бологое находилось на полпути между Москвой и Ленинградом, в разговорах доехали быстро, поселились в 2-х этажной, коридорного типа, гостинице «Октябрьская».

Николаю достался одноместный номерок на первом этаже, с удобствами в коридоре, зато в простенке у двери была старая раковина с холодной водой из крана.