Снова дома. Ура!

В комнате было по-прежнему тепло, уютно, словно он и не уезжал никуда, на столе его дожидались незаконченные контрольные, реферат, пишущая машинка призывно краснела в середине стола, многотомное собрание сочинений В.И. Ленина готово было поделиться с ним всеобъемлющими знаниями, не дай бог завалить экзамен по политэкономии.

Соседей нет, на работе. На кухне теперь коммунальный порядок, и он поставил свой чайник с водой на газовую плиту. Попить чайку, яишенку сварганить, отдохнуть с дороги.

Дела подождут. Пришла соседка, поздоровалась:

– С приездом вас, Николай.

– Спасибо, коли не шутите.

Да, надо узнать, как там сынишка себя чувствует.

Набрал номер телефона: – Здравствуй, Надежда. Только приехал из командировки, как там Славик?

«Вовремя позвонил. Он в больнице, ему удалили гланды и полипы из носоглотки, еду забирать домой. Ты мог бы помочь, детская больница напротив черемушкинского рынка, недалеко от тебя, между прочим.»

– Знаю, сейчас подойду, – выключил газ, некогда чаевничать, набрал полную сетку яблок, запер комнату и поспешил к больнице, благо она совсем рядом, в пяти минутах ходьбы.

Решил подождать возле входа в приемное отделение. Вот из дверей показалась Надежда с сынишкой. Увидев отца, тот бросился к нему навстречу, споткнулся и едва не упал, заплакал. Подбежал.

По бледному лицу его текли слезы, из носа кровь, но он был рад отцу, улыбался, и сердце отца дрогнуло, он обнял сынишку:

– Нечего плакать, Слава, смотри, сколько я тебе яблок привез, – показал он на сетку с яблоками, и сынишка крепко сжал его руку:

– Папа, ты с нами поедешь, к нам домой?

– Да-да, с вами. На работу я еще успею, не к спеху.

– Я тебя никуда не отпущу, да мама? – оглянулся он на мать, та молчала, и Николай успокоил сына: – Мы же договорились.

На троллейбусе они доехали до дома, поднялись на лифте на пятый этаж, в квартире их встретила бабушка, бросилась к внуку:

– Как ты себя чувствуешь, Славик?

– Хорошо. Я же с папой, ты разве не видишь?

– Здрасьте, Марь Михайловна, – поздоровался с бывшей тещей Николай, он не держал на нее зла, что было, то прошло и быльем поросло, ради сына можно и потерпеть.

Она тоже приветливо взглянула на него, поздоровалась, но все ее мысли были заняты внуком, вокруг которого она хлопотала, снимая шапку, пальтишко, невзирая на его сопротивление.

– А где Митя пропадает?

– Он у нас на сборах, в пансионате, там вся сборная Москвы по тяжелой атлетике, готовятся к соревнованиям, – с гордостью сообщила Надежда, – у него уже первый разряд, тренер его хвалит.

– Молодец, тут нечего сказать, рад за него. Жарковато у вас.

– Маме все холодно, погляди, что у нее в комнате творится.

Николай заглянул и увидел четыре батареи отопления вместо одной, как положено. Как всегда, чудит старушка.

Глянул в Митину комнату: гантели, гири на полу, на стене висят грамоты и даже медали на лентах. Сразу видно, здесь проживает спортсмен-тяжелоатлет, правда, легкого веса, но это не меняет сути дела.

В большой комнате знакомая мебель, все тот же ковер на стене, тахта, Славин раздвижной диванчик, тот же семейный уют, только уже без него. Сами виноваты.

– У вас я смотрю, новый телевизор.

– Да, купила в рассрочку, старый у мамы стоит. Обедать с нами будешь, или тебе некогда?

– Будет-будет, зачем ты спрашиваешь, – взвился с места Славик, и его понесло: он скакал по комнате, махал руками, изображая, что планирует якобы на самолете, весь взмок от усердия и радости, сверкал глазами и улыбался детским щербатым ртом, выражая безумную радость и восторг от присутствия отца.

– Славик, успокойся, а то кровь из носа снова пойдет, – урезонила его мать, тогда он уселся рядом с отцом и стал слушать его рассказ о том, как в Днепропетровске проходили съемки, отец придумывал на ходу разные смешные казусы к радости сына.

После обеда время прошло быстро, неутомимый сынишка не давал расслабиться, и это неудивительно.

Николай помнил, как Надежда винила его во всех бедах, мол, он виноват в том, что у нее были тяжелые роды по его вине, не надо было ее расстраивать, в результате этого расторможенность, неустойчивая психика сына.

– Папа, ты останешься у нас ночевать? – не отставал Славик, и ему пришлось согласиться. Придется отложить свой приезд на завтра, а ведь он так мечтал увидеться с Олей уже сегодня.

Посмотрели по телевизору передачу «Спокойной ночи, малыши», с тетей Валей Леонтьевой в роли ведущей, почитали сказки, и всю ночь он промучился на диванчике рядом с сынишкой, который и ночью дергался во сне, махал ручонками, бормотал и вскрикивал, и лишь под утро заснул.

Николай поднялся рано, и уехал, пока не проснулся сынишка.

– Скажи ему, папа на работу поехал. Я позвоню к вечеру, – пообещал он Надежде в дверях, она усмехнулась:

– Смотри Николай, обманешь меня, детей больше никогда не увидишь. Ты меня знаешь…

На краю пропасти

На студии он встретился в павильоне со Щербаком, тот уехал раньше из Днепропетровска, и теперь доводил декорации до ума.

– Коля, здравствуй дорогой, теперь дело у нас пойдет быстрее, – обрадовался он помощнику, – вовремя ты приехал. Пошли по мебельным складам пробежимся, в реквизит заглянем.

– Да уж, заняться есть чем, – Николай был согласен с шефом, пытаясь справиться с гнетущими душу чувствами после встречи с сынишкой, успокаивая себя, что тот живет в семье с матерью, бабушкой, братом. Об угрозах бывшей старался не думать.

Не забыл показаться и в группе, мол, вот он я, весь в работе, после чего забежал в столовку пообедать, и на рысях к проходной: заехать домой, передохнуть, позвонить Оле.

Из соседей дома снова была одна Марта.

– Николай, вам вчера вечером Ольга звонила, я сказала, что вы приехали, разговаривали с женой по телефону, и после к ним поехали, – усмехнулась соседка, – все правильно?

– Да, спасибо, – его словно ледяным душем обдало, медвежья услуга соседки спутала все его невинные планы. Попробуй теперь, оправдайся перед Ольгой. Не поверит.

Надо срочно ехать к ним. Некогда отдыхать.

В комнате стоял аромат от привезенных яблок. Он уложил их в сумку, и поехал на проспект Мира. Теперь уже не скажешь, что только приехал, как же быть? Скажу правду, все как есть. Должна же она поверить ему, иначе и быть не может.

Однако, все оказалось сложнее, чем он думал.

Позвонив в дверь, стоял сам не свой в ожидании, вот сейчас он увидит свою Олю, как долго он ждал этого мгновения, но дверь открыла ее мама. Поздоровавшись с ним, указала на комнату дочери: – Раздевайся Коля, проходи.

В комнате никого. Поставив на пол сумку с яблоками, он застыл на месте, что-то сейчас будет.

«Оля, не делай этого сгоряча, Николай не из тех, кого можно выставить за дверь. Назад он не вернется», – донесся из коридора предупреждающий голос мамы, в комнату вошла Ольга с его сумкой в руках. Вид ее не предвещал ничего хорошего.

– Вот, здесь все твои вещи. Джемпер, лыжная куртка, мама все починила как следует, забирай и возвращайся туда, где ночевал, – безапелляционно заявила она, бросая сумку к его ногам, – и яблоки свои не забудь, нам чужого не надо.

– Оля, дорогая, мне пришлось сына из больницы забирать, после операции, я не виноват перед тобой, клянусь здоровьем!

– Такие письма писал, я жду его, как дура, а он приехал и даже не позвонил. Я чувствовала, что ты приехал, позвонила сама. Соседка мне все рассказала, можешь не оправдываться.

– Я не хотел тебя расстраивать, сам бы все объяснил. Сынишка после операции, просил побыть с ним, плакал. Я всю ночь провел на его диванчике, рядом, не спал. Надо верить человеку, который тебя любит и никогда не обманет.

Ольга молча выслушала и вышла из комнаты. Николай опустился в кресло без сил, в ожидании, что дальше будет?

Вернувшись, она поставила на полку поднос с едой:

– Ужинай пока, а мы с Кирюшей пойдем с Тишкой погуляем, вернемся, кофе попьем, мама пирожки испекла к твоему приезду.

– Я с вами, можно? Отужинаем потом, – обрадовался он.

На улице уже стемнело, шел мокрый снег, гололедица кругом, того и гляди, леща поймаешь нежданно-негаданно.

Они пересекли Трифоновскую улицу, прошли дальше по скользкой дороге. Тишка радовался такой компании, бежал резво, и Николай подхватил Ольгу под руку, на всякий случай, Кирилл отстал и шел сзади, нахохлившись.

Вдруг он почувствовал, как по щиколотке ударила льдинка или камешек, не разглядеть, затем еще и еще. Весьма ощутимо.

Так вот кто по ногам ему сзади мечет, как он сразу не догадался, усмехнулся Николай. «Каков засранец, это же он ревнует меня к матери», – и оглянулся на сердитого паренька:

– Кирилл, ты чего сзади плетешься? Догоняй, вместе веселее.

Ольга подхватила подбежавшего сына тоже под руку, и они уже втроем пошли дальше, во главе с Тишкой, затем повернули обратно. Пора и домой, пока не промокли до нитки.

После ужина пили индийский растворимый кофе с пирожками, грызли украинские яблоки, слушали по магнитофону записи с волшебными песнями Юрия Антонова:

 
«Мечта сбывается, и не сбывается
Любовь приходит к нам порой не та.
Но все хорошее не забывается
А все хорошее и есть мечта…»
 

– Если бы ты знал, как тоскливо было в больнице, спасалась чтением романа «Три возраста Окини – сан» Валентина Пикуля.

– Дюймовочка ты моя, краса ненаглядная.

– А ты мой дюймик. Мама, когда чинила твои вещи, все удивлялась: «Надо же, какой жених-то нам бедный достался». Зато джемпер и куртка как новые стали. Носи на здоровье.

– Спасибо. Чтобы я без вас делал. Джемпер фирменный, английский, жалко было выбрасывать.

Они поцеловались, с полки между креслами упало блюдце на пол, не разбилось, и Николай вернул его на место.

– Оля, почему бы нам журнальный столик из коридора не поставить вместо этой полки? Удобно и красиво, а телефону и на табуретке неплохо, или на тумбочке.

– Давай поставим, мама сама предлагала, да руки не доходят.

Николай перенес столик в комнату, поставил между креслами, сразу стало удобно и красиво, а полку вернул в шкаф, на место.

– Видишь, как полезно еще одну пару рук иметь.

Они засмеялись, словно и не стояли на краю пропасти, которая могла разверзнуться между ними так недавно и навсегда…

Брат приехал

Настала оттепель. Проглянуло желанное солнце, казалось, будто впереди весна – красна, а не долгая зимушка – зима.

Съемки в павильоне прошли быстро, и в этом была заслуга неугомонного и неутомимого оператора Анатолия Кузнецова.

Далее шел монтажно-тонировочный период, и Николая открепили от картины. Он не возражал, 60 % от оклада он будет получать еще три месяца, за простой, а дальше видно будет.

И тут как-то ночью зазвонил телефон.

– Кто говорит? – подбежала к телефону Оля, – сейчас позову. Коля, тебя к телефону, – удивилась она, передавая ему трубку.

– Але, слушаю, – недовольно буркнул заспанный Николай.

Оказалось, это приехал брат Володя: «Вот, звоню тебе с вокзала по новому телефону, что ты прислал в письме.»

– Володя, жди меня возле касс. Скоро буду.

Ольга встревожилась: – Далеко же, ночь на дворе.

– Ничего, дорогу я знаю, вместе с тобой по ней гуляли, забыла? – Николай быстро снарядился в путь, чмокнул ее в щечку:

– Встречу его и привезу на Профсоюзную, как метро откроют. Отдыхай дальше. Я позвоню, как приедем ко мне.

Он выбежал из подъезда и спорым шагом направился по проспекту сначала к ботаническому саду, затем свернул налево и боковыми улицами пошел в направлении к площади трех вокзалов, размышляя на ходу о делах насущных.

Вот уже несколько дней он трудится над контрольными, так что Вове повезло, в его комнате даже еда есть.

В командировке ему мало что удалось сделать, разве что очерк написан, и то дело. За оставшиеся месяцы до сессии он должен предоставить на кафедру контрольные по политэкономии, зарубежной литературе, драматургии театра, рефераты по истории изобразительного искусства, зарубежного кино, об экзамене по иностранному языку он старался даже не думать, и это еще не все.

О своих проблемах в учебе он поделился с Олей как-то вечером, мол, не успеет он справиться со всем этим грузом, командировка помешала, в ответ услышал волшебные слова:

«– У меня в министерстве образования есть знакомый, Саша Куршин, он как раз заведует высшей школой. Ты напиши темы рефератов, как он придет к нам в книжный, я с ним поговорю.

Николай не поверил своим ушам. Это был бальзам на душу, он ухватился за такую возможность, как утопающий за соломину:

– Оля, если он достанет контрольные, мне будет намного легче, тогда я справлюсь. А вдруг откажет?

– Он хорошие книги любит, собрания сочинений, да самому ему и делать ничего не надо: даст задания подчиненным, принесут.

– Завтра же я напишу темы контрольных…»

Вот и Ленинградский вокзал впереди, дошел.

Братец послушно стоит возле касс, в коричневом кожаном пальто, шапке, с дорожной сумкой в руке. Улыбается ему. Поздоровались. Встали в сторонке.

– Коля, а кто к телефону подошел?

– Моя любимая женщина. Ты позвонил на проспект Мира. Ну все, пошли к метро, скоро откроют.

– Во даешь, ты как метеор. Мы только привыкли, что ты на Ленинском проспекте живешь, а тут уже в Черемушках поселился, ночуешь на проспекте Мира, – удивляется Володя, вышагивая рядом со старшим братом к метро.

Возле входа уже собралась толпа, ждут открытия дверей.

Наконец, метро открылось, и они поехали на Профсоюзную.

– Здесь тоже хорошо, потише, – огляделся братец, когда они оказались на Кржижановского, посмотрел на прошедший трамвай.

Новая комната ему тоже очень понравилась.

– Она побольше будет, да еще с балконом, и потолки высокие, – огляделся он, раздевшись и присев на диван. – Если не знать, что ты переехал, как – будто в той же комнате сидишь, все на прежних местах. Чудно. Ты как кудесник.

– Скажешь тоже. Если о балконе забыть, похоже. Мне так удобно, привычнее, что ли.

– А я был в доме отдыха, в Риге, – Володя засуетился, расстегнул молнию на сумке, и извлек из нее темную бутылочку в виде штофа. – Это тебе, рижский бальзам называется. Полезно на ночь принимать, для здоровья и от бессонницы.

– Ну, я сплю хорошо. Потом попробуем твой бальзам в гостях.

– Так я проездом. Завтра утром домой еду. Билет в кармане.

– Тогда я попозже звякну Оле. Сегодня выходной, она дома, а мы пока чайку попьем, то да се, – подмигнул он братцу и вышел на кухню, поставить чайник на плиту.

Когда вернулся в комнату, брат сидел на диване и разглядывал картинки на стенах, книги на столе. Вскоре они пили чай с сушками и конфетами, а в восемь утра он позвонил Оле.

– После Нового года мать с Игорьком к тебе в гости собираются, на каникулы, он в мореходке учится. Андрюшке девятого июля два года исполнилось, а Ване уже пять лет, подрос, – рассказывал Вова новости из их жизни.

– Да знаю я, Ванька все такой же рыжий неслух?

Вова обиженно замолчал, Николай похлопал его по плечу: