Я в отчаянии, и если что не так, то не выдержу и запью, пойду в разгон! Все еще жду ответа, до свидания, целую тебя и обнимаю, твой Коля надеющийся.

26 окт. 85 г.

Пятое письмо. Ответ на Олино.

Здравствуй Олечка, моя желанная! Наконец, пятого ноября получил твое письмо, счастлив и расстроен в то же время.

Счастлив, что получил письмо от тебя, расстроен, что ты болеешь. Я чувствовал это, хотя надеялся на лучшее. Переживал, а вдруг ты просто не хочешь писать? Оказалось, тебе не до писем было после больницы. Рад, что стало лучше.

Немного о себе. Работаю над очерком, на деле это оказалось сложнее, чем предполагалось. Вместо работы одного педагога-воспитателя складывается материал на коллективный портрет, главное, раскрыть тему во всей ее полноте и значении.

Материал собран, сделаем фото, а очерк доработаю уже в Москве. Как и сценарий, еще писать и писать.

Оленька, ты пишешь, я должен понимать, что тебе плохо и ты не могла ответить. Прости, просто я расстроен и твоей болезнью и твоим молчанием, не сердись на влюбленного глупца.

Ты обязательно поправишься, и я всегда буду рядом с тобой.

Кстати, командировка моя близится к концу и в середине ноября приеду домой. Так что это одно из последних писем.

Ты должна знать, самое дорогое для меня в жизни, это ты!

Выздоравливай. Большой привет от меня твоим родным, и твоим животным, как это чудесно – что ты у меня есть.

Я рад, что тебе понравились мои письма.

Оля, люба моя, набирайся сил, выздоравливай, без тебя мрак.

После твоего письма будто тяжкий и непосильный груз свалился с моих плеч, стало легче жить и дышать.

Не сердись, что на конверте пишу твою девичью фамилию, просто я страшно ревнив, хотя и считал ранее, что это плохо, а тут не могу справиться с собой и писать фамилию твоего бывшего мужа. Жалею, что не взял твое фото, у тебя стоит мое, а я могу любоваться только на лягушку.

Почему-то всегда в памяти та злополучная фотография, где ты навалилась своей грудью на чуждого мне мужика с нахальной рожей, и я злюсь весь в тревоге и в каких-то странных чувствах, прямо как Отелло. Не смейся, это действительно так.

Иногда посматривай на моего Персея-Гермеса и на мои фото, и знай, что я скоро приеду, а ты готовься к моему приезду, когда я заключу тебя в свои объятия и скажу не таясь, что люблю больше жизни! Вот так и никак иначе.

Поздравляю тебя и твоих близких с праздником, и желаю вам всего наилучшего! Ты всегда для меня была – есть – и будешь лучшей и единственной женщиной на свете!

А пока моя радость, до свидания, до скорой встречи.

Целую, обнимаю, лелею, страдаю и жажду, все понимаю и терпеливо жду – твой Ник-Ник.

5 ноября 85 г.

Шестое письмо.

Здравствуй Оля, моя дорогая и любимая!

Получил от тебя десятого ноября сразу два письма, это сказка. Что-то с почтой на Украине плохо, пришли с запозданием.

Я рад, что мучения твои наконец-то позади и ты выздоравливаешь, да еще беспокоишься обо мне, хотя я никаких подобных мук не испытал.

Конечно, в командировке жизнь не сахар, но я работаю, пишу свои труды по вечерам и даже ночью, думаю о нас с тобой.

Здесь тоже холодно, почти как в Москве, но я привычный к спартанской жизни и не сетую на неудобства, зная, что и они пройдут в конце концов.

Главное для меня, это писать о жизни то, что я думаю и чувствую, в этом вся моя радость и предназначение. И еще у меня есть ты, больше и желать нечего.

Съемки заканчиваются на натуре, и мы все надеемся скоро быть дома. На Украине хорошо, а в Москве лучше.

Как приеду, сразу позвоню тебе, так что жди меня и я вернусь, только очень жди…

Встречать меня не надо, как уехал так и приеду.

Позвоню коротко в твою дверь, ты откроешь и увидишь, что я перед тобой, как лист перед травой.

Ты пишешь, что Кирилл не слушается, грубит, просто у него переходный период, и он хочет всем доказать, что стал взрослым и самостоятельным парнем. Все мы прошли через это.

Конечно, ты должна быть с ним ласкова, как мать, но необходимо держать его в чувстве послушания, отрезвляя от безумств, отвлекать от случайных приятелей как человека слабохарактерного, поддающегося на дурные влияния.

Я уже много поработал в милиции, пишу о трудных подростках, так что знаю, надо пресекать дурные поступки, начиная якобы с самых невинных на первый взгляд.

Не смотреть, как он мячом лупит в потолок, чему я был свидетелем, и сшибает люстру в комнате, и посмеиваясь, пытаться общими усилиями повесить ее на место.

Пока вы не поймете, что это не пустяк, а хулиганский поступок, из таких складывается характер, отношение к труду матери, к дому, ничего путного не получится. И не поможет никто, ни вмешательства вашего Мурманцева, тем более.

Надо работать с сыном, отвлекать на учебу, чаще ходить в музеи, пока не поздно. Я верю, втроем вы его отвлечете от дурных поступков, пусть лучше с девочкой встречается.

Меня тоже гложет тревога: сценарии не написаны еще, контрольные ждут, реферат по литературе впереди.

Если сможешь, достань финские или другие импортные лезвия для бритья, только не наши ужасные, типа «Нева», они причиняют страшные муки при бритье. У меня были финские, но кончились, а твою бритву «Шик» я берегу.

Видишь, я уже думаю о бритье в нашей комнате, о чем это говорит? О моем скором приезде.

Поправляйся, моя красавица, и знай – я люблю тебя, и думаю о тебе всегда, даже когда сплю. До свидания, привет всем, целую и обнимаю тебя бессчетно, моя Оля, твой Коля.

10 ноября 85 г.

P.S.

Ответ не пиши, уже не найдет меня в Днепропетровске.

…

Еще в середине октября, когда по вечерам Николай, снедаемый неизвестностью и сомнениями, писал своей Оле безответные письма, в дневное время ему приходилось работать на съемках, тогда же он договорился с начальником отделения милиции о разрешении брать интервью, и общаться с сотрудниками, помог ему в этом директор Александр Рассказов.

Дело в том, что сотрудники отделения помогали группе в съемках по городу, не бесплатно конечно, так он познакомился с инспектором по работе с трудными подростками Ириной Романенко, которую сразу же решил сделать героиней очерка.

После съемок он спешил в «Общественный пункт охраны порядка», быстро нашел общий язык с дружинниками из ДНД, с участковым инспектором, ходил вместе с ними по адресам, где проживали нерадивые семьи.

Ему было не привыкать, в Москве он уже приобрел опыт работы с хулиганами, тунеядцами, но когда узнал от Романенко, что у них процветает клуб школьников «Прометей», загорелся еще больше, очерк получится даже лучше, чем он предполагал.

– Подобные клубы при ЖЭКАХ, по месту жительства, еще более эффективны, чем Дворцы пионеров, Дома культуры, – объясняла Ирина Владимировна, она была энтузиастом по призванию, могла сутками работать с трудными подростками. Николаю повезло с ней, он сразу понял.

– Это прежде всего массовая занятость детей в кружках, спортом, и все под руководством педагогов, воспитателей-общественников, ну вот мы и пришли, проходите.

– В вашем кабинете уютно, как дома, даже телевизор есть, и дружинники работают с душой, на совесть. Когда мы с вами в «Прометей» заглянем? Интересно посмотреть.

– Да хоть завтра, у нас и ВИА свой имеется, девочки поют так, заслушаешься, и мальчики тоже стараются не оплошать…

На память об интересной работе у него осталось фото, на котором он в своей любимой куртке, с папкой в руках, стоит рядом с инспектором по делам несовершеннолетних, в окружении коллектива дружинников, на крыльце пункта охраны порядка.

Уже в Москве он напишет интересный очерк, затем литературный сценарий «Прозрение», для сдачи экзамена по мастерству кинодраматурга.

Встреча с прошлым

Однажды, после съемок он не поехал с группой в гостиницу, вышел из автобуса, прошелся по центру, сел в трамвай и снова проехал вверх по улице, подъем в гору, к историческому музею, как и восемь лет назад. Будто вчера это было.

Он увидел знакомый старинный дом, в котором бывал не раз в гостях у Дениса, своего молодого приятеля, и решил зайти, а вдруг он там и сейчас проживает со своей мамой.

На звонок дверь открыла постаревшая немного, но такая же ухоженная мама Дениса, он сразу признал ее.

– Вам кого, молодой человек? – скользнула по нему равнодушным взглядом женщина, вся в себе.

– Здравствуйте, Денис дома?

– Желательно было бы, но он теперь редко заходит к своей матери. Кстати сказать, звонил недавно, обещал заглянуть.

– Разрешите ему записку оставить?

– Проходите, пишите.

В коридоре он набросал на листке номер телефона гостиницы, просил позвонить Николаю, из Москвы. Учтиво попрощался с мамой приятеля, и пешком дошел до гостиницы знакомой дорогой.

Всегда, когда он появлялся в местах, где когда-то был ранее, его охватывало странное чувство радости и тревоги одновременно, словно он вернулся туда, где осталась частица его души, и они снова встретились, наконец.

Поработав над очерком, он собрался уже на боковую, как у дежурной на посту позвонил телефон, и она прошла к номеру, громко постучала в дверь жильца: – «Вам звонят!»

«Николай, привет. Рад буду повидаться с тобой. Как насчет завтра вечерком?» – услышал он подзабытый голос.

– Жду, в 603 номере. Привет от меня твоей маме.

Следующий день не задался, съемки закончились поздно, Николай подустал, и уже забыл было о вчерашнем звонке, когда в фойе гостиницы к нему подошел Денис, не узнать его было невозможно: такой же крепкий парень, но уже раздавшийся вширь, все с той же нахальной усмешкой. Повзрослел, превратившись из украинского хлопца во взрослого самоуверенного хохла.

Тот тоже разглядел в Николае черты заматеревшего москаля со столичными замашками, но все же оба были рады встрече, несмотря на прошедшие годы.

– Привет, рад видеть тебя, Микола, сколько лет – сколько зим прошло, – жал Денис руку более старшего приятеля, тот отвечал тем же: – Взаимно, Денис. Пошли ко мне, извини, запоздал, съемки.

– Это понятно, я не один, – указал он на возникшую рядом с ним видную дивчину, – Мила, моя любимая подружка.

– Приятная неожиданность, поехали, лифт ждать не будет.

В номере Денис выставил на стол бутылку горилки и подмигнул приятелю: – Хлопнем по чарке со встречей?

– Ого, давно не пробовал горилку с перцем, у меня и винцо найдется для Милы, фрукты.

– Це добре, – фамильярно расселся в кресле Денис, усадив свою Милу на колени, где она приняла позу развратной одалиски.

– За встречу! – сдвинули они стаканы, выпили, Денис сразу же наполнил их по новой, Николай уточнил:

– Между первой и второй промежуток небольшой!

Гости оживились, в разговоре приятели рассказали друг другу все, что им хотелось поведать о себе, Мила жаждала ласк и любви, и парочка стала миловаться-целоваться-обжиматься.

– Извини приятель, соскучились, по подъездам надоело тереться, – хохотнул Денис, – я тебе телефон моей школьной подружки дам, Ленки, она уже ждет, знает про тебя.

Ничего не поделаешь, не выгонять же их из номера, да и мораль им читать поздно, Николаю вдруг вспомнилась пожилая мама Дениса, почему-то стало жаль ее.

– Отдыхайте, я пока по делам схожу, – он вышел из номера, в буфете на этаже выпил кофейку, спустился в фойе, заглянуть в вызывной лист на завтра. Заходить ни к кому не стал, у каждого своя личная жизнь, незачем мешать.

Вернувшись в номер, застал влюбленных уже на своей кровати, они лежали голые, утомленные слегка.

– Микола, присоединяйся к нам, чего там. Вспомни былое.

– Втроем будет веселее, класс, – оживилась было Мила, Николай усмехнулся: – Давайте лучше допьем горилку, новости по телеку посмотрим, анекдоты потравим.

Парочка переглянулась, мол, все понятно. Пришлось одеваться, снова выпивать, тут уж их уговаривать не надо было.

– Тебе Денис, скоро тридцатник стукнет? Помнишь, у тебя теория была про тех, кому за двадцать, мол, это уже старье, гнилье, как ты выражался тогда.

– Ну, есть еще пара лет в запасе, а ты все помнишь, – удивился Денис. – Я уж и сам забыл, юношеский лепет, – кинул он взгляд на юную Милу, та слушала с интересом.

– А помнишь, как мы вместо такси на частниках ездили, за спасибо, и быстренько уходили, до сих пор помню их одураченные физиономии, – засмеялся Николай, хлопнув по плечу приятеля, – тоже твое ноу-хау, шустрый ты был паренек.

Проводив гостей, Николай с облегчением вздохнул, прибрался, посидел за столом, но работать уже не смог, не то настроение. Словно в душу кто плюнул. Неужели восемь лет назад он сам был таким же, как Денис сейчас?

Наверное, ведь у него не было тогда любимой женщины, которая всегда как бы витала в его подсознании, как несбыточная мечта, как недосягаемая жар-птица.

К счастью, она у него теперь есть, еще он студент четвертого курса сценарного факультета. Так что, мечты иногда могут и сбываться, уважаемый Микола, надо только прыгнуть выше головы, сделать больше, чем можешь.

Вскоре он уже спал крепким сном младенца, улыбаясь, интересно, что на этот раз снится ему, узнаем мы об этом или нет, кто знает, может быть и он забудет, когда проснется…

В гостях

Получив долгожданное письмо от Оли, он тут же написал и отправил ответное, на душе отлегло, работа перестала быть в тягость, а тут еще и 7 ноября на носу, выходной. Правда, оператор решил поснимать праздник скрытой камерой, но это его дело.

И тут зазвонил телефон у дежурной по этажу.

Позвали жильца из 603 номера.

– Слушаю вас, – спросил он в трубку, и услышал в ответ:

«Николай, это Лена, знакомая Дениса. Решила позвонить вам сама по случаю праздника, и пригласить к нам в гости, – защебетала на другом конце провода словоохотливая Лена, – давайте встретимся часиков в одиннадцать, прогуляемся по центру, до обеда, договорились?»

Николай удивился ее настырности, хотя, отчего не отобедать у хлебосольных хозяев, и он согласился.

Встретились возле театра им. Шевченко.

Денис не обманул, дивчина оказалась яркой блондинкой, но сердце художника даже не дрогнуло при виде ее красоты, оно было занято раз и навсегда.

Демонстрация уже прошла, но праздничное настроение витало среди праздного люда, гуляющего по городу.

Лена оправдывала известную всем говорливость хохлушек, и щебетала без умолку, Николай слушал и улыбался. Он знал, что скоро настанет время, и он вернется домой.

На троллейбусе они доехали до нового 9-ти этажного дома, поднялись на лифте на 6-й этаж, в квартире из двух комнат было уже многолюдно и шумно. Николай вручил хозяйке букетик красных гвоздик, она расцвела от внимания:

– Який гарный хлопец у тебя, Лена, як зовут?

– Микола, – тут же отозвался хлопец из Москвы, вызвав оживление и смех среди родни и гостей.

Без лишних церемоний все расселись за длинным столом, который ломился от закусок и бутылок, раздались тосты сначала в честь праздника, затем за здоровье хозяев, и вскоре в голове у Николая зашумело от крепкой горилки, даже сало и холодец не могли сбавить градус множества выпитых чарок.

Лена сидела рядом и не отставала от мужчин, как и остальные дамы, в сторонке у стены сидел на кровати хозяин дома. Был он бледно-желтый, испитой, но тоже с чаркой горилки в дрожащей руке, рядом закуска на табуретке.

– У папы цирроз печени, но он не сдается, – сообщила шепотом Лена, заглядывая в глаза гарному москвичу.

– Марийка, ты не забывай обо мне, – протянул папа пустую чарку своей дородной супруге и, получив ее вновь полной, успокоился, дожидаясь тоста.

Вместе со всеми опрокинул горилку под усы, и закашлялся, посинел, склонился над ведром рядом, его вырвало. Оправившись от позывов, снова протянул чарку супруге, требуя наполнить.

Ближе к вечеру гости стали расходиться, Николай спъянился, но виду не показывал, пока не задремал.

– Лена, раскладушку у окна поставим, хлопец наш не сдюжил, занемог чуток, – добродушно басила ее мама, гремя раскладушкой, – нехай поспить до ранку…

Проснулся он под утро, продрог, из окна тянуло свежестью, и он вспомнил, как его укладывали спать. Неудобно получилось, но что делать. Хозяин дома хрипел у стенки на своей кровати, женщины спали в другой комнате.

Поднявшись, оделся кое-как, добрел до ванной с туалетом. Умывшись, столкнулся в коридоре с заспанной Леной.

– Ты чего так рано, поспал бы еще.

– Поеду в гостиницу, на съемки надо успеть, – улыбнулся он девушке, насколько мог, – приношу извинения за доставленные неудобства, передай от меня родителям привет.

Очутившись на улице, пришел в себя и направился в сторону центра по трамвайной линии. Дорогу он примерно знал, доберется.

Добрел до остановки, тут и трамвай подошел, так кстати.

На нем он доехал почти до гостиницы, в своем номере отдохнул, попил чайку с колбасой, и в назначенное время уже сидел в автобусе вместе со всей группой, как ни в чем не бывало, отшучиваясь от коллег, мол, как прошел праздник?

– Неплохо, был в гостях у знакомых, отведал сала с горилкой, отужинал как следует, от пуза.

– Оно и видно, горилкой до сих пор тянет…

Ответный визит

Буквально через день, возвращаясь вечером в гостиницу после съемок, он увидел Лену в фойе. Она с улыбкой подбежала к нему, чмокнула в щеку: – А я тебя уже давно жду, привет.

Женщины из группы понимающе переглянулись, режиссер В. Березко одобрительно похлопал его по плечу, мол, знай наших.

В номере Николай угостил девушку чаем с колбасой, были еще конфеты, яблоки с грушами. На рынке они стоили копейки, и он решил привезти в Москву целую сумку, для Оли.

Включил телевизор, посидели рядком, вспоминая прошедший праздник, посмеялись над тем, как он спъянился у них в гостях.

Она хотела пересесть к нему на колени, обняла за шею с поцелуем, но он усадил ее в кресло, несмотря на обиженный вид.

– Коля, я тебе не нравлюсь? Тогда скажи прямо, я не обижусь. Денис рассказал мне, как вы с ним отрывались с девушками тогда, восемь лет назад. Что сейчас не так, объясни.

– Да уж, в то время я бы не отказался от такой красотки, как ты, а сейчас меня ждет любимая женщина в Москве, извини.

– Так она далеко, не узнает.

– Разве дело в этом, глупышка.

– Сам дурак, – вскочила оскорбленная отказом дивчина и убежала, хлопнув дверью. Николай только рад этому.

Следующим вечером позвонил Денис, дежурная по этажу громко постучала ему в дверь: – «Опять вас к телефону».

«Привет Микола, все снимаете? А ты молоток, я не ожидал, что Ленка пригласит москаля к себе в гости, на праздник.»

– А что, считаешь, я рылом не вышел?

«Не в этом дело, сам должен понимать. Ну бывай, пока.»

Он бросил трубку, не дожидаясь ответа, и Николай молча пожал плечами. Конечно, он понимал, в чем корень зла, но их местный национализм был ему чужд и неприятен.

Пора домой

Вскоре Николай получил от Ольги еще два письма, ответил, а тут и съемки закончились, пора ехать домой.

Группа уже устала от затянувшейся командировки, в гостях хорошо, а дома лучше, поэтому все с энтузиазмом стали готовиться к отъезду. Дамы побежали на рынок, за фруктами, мужики в винный, за горилкой с перцем. Лучше сувенира не придумать.

Николай тоже сбегал на рынок, купил 10 кг. душистых яблок.

Скорый поезд «Днепропетровск-Москва» находится в пути 22 часа, в десять утра снова Курский вокзал, а там и до метро «Профсоюзная» рукой подать.

Вот он и приехал, наконец, ноги сами несли его к дому на Кржижановского, словно он был в сапогах-скороходах…