Замок, после буйного веселья, затихал и успокаивался. Мэг сидела в своей комнате, которую делила с Пегги, и смотрела на Золотую Башню. На самом деле помещение было большое, и постелей – самых простых, деревянных, с соломенными тюфяками, – было больше, но сейчас они здесь были только вдвоём. Пегги уснула, и Мэг была рада этому. Местный священник, отец Марк, был рад единоверкам, и долго рассказывал Анне, как им здесь живётся. Христианских семей здесь было всего шестеро, включая королевскую, а истинных христиан и того меньше – пожалуй, только сам король да его супруга соблюдали все посты и правила. Принц, например, тот вроде и христианин, а якшается с язычниками, и посещает их бесовские праздники; а дядя короля, Скульд – тот вовсе верует только в золото и власть, и что ему сейчас выгодно, то и будет. А власть у него огромная, что есть, то есть, и король и королева против него слова молвить не смеют. Женщины в Гранствилле, что бежали из леса, вот на кого сильно рассчитывал отец Марк. Уже двое из них, в том числе и Аша, обратились в новую веру, а с ними и их мужья, викинги. И как кстати будут здесь Анна и её девочки!.. А Мэг, не подозревая, какая на неё возложена честь, грезила о принце. Она была сирота, с тёмным каким-то происхождением – Анна не распространялась на эту тему, а сама Мэг ничего о себе не помнила, – и знала только монастырь. Собственно, таких юных девочек не постригали так рано, давали время, воспитывая при монастыре; такое происходило только в том случае, если кому-то очень нужно было, чтобы девочка как можно скорее исчезла, погибла для мира. Возможно, потому её увезли и из Ирландии? Анна не собиралась распространяться и на эту тему. А Мэг пока не спрашивала. Она была набожна, и была довольна своим положением, верила, что это честь. Сердце её было чисто, и страстей она не знала… И вдруг страсть настигла её, вот так, вдруг, и Мэг потеряла покой и сон, не понимая, что с ней. Вроде бы это было плохо, вроде бы, она грешила, но сердце не верило, что это грех – что она такого сделала?! Мэг ведь не знала даже, что такое страсть, что происходит между женщиной и мужчиной, и от чего на самом деле так бьётся её сердце и пылает кровь. А главное – она не верила, что грешен может быть Карл… Нет-нет, только не он! Даже думать о нём так было преступление, он был… Самый-самый лучший… Как солнце, или святой… Мэг мечтала, что будет встречать его каждый день, в церкви, или в городе, и будет помотать ему – как сегодня говорила матушка, и служить ему, как принцу и королю, и ничего более греховного в её мечтах, видит Бог, не было! Разве что ей, как и Карлу, было почему-то страшно важно, думает ли он о ней, и если думает, то как?.. И когда она снова его увидит – завтра, с утра, вечером?.. И какой будет эта встреча? «Не бойся. – Лелеяла она в сердце его слова, голос, взгляд, – я не дам тебя обидеть. Никогда».

Проанализировав всё, что говорил и делал в этот день Карл, Олле, протрезвев, вдруг разбудил двоюродного брата на рассвете и огорошил вопросом:

– Эй, ты что, влюбился в монашку?!

Карл некоторое время смотрел на него мутными спросонок глазами, потом кивнул.

– Я думаю только о ней всё время.

– Но… Она же старая!!!

– Эй, ты о ком?! – Мгновенно проснулся Карл.

– Ну… О той монашке, возле которой ты вертелся всё время. Разве…

– Нет! – Карл рассердился и покраснел. – Другая… Мэгенн. Та, что с синими глазами.

– Но ты же с нею не разговаривал! Нет, я видел, как ты к ним клеишься, но я думал, что ты вызнаёшь у них про Моргаузу. Я и не подумал… Нет, ты здорово всех провёл, а я то думал, ты скрытничать не умеешь! Надо же, а?

– Да я не скрытничал… – Взъерошил волосы Карл. – Просто… Я боялся. Не знаю, чего, честно, просто страшно было. Я и сейчас боюсь. Мне страшно было даже посмотреть на неё, а говорить с нею я и вовсе не могу.

– Вот глупости! Ты никогда не был таким. Девчонки на тебя гроздьями вешаются, только успевай, отбивайся!

– Не сравнивай, – в священном негодовании воскликнул Карл, – этих дур, и Мэг!!! Она… чистая, нежная, она… Не такая!!!

– Оба! – Озадаченно уставился на Карла Олле. Карл изменился, да так сильно, что Олле только что не ущипнул себя. Он заметил синеглазую монашку, но она показалась ему какой-то тощенькой, простенькой, только глаза и есть, да и те вечно прячутся за ресницами. То ли дело Моргауза… Да и Юна, чего там, казалась Олле куда эффектнее и желанней. А вот Карл, кажись, думал иначе.

– Да ты когда успел-то? – Недоумевал Олле. – Ты же с ней двух слов не сказал, я всё время с тобою был! Ты даже не смотрел на неё!

– Мне страшно было. – Сознался Карл. – Хотел, и не смел… Но мне кажется, что я любил её всегда, всю жизнь. Я не знаю, как жил без неё, всё переменилось, навсегда, понимаешь?

– Не очень. А Юна? Ты же вот только что чуть не бредил ею!

– Забудь. – Равнодушно возразил Карл. – Она никто для меня. И принцесса, и прочие бабы – все никто. Понимаешь, это… больше меня самого, это как мои припадки – только что я всё понимаю, и контролирую, и вот я уже что-то натворил, и с этим жить. Я словно… лечу, мне воздуха не хватает, я… Счастлив. Я порвать готов за эту девушку, мне страшно, что кто-то сделает ей больно, расстроит её, обидит – за её обиду я убить готов, клянусь! Я не знаю, как, не знаю, когда, но мы будем с нею вместе, и весь мир мне не помешает в этом! А ты? – Он взглянул в глаза Олле. – Ты – со мной?

– Всегда. – Не колеблясь, ответил Олле. – Ты же знаешь.

8.

По дороге в трапезную их перехватила Стил, девушка из свиты королевы, и сказала, что та просит сына к себе. Карл пошёл к матери, а Стил задержалась построить глазки Олле.

Королева сидела в своих огромных покоях и занималась обычным делом королев: шила. Увидев сына, она расцвела, отложила шитьё и расцеловала Карла в обе щёки и в лоб. Карл привычно уселся у её ног и положил голову ей на колени.

– Тебе нравится невеста, сын? – Спросила королева, нежно перебирая его густые коричневые волосы.

– Красивая. – Небрежно обронил Карл.

– И такая внимательная! Привезла подарки мне и королю, спросила, чем может помочь мне. Мы с женщинами уже шьём для вас бельё из самого тонкого полотна. Но что ты хмуришься? Ну–ка, посмотри на меня, Чарли! Что с тобой? Она тебе не нравится?!

– Она красавица, мама.

– Значит, ты её полюбишь! Король завтра назначит день свадьбы…

– Свадьбы? – Дрогнул Карл.

– Да что с тобой такое?

– Мама, я не люблю Моргаузу и не женюсь на ней. – Равнодушно произнёс Карл. – Никакой свадьбы не будет.

– Что ты такое говоришь?! – Ужаснулась королева. – Разве ты сможешь поступить так с девушкой, которая проделала такой путь ради тебя?! Ты не унизишь так её и короля Коля! Поздно что-то менять!

– Она красавица, мама, и легко найдёт себе другого жениха. Если с нею, конечно, всё в порядке.

– О чём ты?

– Мне странно, вот и всё. – Нахмурился Карл. – Почему она приехала так вот, просто, без долгих переговоров, торгов, посольства? Ты разве не понимаешь, что Элодис не может быть для Ирландии так уж выгоден, и нужен? У меня такое чувство, что её просто сплавили сюда, подальше, чтобы… Ну, не знаю. Может, она дура конченая, может, ещё что похуже. Короче: она мне не нужна. А если Скульд так хочет породниться с ирландцами, пусть сам на ней и женится.

– Ты зря так говоришь! – Вступилась за Элодис королева. – Элодис быстро меняется! И эти новые земли, что завоевал уже твой отец, уже приносят доход. Ты не видел, каким был Элодис до твоего рождения! И это не предел. С деньгами Моргаузы, и с ирландскими наёмниками, королевство наше станет ещё сильнее. Думаю, Скульд просто сумел объяснить всё это королю Колю, вот и всё. Ты знаешь, как он это умеет! Подумай…

– Мама, ты предлагаешь мне подумать о Моргаузе, об Элодисе, о чём угодно, только не о себе самом! – Вспыхнул Карл.

– Но ты же не обычный человек! Ты принц, и обязан думать о своём королевстве всегда! Я люблю тебя даже больше, чем ты сам себя любишь, и если я говорю тебе: «Ты должен!», – значит, ты в самом деле должен!

– Я женюсь, но только на другой.

– А что, есть другая?.. Эта Юна?!

– Нет. На ирландке. Так что я не очень обижу Ирландию.

– Это монашка, о которой мне говорили?! Господь милосердный, да она моя ровесница! Карл!!!

– Мама, нет!! Это не она, это другая… Тоже монашка.

– Тогда забудь её сразу же, сынок! – Взволнованно взмолилась королева, уже сейчас в ужасе от того, как отреагирует король. – Она невеста Христа, и с Таким женихом ты соперничать не можешь, не смеешь! Ты большие беды на нас навлечёшь, ты слышишь? Ты понимаешь?!

– Да-да. – Равнодушно согласился Карл, и это новое в нём, это несвойственное ему равнодушие, сильно покоробило её. Королева вдруг впервые в жизни почувствовала себя для него чужой. Она чувствовала, что он не согласился с нею и не передумал, и это очень её испугало.

А Карл, выйдя от матери, позвал Олле и сказал:

– Я сказал матери, что не женюсь на Моргаузе. Щас она наябедничает отцу, и тут начнётся! Я должен поговорить с Мэг, как можно скорее. Я должен знать, сама она любит меня, и пойдёт за меня, если я попрошу? Если да, я на всё пойду и ничего не испугаюсь! Устрой нам встречу, ладно?

– Ты хоть понимаешь…

– Понимаю. Мой дед так же женился на Дрейдре, и его даже сослали на Север за эту женитьбу. Они пять лет жили в ссылке. Но он считал, что дело того стоит… Считаю и я!

– А ирландцы?

– Скульд всё уладит. Он это устроил, он пусть и расхлёбывает! Я Колю ничего не обещал, а его дочке – и подавно. Будут знать, как без меня меня женить!

– Ты знаешь, – засомневался Олле, – мне кажется, что в этот раз…

– Куда они денутся? – Самоуверенно и горячо заговорил Карл. – Я понимаю, что будет шум, будет скандал, я не пацан! Пройдёт время, все успокоятся, и мы будем счастливы, вот и всё. Только устрой нам встречу, сделай это, Олле!

– Хорошо. – Пообещал Олле. – Если она не захочет, я на руках её к тебе принесу! – Он отправился в Гранствилл, а Карл, охваченный радостным возбуждением, поспешил в трапезную, где уже собралась на завтрак вся семья.

– А где Олле? – Ответив на его приветствие, спросила королева. – Вы так неразлучны!

– Отправился по делу, поест после. – Карл чуть ли не напевал, усаживаясь за стол. Король и королева переглянулись, и король, которому она ещё ничего не сказала, улыбнулся довольно, взглянув на Моргаузу, сидевшую по правую руку от принца.

Во время трапезы Моргауза время от времени невзначай касалась Карла, и всякий раз по её нежной коже разливался румянец. Принц невольно бросал на неё косые взгляды: она всё-таки привлекала его. Он рассматривал её руки, маленькие, с тонкими пальчиками, заканчивающиеся острыми, загнутыми вниз коготками, которые придавали её рукам какой-то неприятно-хищный вид. Когда она брала кусок мяса и ела, принцу делалось неприятно, а почему – Бог, весть? От неё шёл запах молодого зверя в гоне, еле слышный, но отчётливый, Карла это и волновало, и злило. Этот запах будил в нём то же дикое и жестокое, что заставляло его становиться неуправляемым; ему легко было представить, как он грубо рвёт на ней одежду и валит на стол, и он боролся с этими фантазиями, чувствуя себя не чистым, как и она. Принц не мог сказать, что не хочет её, наоборот. Но от чего-то в ней, что он не смог бы объяснить, отталкивался всем своим существом, и это, как и влечение к Мэг, было сильнее него. Когда Моргауза касалась его, Карлу хотелось отстраниться, и он еле сдерживал себя. Помогало ему предвкушение встречи с Мэг. Ожидая её, Карл мог вытерпеть что угодно!

Олле не было до самого обеда. Карл отнёс другу кусок пирога и кружку пива в их общую комнату, и ждал там, изнывая от нетерпения. Когда на лестнице раздались шаги Олле, – а принц знал их наизусть, – он как раз лежал на постели навзничь, раскинув руки, и представлял, как объясняется с Мэг. Одним движением сорвавшись с постели, он бросился навстречу Олле:

– Говори!!!

Тот кивнул:

– Сегодня, после захода солнца, под старым вязом у рва.

– Почему так долго?

– Она боится, что её увидят.

– Она сразу согласилась?

– Как бы ни так! Только после того, как я пообещал, что украду её и притащу к тебе силой!

– Ты так ей и сказал?!

– Она ни за что не соглашалась. Я бы и в самом деле сделал то, что говорил, и она поверила.

– Я бы не хотел, чтобы она боялась меня. – Пробормотал обескураженный Карл. Олле, уже жадно набросившийся на еду, возразил:

– Чего ты хочешь?.. Иначе она бы не пришла!

– Ты думаешь?

Олле ел, а Карл смотрел в решетчатое окно на бесконечные волны лесных листьев, слабо колышимых тёплым юго-западным ветром и отливающих серебром.

– Моргауза красивее. – Вдруг невпопад сказал Олле. – Но в этой Мэг есть что-то такое… Был момент, когда мне стало так стыдно за себя! И я за все сокровища мира не соглашусь сделать ей в самом деле что-то дурное.

– Значит, ты понимаешь меня? – Глаза Карла засияли от радости. – Ты за меня?

– Да. – Кивнул Олле. – Я понимаю. И я за тебя.

Глава вторая

Свадьба.

1.

Солнце клонилось к закату удручающе медленно. Карл сидел с ногами на сундуке, одном из тех, что служили и украшениями, и сиденьями, и хранилищем всевозможных вещей, и смотрел на запад, на коварное солнце, неподвижно повисшее над верхушками деревьев. Лиственные волны теперь отливали смуглым золотом, а небо, с редкими перьями лёгких облаков, неуловимо начало отдавать лиловым. Место, которое неведомые строители выбрали для замка, было идеальным и с точки зрения обзора и обороны, и красоты: Карл безумно любил Гранствилл и Хефлинуэлл. Небольшие меловые холмы, поросшие лиственным лесом, окружали здесь две скалы, одну больше – на ней стояли замок и город, – и одну меньше, на ней стояли две деревни, Старое Место и Белая Горка. Почему Старое Место, никто не знал – может быть, в честь тех, кто когда-то построил Золотую Башню?.. Со скалы, на которой стоял замок, видна была вся округа, вплоть до Фьяллара, острова и, в солнечную погоду, даже Далвеган. За скалой вставал Элодисский лес, дикий, сумрачный, волшебный – там даже охотники не смели показываться, лесные эльфы ревниво оберегали свои владения. Хлоринги получили Золотую Башню и Ригину только благодаря браку Карла и Дрейдре; но не больше того. Люди селились по пойме Ригины и у Фьяллара, но как ни были те места плодородны и красивы, там было слишком опасно благодаря дикарям, словно призраки, возникающим из леса, убивающим и вновь исчезающим. Жрецы Голубой Ели, главные враги Хлорингов, поклялись, что очистят Остров от проклятых Людей Железа; а после того, как верховный вождь был убит Аскольдом, убийства Хлорингов и его людей стали для дикарей делом чести. На юге Острова было множество земли, которая теперь, когда эльфы не могли претендовать на неё – их осталось слишком мало, – номинально принадлежала Элодису, но по факту Хлоринги и носа туда сунуть не смели. Скульд и король считали, что дикарей следовало уничтожить, а кто остался – превратить в рабов и использовать, пока и духу от них не останется. Скульд, чистокровный норвежец, не верил, что дикари могут когда-нибудь стать нормальными людьми, такими же, как он и его соплеменники. Но Карл считал иначе, и уже не раз вступал в яростные споры с королём и Скульдом из-за этого. Именно поэтому они держали его в стороне от военных действий, полагая, что он ещё не перебесился и не набрался ума. На днях Скульд прозрачно намекнул ему, что женитьба изменит его статус и позволит говорить с ними на равных… Это было заманчиво, но не могло поколебать решение Карла. Он женится на Мэг! Он женится на Мэг!!!

Но как же медленно идёт время!.. Солнце не двигалось назло ему, птицы пели, несомненно, составив какой-то вселенский заговор, и даже Оле, то появлявшийся, то исчезавший, его бесил тем, что утверждал, что ещё рано. На крепостной стене играли дети, и это Карла тоже раздражало… Но самое ужасное – когда сгустились сумерки, и Карл уже готов был мчаться к вязу, его позвал отец. Ему, видите ли, срочно приспичило узнать что-то! Боясь, что речь пойдёт о свадьбе, Карл просто сбежал. Они с Оле давно имели секретный выход из замка, с секретным лазом и незаметным спуском к самым кустам сирени над обрывом. Надо было только подтянуться на руках и спрыгнуть – и он… Ну, или удачно спустился, или нет. Когда как. Отряхнувшись, Карл шуганул пару собак, которые подняли было лай, но тут же узнали своего и проводили его до рва. Там рос старый узловатый вяз, ещё мощный, не смотря на явно почтенный возраст, и находилось очень удобное место для встреч и уединения, просто идеальное. Карл очутился здесь задолго до появления Мэг, и привычно устроился в ветвях над самой водой. Шпили низких башен Гранствилла засияли на закатном солнце нестерпимым блеском и погасли; а Мэг всё не было… Карл провёл под вязом больше часа, слушая стоны лягушек и пение сверчка. Изо рва несло тиной, а от отцветающей сирени – слабым запахом тления. Карл перебрался на камень под вязом, в слабой надежде, что Мэг просто не заметила его, но уже почти не верил в своё счастье и просто переживал разочарование. И вдруг она пришла. Карл вскочил, сияя, но тут же и напрягся: Мэг выглядела несчастной и испуганной. Остановилась в нескольких шагах от него, явно готовясь бежать, если что.

– Ты что, Мэг? – Спросил он. – Что случилось, тебя кто-то обидел?

– Конечно, сэр! – С чувством произнесла Мэг. – Я никак не ждала, что принц, который показался мне таким хорошим, окажется обыкновенным…

– Кем? – Нахмурился Карл.

– А как ещё это назвать! Твой слуга пришёл, угрожал мне…

– Он не слуга! Он друг и брат! Он обещал, что устроит наше свидание, и сдержал слово, хоть и… – Карл запнулся, мучительно подыскивая слово, заметил, что Мэг смотрит на него в ожидании, и в бешенстве от своей беспомощности пнул камень, схватил с земли палку, сломал и отшвырнул её в воду, а сам отошёл в тень вяза. Остановился, чувствуя себя глупо и обижаясь на Мэг.

– Хоть и что? – Не дождавшись продолжения, спросила Мэг.

– Ничего. – Глухо ответил Карл. – Иди! Я не собираюсь тебе уг-г… – Поняв, что заикается, страшно покраснел, больно прикусил губу. И Мэг его поняла. Может быть, от своей природной чуткости и деликатности, а может и потому, что он ей так нравился.

– Ты хотел сказать, что вовсе не просил своего друга угрожать мне? – Спросила она мягко. – Да?

Карл пожал плечами, не глядя на неё, но уже оттаивая.

– Тогда прости мне мою злость. – Попросила Мэг, подходя чуть ближе. – Пожалуйста.

Он обернулся и улыбнулся ей. Так это искренне получилось, так хорошо! Мэг чувствовала, что Карл прекрасен, и она готова на всё ради него, абсолютно на всё… Ей вновь стало страшно, но это был сладкий страх, страх – предвкушение чего-то необыкновенного и очень – очень важного.

– Я просто… – Он посмотрел ей в глаза, и впервые в жизни перестал бояться быть глупым в такой важный момент. Он почувствовал, что как бы он ни говорил, как бы ни выглядел, это неважно для Мэг. Это было такое волшебное чувство! – Я п-просто вот… т-так заикаюсь, – он смущённо усмехнулся, – когда волнуюсь, ничего п-поделать не могу.

– А мне нравится, как ты заикаешься. – Хихикнула Мэг. – Это так мило. Правда-правда.

Он приблизился ещё, и по коже Мэг побежали мурашки от его близости.

– Тебе здесь нравится? – Спросил Карл. Он волновался страшно, не зная, что говорить, и произнося какие-то глупости. От Мэг сладко и нежно пахло, он чувствовал её тепло, и у него дыхание перехватывало. Ни за что на свете он не посмел бы грубо прикоснуться к ней, испугать её, не дай Бог обидеть!

– Да. – Мэг чуть дрожала, от волнения, напряжения. – Такой прекрасный замок! Я никогда такого не видела. Вот бы побывать там внутри…

– Побываешь. – Обрадовался Карл. – И очень скоро. Если только захочешь…

– О чём ты? – Глаза Мэг расширились, когда он подошёл совсем близко.

– Мэг… – Он сглотнул, набираясь решимости, словно прыгнул в ледяную воду. – Мэг, я влюбился в тебя. С п-первого мига, клянусь, это не каприз, не шутка, я т-тебя люблю, я… Т-ты всё для меня!

– Но я… – Мэг сама не смогла говорить, покраснела сильнее, ноги ослабли. – У тебя… ты…

– Невеста?.. Д-да п-плевал я на н-неё! Она м-мне не нравится! Я её н-не выбирал, и не п-просил её привозить! Я женюсь на тебе. Если ты х-хочешь. Скажи. – Он заговорил тише, нежнее, Мэг вся оцепенела, с гибельным томлением глядя ему в глаза. – Видишь, ничего дурного у меня на уме нет… Это судьба, Мэг, неужели ты этого не чувствуешь? Ты не чувствуешь?.. – Он говорил чуть слышно, почти касаясь губами её губ, и Мэг слышала каждое слово, чувствуя его дыхание на своих губах. Соловьи надо рвом пели так, словно деревья сошли с ума, одуряюще пахла сирень. Губы Карла коснулись губ Мэг в первом в её жизни поцелуе, и она чуть не упала от внезапной слабости. Карл подхватил её и поцеловал вновь… Спросил чуть срывающимся голосом:

– Что дрожишь?

– Мне страшно. – Жалобно прошептала Мэг. Она не могла ни сопротивляться, ни даже отстраниться, наоборот, всё тело её неосознанно тянулось к нему. Карл сам отстранился, бережно поддерживая девушку.

– Не бойся. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, клянусь.

– Я знаю… – Мэг перевела дух, в тайне жалея, что он больше не целует её, и не смея прикоснуться к нему сама. – Я знаю, что ты самый лучший.

– Значит, ты согласна, да? – Обрадовался Карл. – Ты тоже меня любишь, правда, Мэг?

– Я не могу. – На глазах Мэг заблестели слёзы. – Я монахиня…

– Тебя неправильно сделали монахиней. – Быстро возразил Карл. – Я узн-навал! Ты ещё слишком молода, тебе н-надо было п-подождать, узнать своё сердце. Я знаю, чт-то твоё сердце стремится к-ко мне!

– Это грех!