2.

Анна Викторовна скончалась ещё в машине скорой помощи, не доехав до больницы. Черепно-мозговая травма при ударе головой о землю оказалась фатальной. Всё, что происходило дальше, Ира помнила смутно, обрывками, как в нелепом сне, вызванном галлюциногенами. Собственно, она и жила несколько месяцев на антидепрессантах. Стоило ей закрыть глаза, как перед ней вставала эта сцена: возмущённая свекровь с хозяйственной сумкой наперевес, мчится через дорогу, по лицу расплываются красные пятна от возмущения и лёгкого морозца. А дальше глухой стук, даже, кажется, без визга тормозов. Водитель, что поделать, отвлёкся от рассматривания проезжей части, погрузившись в телефонного собеседника. И даже скорость забыл снизить, хотя и положено было. Ведь не пьяный, просто расслабился.

Опознание, похороны, поминки, вызов в полицию в качестве свидетеля – всё было словно во сне. Жутковатая вещь произошла с ней на погребении усопшей. Она поддерживала Егора под руку, хотя он, похоже, этого даже не чувствовал. Смотрела, как комья стылой земли падают на гроб, слышала приглушённые рыдания родственников покойной. И тут словно почувствовала чей-то взгляд в упор, резко вскинула взгляд, и на мгновение ей померещилась Анна Викторовна. Она стояла между двумя своими бывшими коллегами, одна из которых сморкалась в платочек. Прозрачное лицо, искажённое страхом, растрёпанные после автокатастрофы волосы даже слегка колыхнулись от ветра. Ира вскрикнула, сжала руку пребывавшего в прострации Егора, перевела дух. Призрак, или что это было, исчез. Конечно, это всего лишь видение на почве сильных переживаний, но всё равно страшно.

Ирина чувствовала себя виноватой за всё разом. За то, что со свекровью не помирилась (хотя здесь вопрос спорный, Анна Викторовна и сама мира не особо жаждала, судя по всему), и что на глаза ей так неудачно попалась. В последний раз в жизни.

Если бы Егорова мама не кинулась на Ирину, будто герой на амбразуру, то и сейчас жива была. Так и получается, что Ира стала причиной смерти человека. И ничего с этим уже не поделаешь. Депрессия у неё была страшная, такая, что даже Егора она поддержать почти не могла. Да и Егор у неё сочувствия не искал, замкнулся в своём сыновьем горе. Отчаянном и глухом, словно в лесу потерялся, но вместо того, чтобы на помощь звать, забился под упавшее дерево. А кого звать, если мамы больше нет. Егор знал, что мать погибла, когда переходила проезжую часть в неопасном месте, не посмотрев по сторонам. И что на той стороне дороги в это время находилась Ира. А вот с кем находилась и как, об этом она умолчала. Не смогла сказать.

Она всего один раз себя заставила прийти в квартиру, где жила Анна Викторовна. Случилось это вскоре похорон, Егор попросил сходить с ним «к маме домой». Зайдя, Ирина почувствовала присутствие хозяйки. Нет, она вообще во всю эту эзотерику не верила. Если и выбирать себе суеверие, она остановилась бы на ЗОЖ и правильном питании.

«Это моё чувство вины, ничего больше» – повторяла она себе, поднимаясь по ступенькам на третий этаж. Но сердце колотилось всё сильнее, постепенно перемещаясь из грудной клетки в виски.

Открылась дверь в осиротевшую квартиру. В сумеречной прихожей Ира уловила движение, и застыла от ужаса. Волосы у корней, как ей показалось, чуть приподнялись. Вот, приехали, галлюцинации уже начались. Хотя ей и до этого уже (не считая похорон) чудились неясные тени в тёмном полумраке подъезда, искажённый свет уличных фонарей рисовал странные образы, а в зеркалах она периферическим зрением иногда замечала смутное быстрое движение. Но то – домыслы, а сейчас прямо в лоб. Девушка обессиленно начала скатываться вниз по стене. Егор только хмуро на неё глянул. Он вообще мало эмоций проявлял в те дни, не только к ней, ко всему.

– Это Фифа, – сказал он. – Не бойся.

Как оказалось, за пару месяцев до гибели Анна Викторовна завела Фифу. Рыжую кошку со вздорным нравом, хозяйке под стать. Фифа была уже не котёнком, молодой кошечкой с высокими запросами, странными для подобранного на улице животного. Первое время после трагедии её подкармливала соседка, чтоб животинка не сдохла.

– Заберём её с собой? – спросил Егор. У него даже, кажется голос чуть потеплел, уже без интонаций робота это он сказал.

– С собой? – растерялась Ира. – Но у нас квартирная хозяйка против будет.

– Точно, – кивнул Егор, и снова посмурнел. – Буду здесь её пока навещать. Пока не переедем.

– Переедем? – Ира ушам своим не верила. Переехать? Сюда? Она сейчас в прихожей-то еле заставила себя разуться-раздеться, да в комнаты пройти. А жить тут? Среди обстановки, напоминающей о нетерпимой, ненавидящей её женщине, которая её, кажется, со свету сжить была готова? Да она в привидения уже готова поверить была, находясь в квартире чуть больше десяти минут. Если не во всех привидений в принципе, то в одно, конкретное, уж точно.

Как бы в подкрепление этой мысли перед ней вдруг возник образ Анны Викторовны. В её любимом кресле у телевизора, с пультом в руках.

– Ну, что, победила, невестушка? – будто бы сказала та презрительно-насмешливо.

Ирина подскочила на месте, потрясла головой, чтобы разогнать морок.

– Егор, не смогу я тут жить, – тихо, но твёрдо сказала она.

– Ясно, потом поговорим, – без интонации ответил супруг. Он стал другим человеком, прежний Егор словно испарился из этой суровой и нелюдимой оболочки. Или очень-очень глубоко спрятался, забился так, что не достать. Как бы то ни было, но из голубых глаз теперь выглядывал кто-то чужой.

Брак их теплился ещё два месяца. Именно теплился, не агонизировал. Они мучились, явно мучились рядом друг с другом. Тень Анны Викторовны стояла между ними, не отпуская. Ирина чувствовала вину, Егор, кажется, её отношение к ситуации разделял. Потому что однажды просто сказал:

– Я переезжаю в мамину квартиру. Если хочешь, поехали со мной. Но мне кажется, жить как раньше мы уже никогда не сможем.

Потом помолчал и добавил:

– Я тебя не считаю виноватой в маминой смерти. Но, грубо говоря, если бы не ваши тёрки, может, всё сложилось бы иначе.

Так их семейная жизнь и закончилась. Каждый ушёл в свои переживания уже совсем поодиночке.

Они развелись, Ира осталась жить всё в той же съёмной квартирке. Она ходила на работу, механически выполняла свои обязанности. Проблема была в том, что их как раз механически выполнять было нельзя. Руководству требовались креативные идеи, оптимистичная подача, создание позитивного образа бренда. Ира должна была присутствовать на публичных мероприятиях, излучать радость от контактов с прессой, что, собственно, само по себе трудная задача, а уж в её душевном состоянии практически невыполнимая. Какое-то время начальство терпело упадочный настрой Иры.

Свекровь трагически погибла на глазах, семейная жизнь не ладится. Надо быть монстром, чтобы в такой ситуации предъявлять претензии. Но компания, где работала Ирина, свою маркетинговую идеологию строила по западному образцу, со всеми этими миссиями, тимбилдингами и мейнстримами. И девушка сейчас в концепт ценностей предприятия совсем никак не попадала. Поэтому разговор с Геннадием был неизбежностью. Он, конечно, заботливо взял её за руку, сказал, что Ире сейчас очень важно с кем-то обсудить свои чувства, и он готов оказать ей поддержку. Но такое её состояние пагубно отражается на бренде. Да-да, несмотря на то, что корпорация большая, её отточенная до совершенства деятельность – это как великолепный, слаженный механизм. А Ира сейчас в этом механизме как ржавая шестерёнка.

Её попросили уйти, для начала на месяц, в отпуск, а потом ещё на месяц, уже за свой счёт, если не полегчает. Как раз, когда они с Егором расстались. Так что, и финансовые проблемы подоспели в довесок к личным. Хорошо, не уволили хотя бы, но намекнули, что после «отдыха» ей стоит всерьёз пересмотреть отношение к работе.

Ира вышла из бизнес-центра с картонной коробочкой, с папочками и фотографиями с рабочего стола. Всё как в голливудских фильмах, недаром начальство так любит западный стиль.

– Ира, ты уволилась? – голос Пети Симонова прозвучал над самым ухом.

После той их трагической встречи Пётр пытался с ней созвониться, узнать, может ли помочь хоть чем-то. Даже номер телефона у её коллег выпросил. Но Ира его избегала, как лишнего напоминания о дне, когда вся жизнь разрушилась. Он пару раз хотел встретиться, но отстал, понял, что бывшая одноклассница видеть его не хочет. А тут не выдержал, увидев девушку с коробкой.

– Нет пока, отпуск за свой счёт взяла. Точнее, дали.

– Как ты?

– В себя прихожу. Развожусь.

Помолчали с полминуты.

– Тебя подвезти? – вдруг спросил Петя. – Коробка же. А ты, насколько помню, не водишь.

– Не вожу, – согласилась Ира.

На улице была очередная оттепель. Природа тоже предпочитала действовать по европейскому образцу, поэтому зима особо не сложилась, а сейчас, в начале марта, недавно высыпавший снежок благополучно превратился в грязную кашу, зачем-то щедро сдобренную реагентами. Тащиться по слякоти очень не хотелось, поэтому Ира приглашение приняла.

Описывать стандартную историю отношений, в которых несчастная на тот момент Ирина нашла спасение, особого смысла нет. Всё как у всех. Нет, в начале она чувствовала неловкость ситуации, не собиралась бросаться в новые объятья, тем более, те самые, что косвенным образом погубили пусть и неприятного, но человека. Но день официального расторжения брака с Егором отметила свиданием с новым поклонником.

Петя пришёл в кафе с цветами, сказал, что сегодня он на такси, поскольку прекрасной даме нужна поддержка. Они выпили лёгкого вина, разговорились. Бывший одноклассник в порыве откровенности признался, что когда-то был в неё влюблён «просто до жутиков». Как-то раз он даже вырезал её фото из стенгазеты, и забрал себе.

– Так вот куда оно пропало! Я помню! – Ира вновь начинала чувствовать себя привлекательной и востребованной. Тусклый взгляд Егора, подписывающего документы о разводе, даже как-то поблек в её памяти. И слава богу, а то прямо-таки стоял перед внутренним взором.

Дальше Петя вызвался проводить её до дома, затем остался на чай. Чаем дело не ограничилось, давний поклонник вызвался сбегать в магазин. К порокам Ирины уж точно не относилось пьянство. Она в этом отношении проявляла умеренность безо всяких усилий. Но в тот вечер решила, что раз уж её семейная жизнь дала дуба, почему бы не пуститься во все тяжкие. Но насколько «тяжкие», она в тот момент не предполагала.

Петя не был в её вкусе, и не только внешне. Речь его казалась слишком простой, пересыпанной простецкими, порой даже бранными словечками. Возможно, он даже не понимал половины того, о чём она ему рассказывала, но прилежно кивал, пожирая Иру влюблённым и откровенно похотливым взглядом. Она и сама не отследила, в какой момент он начал её даже не целовать, лобзать. Иначе и не скажешь. Но концентрация алкоголя в мозгу была уже в состоянии снести все оплоты рассудительности напрочь.

Проснувшись под утро голой, рядом с таким же Петей, Ира вначале просто устыдилась, затем начала припоминать подробности, и вовсе захотела провалиться сквозь землю, можно даже вместе с кроватью. Больше всего её шокировал тот факт, что, собственно, ночью ей всё понравилось.

Петя, хоть и сильно подвыпивший, действовал страстно и дерзко, но нежно. Она впервые с кем-то переспала по пьяни, и это надо было пережить. Чёрт возьми, он же ей даже не нравится, не говоря уже о более сильных чувствах. Возможно, сейчас её полюбовничек проснётся и они сделают вид, что ничего не произошло. Нет, у Пети были другие планы. Он признался, всё прошло, как задумано, поскольку и собирался «завалить в постель» объект своей школьной любви, ещё когда приглашал в кафе.

– Я ж простой, ты знаешь, – говорил он за их первым совместным завтраком. – А ты баба просто охрененная. Я с тобой рядом спокойно находиться не могу, понимаешь?

Может, так всё и должно быть? Ну её, эту эстетику отношений с воздушными шарами, загородными клубами и романтичными ухаживаниями? Всё понятно, прозрачно и читаемо. Отчего бы и не попробовать, что она теряет? И нечего сравнивать его с Егором, да, с ним они на одном языке говорили и с полуслова друг друга понимали. Он никогда бы не сказал ей «охрененная баба», а только «как ты прекрасна» и прочее возвышенное. Ну и что, где теперь это всё?

Через месяц они уже не скрывали своих встреч.

– У меня папа с мамой в разводе, – рассказывал новый избранник. – Папа в мою жизнь вообще почти не суётся, а мама переехала к двоюродной сестре в Израиль. Как-нибудь её там навестим, если захочешь.

Ещё и мама далеко. Чем не идеальный вариант? На работе она восстановилась и даже блеснула перед коллегами, придумав свежий маркетинговый ход и вызвав тем самым ревность в пиар-отделе. Ревность ревностью, а премия для неё лишней не стала.

Жизнь начала налаживаться, Ирина приходила в себя, о бывшем муже старалась не вспоминать. Петя её баловал, вместе им было интересно. В кино выбирались, а по выходным, обнявшись на диване, смотрели фильмы по телевизору, на который больше никто не претендовал. Вместе они не жили, о дальнейших перспективах не говорили. Да им и так хорошо было. Пока вдруг ещё лучше не стало.

Однажды Ира почувствовала лёгкое головокружение прямо посреди важной презентации, посвящённой маркетинговой стратегии на следующий квартал. И при этом она побледнела, заметно для окружающих. Выступление получилось несколько скомканным, потому что Ирина начала в голове производить ей одной понятные расчёты. Бог знает, какие графики и кривые роста в тот момент пронеслись перед её глазами, только после презентации она помчалась в аптеку, понятное дело, за каким товаром. А потом ещё пару раз, за контрольными тестами. Почему сразу три не взяла? Да кто её знает.