Сразу после того, как Ира представляла неправильное и подавляющее воспитание свекрови, она начинала фантазировать, какой сама будет идеальной матерью. Эти мечты приятно согревали, не хуже горячего глинтвейна с корицей. Она будет планировать ребёнка, это само собой. Высчитывать благоприятные для зачатия дни, вести здоровый образ жизни, принимать дорогие витамины. А потом, когда предъявит положительный тест на беременность счастливому будущему отцу, просто отрежет напрочь все ненужные раздражители. И создаст тот самый эмоциональный и ментальный фон, который позволит появиться на свет гармоничной и счастливой личности.

– А куда ты денешь несовершенства этого мира? – спросил как-то Егор, когда она поделилась с ним своими мыслями-мечтами.

– В смысле? – не хотела выходить из сладостного плена грёз будущая «овуляшка».

– Ну, родится наш гармоничный ребенок, с высокими вибрациями и всё такое. А тут – хрясь… весь остальной мир. Мы же не сможем держать малыша в вакууме. Лет до сорока.

– Нет, не сможем. Да и не надо это. Если у человека изначально, как ты говоришь, высокие вибрации, он и в этом безумном мире выйдет на свою частоту, нужную. И никакая грязь к нему не прицепится. Он… ну или она, сможет противостоять всей этой чернухе. Или не сливаться с ней.

Тут Егор с ней согласился и попенял, что прямо сейчас они созданием новой жизни заняться не смогут, потому что очень меркантильные и не хотят рожать на съеме. Но потренироваться пока всё-таки можно. Про меркантильных, это, конечно немного обидно звучит, но смотря каким тоном говорить, и какими действиями сопровождать. Так что разговоры на какое-то время прекратились.

На новом месте у молодёжи первое время была эйфория. Будто они из тюрьмы вырвались. Чуть ли не каждый вечер устраивали свидания. Егор пел ей серенады, аккомпанируя себе на гитаре. Да, такой вот он способный, и на гитаре умеет играть, и тексты для серенад сам сочиняет, хоть и на популярные мотивчики. Если рассматривать его как личность, в отрыве от злой Снежной Королевы, которая так и норовит льдинку в глаз сунуть, он просто прекрасный и очень Ире подходит. Им нравились одни и те же книги. Нет, конечно были некоторые расхождения, с поправкой на пол, но обсудить интересные новинки – это всегда пожалуйста. Фильмы они тоже смотрели вместе с удовольствием, и не только боевики и прочую мальчуковую мясорубку.

Ещё Егор отличался неплохим чувством юмора, при этом ухитрялся шутить без откровенных пошлостей и оскорбительных насмешек. Умел дурачиться, поднимать настроение, когда всё совсем «по нулям», не обесценивал женские переживания. В их лучшие времена с ним был просто рай на земле.

Ира даже не спрашивала, видится ли Егор с матерью. Ей казалось само собой, что муж принял её сторону и теперь их семья – это их крепость. Или тихая гавань, в которой нашли приют два корабля, а третьему поместиться негде. Через два месяца оказалось, что третий корабль всё же есть, пусть даже в виде призрачного «Летучего Голландца». Чёрный такой, с химерой на гальюне.

Звоночки, они, конечно, были, просто их замечать не хотелось. Да и времени на это не было, проекты поглотили, не просто так. Работала Ирина менеджером дирекции по связям с общественностью в одной из крупных сотовых компаний. Должность была весьма приятная и достойная, и девушка ей очень гордилась. Начальника звали Геннадий, и он выглядел как парень с тематического плаката «ЗОЖ – это гармония».

Подтянутый, мускулистый и с неизменным доброжелательным выражением на лице. Она у себя такое же на рабочем месте тренировала. Офис был спланирован по типу опен спейс, где все на виду. Даже у Геннадия не было своего отдельного кабинета, только пластиковая прозрачная перегородка, с возможностью задёрнуть жалюзи. Кроме Иры и руководителя, в «открытом космосе» обитали ещё четверо женщин и пятеро мужчин. Одного из них, Игорька, Ира про себя именовала не иначе, как «придурком». Да, не особенно хорошо с позиции корпоративной этики, но что есть, то есть. Игорёк с первых дней появления Ирины принялся её задирать.

Сначала пытался выяснить её компетентность, точнее, доказать некомпетентность и общую недоразвитость. Громко рассказывал на весь отдел анекдоты о блондинках (иногда смешные, тут отрицать бесполезно), спрашивал у завхоза, почему девочке не купили розовую клавиатуру, и вообще мерзко себя вёл. Ира старалась не реагировать на его выпады, особенно когда только пришла работать.

Подумала, что это испытание такое, проверка новичка на прочность. Коллектив тоже не вмешивался, возможно, Геннадий бы Игорёшу и мог на место поставить, но вот беда, в его присутствии мерзавец так себя не проявлял. А начальнику по долгу службы положено и на совещания ходить, и деловые встречи посещать, так что отсутствовал он частенько.

Пару месяцев она выдержала, не взорвавшись. Но однажды мужичок совсем перестал видеть края, и попытался прижать Иру к столу, когда она шла мимо. Да ещё и сказал что-то вроде: «Говорят, блондинки обижаются, если их меньше трёх раз на дню в углу зажимают». Тут она вспыхнула, но сказала почти спокойно:

– Игорь, вы стали жертвой стереотипизации. Уровень IQ человека ни напрямую, ни опосредованно не зависит от цвета его волос.

И смогла же такую длинную фразу до конца выговорить и на крик не сорваться. А Игорь так обалдел, что даже перебить не догадался.

– Достойно. А могла бы просто по морде дать. Или по яйцам. – сказал Никита, их коллега. Он наблюдал за сценой, стоя у принтера.

– Щеглов, оставь человека в покое, – поддержала со своего места менеджер Лизавета. – Ты бы ещё за косички Иру дёргать начал, ухажер недоделанный. Ты вообще в курсе, что это харрасмент и по тебе наш отдел кадров плачет?

Поддержка коллег была неожиданной и приятной. Судя по всему, они ждали, когда Ирина наконец-то хоть как-то отреагирует на домогательства. После этого жизнь в коллективе у неё наладилась, кажется, Иру даже начали уважать. Что касается Игоря, он подшучивать над ней не бросил, но теперь делал это как-то беззлобно, они просто обменивались колкостями.

Итак, днём – труды праведные, вечером – свободная семейная жизнь. Как-то раз, разбирая сумку, с которой муж на работу ходит, Ира вытащила два незнакомых пластиковых контейнера. Да, Егор частенько с собой перекусы берет, чтоб на столовку не тратиться, сам себе собирает обед. Но конкретно эти коробочки были незнакомые.

Ира только хмыкнула, мол, натащил пластика откуда-то, видать. Помыла, поставила на раковину. А потом эти коробочки и не попадались ей на глаза больше. До тех пор, пока она не нашла их на своей кухне. Полными домашней еды. И с запиской: «С утра меня дома не будет, поэтому оставляю тебе еду сейчас. Поставь в холодильник».

Время было вечернее, Ира с работы первая пришла, как обычно и бывает. Егор к восьми вечера только до дома доберется, или даже на полчаса позже. Почерк в записке был знакомый, чего уж там. Ира смотрела на эти контейнеры, будто они были призраком. Хотя призрачным, судя по всему, было её семейное счастье.

Муж ничего отрицать не стал. Готовит ему мама обеды в судочках и контейнерах, с утра он к ней заезжает и забирает новую порцию, старую посуду отдаёт. Грешен, любит мамину еду. Анна Викторовна ведь ради него готовить научилась, по книжкам с рецептами, это их легенда семейная.

– Но как это оказалось здесь? – не понимала Ира. Точнее, понимала, но не хотела верить. – Во время нашего отсутствия. Объясни?

А всё просто объяснялось. У Анны Викторовны были ключи от их квартиры. Давно были, с самого начала почти. Зачем они ей? Мало ли, вдруг Егор свой комплект потеряет. Или они с Ирочкой в отпуск уедут, а в ванной трубу прорвёт. Ну и вообще, у него же ключи от маминого жилья есть. И вот, оказалось, что завтра Анне Викторовне нужно с самого утра в поликлинику. Она решила диспансеризацию пройти. А как родного сыночку без «тормозка» оставить? Жена-то никудышная не догадается мужику обед с собой собрать, у неё феминизм и равноправие, личные границы и прочая современная антидомостроевщина. Вот и пришла маман к ним домой, открыла дверь своими ключами, оставила ещё тёплый обед с запиской. Трогательно и по-семейному.

– И часто она у нас бывает? – Ира лихорадочно вспоминала все случаи, когда ей казалось, что вещи лежат не на своих местах.

– Да не заводись, Пусь, – пытался спасти их мир от краха Егор. Или правда не видел ничего особенного в ситуации.

– Хватит этих Пусей! – Ира впервые кричала на мужа, да так, что люстра зазвенела. – В мой дом, в моё отсутствие приходит человек, который меня ненавидит! Сколько раз она тут была? Каждый день? Трусишки твои пересчитать? А может, и мои за компанию?

– Ира, не надо повышать на меня голос, – мягкий Егор то ли испугался, то ли наоборот, слегка отвердел. – Мама была тут, может, пару раз. Ей без надобности тоже сюда ходить незачем.

– А сегодня, значит, надобность! – голос Иры перешёл на визг. Егор поморщился. От досады? Брезгливо? Может, он целиком и полностью поддерживает маменьку?

Ирина почувствовала, будто холодная тонкая змейка скользнула вниз по спине, вдоль позвоночника. Не было у неё семейной жизни, единения душ, тел и сердец, и прочего взаимопонимания. Скандал у них был просто фееричный. О чём, конечно же, быстро узнала Анна Викторовна. Через три дня она встретила Иру у подъезда, швырнула ей ключи и спросила:

– Не надоело ещё в собственницу играть?

Какая наглость! Вторгнуться в жизнь новой семьи, ещё зарождающейся. Протиснуться в неё, как в смыкающиеся двери вагона. Оставить на видном месте свои коробочки с кормом. И теперь издеваться, называя её, Ирину, собственницей!

Она ничего не сказала. Не смогла. Подняла с асфальта, подмоченного осенним дождём, связку ключей, и пошла в подъезд. С мужем она не разговаривала три дня.

А потом как-то всё наладилось. Ну, как наладилось. Ирина видела, что иногда он звонит кому-то, прячется, чтобы она разговор не услышала. И горько усмехалась сама себе: вот уж повезло с мужем. Точно ведь не с полюбовницей щебечет, а с «мамо». Ходил он к ней по вечерам уже явно, не под прикрытием «на работе задержался», и в выходные навещал. «Ира, пойми, она моя мать».

Она понимала, что уж там. И сама матерью же будет. И поклялась себе, какой точно не станет. Никогда. Благо, есть антипример перед глазами. Она-то точно не будет на ребенка своего давить, только любовь и полное принятие его выбора. Хорошо, что есть у кого поучиться, как не надо себя вести с детьми. И даже, так и быть, пусть Егор маму сходит с Новым годом поздравить. Вот уж скоро совсем он подойдёт. А может, даже сама мужу компанию составит, вместе подарок отнесут, чаю попьют. Зелёного с жасмином.

А под Новый год это и случилось.

Она выходила из бизнес-центра, где находился их офис.

– Иришка? Метляева? – Ира услышала молодой мужской голос, который показался ей смутно знакомым. Или похожим на чей-то. Обернулась на звук. Симпатичный парень, как и голос, знакомый смутно. Присмотрелась.

– Петя? Симонов?

– Точно!

Ну надо же, одноклассник! Сколько же они не виделись, страшно подумать! Лет десять, наверное. И как он тут оказался? А впрочем, это понятно, из Пензы приехал.

– Ты здесь работаешь что ли?

– Ага!

– Надо же, и у нас офис тут. Я на пятнадцатом, а ты?

– На двадцать четвёртом. Надо же, как ты изменился сильно! Я тебя еле узнала.

– А я тебя сразу. Ещё неделю назад. Мельком как-то увидел, подойти не успел. А сегодня вот получилось.

Петя из лопоухого патлатого троечника превратился в солидного дяденьку. Он даже выглядел чуть старше её мужа, хотя должно быть наоборот. Вероятно, дело в бороде. Пётр был из тех мужчин, что стригут или сбривают растительность на лице по специальному трафарету, а может и в барбершопы регулярно захаживают. Солидности также прибавляла приземистая широкоплечая фигура. Одноклассник начинал лысеть, и прятал эту телесную перемену за ультракороткой стрижкой.

Приятная это была встреча. Двое бывших одноклассников, без подтекстов и неловкостей. Они стояли и болтали минут пятнадцать, а может и все двадцать пять. Вспоминали общих знакомых, кто женился, кто развёлся, кто за границу уехал. И расходиться по домам не хотелось.

– А может, тут недалеко кофе выпьем? – предложил Петя.

Ира задумалась на минутку, а потом решительно тряхнула головой:

– А давай! Муж всё равно позже меня приходит домой. Так что не потеряет.

Она поскользнулась на тонкой корке льда, размазанного по асфальту, и упала бы, не схватись за Петра. Такой вот пошловатый штамп из романтических фильмов.

Петя подхватил старую знакомую за талию. Кто бы мог подумать, к какой трагедии всё это приведёт. Там, наверху (если кому-то есть до нас дело) сидят небесные сценаристы с набором клише и переплетают людские судьбы, сталкивая эти шаблоны друг с другом.

По горькой иронии судьбы мимо кофейни проходила Анна Викторовна. Так не бывает, скажете вы? Нет, только так обычно и происходит, уж поверьте. Жизнь подтасовывает факты таким образом, что реальность кажется надуманной. По закону подлости пенсионерка не считала ворон и не ловила своё отражение в новогодних витринах. Она услышала голос, который узнала бы из тысячи, и остановилась. Её строптивая невестка, нагло пудрившая сыну мозги, вбивавшая клин между ним и матерью родной, висела на незнакомом бородатом мужике и смеялась.

Такого мощного выплеска адреналина бывшая учительница русского языка и литературы не испытывала ни на одном ЕГЭ.

– Ирина! – взревела она, слыша свой голос со стороны.

Нет, она всё-таки не была классической свекровью, которая достала бы смартфон и сделала бы пару дюжин снимков, чтобы предъявить их сыну. Она решила пристукнуть мерзавку на месте.

Ира сначала подумала, что у неё галлюцинации. Сперва слуховые, а потом и зрительные. Она обернулась на голос и увидела, как пожилая женщина, чей образ врезался в её подкорку, чтобы являться в ночных кошмарах, мчится к ней на всех парах через дорогу, не глядя по сторонам. А зря. Водитель, оживлённо обсуждавший по смартфону вечер пятницы, затормозить не успел, слишком поздно увидел пешехода, да и скользко было. Вот такая нелепая, пошловатая трагедия.

Она лежала в неестественной позе прямо под колёсами не самого модного и презентабельного авто. Всё, что происходило вокруг, она слышала приглушённо, словно на голову ей накинули толстое одеяло. Да и видела она уже не очень. Автомобиль никуда не уехал, да он бы просто не развернулся на месте аварии.

– Придурок, ты чего гнал так у торгового центра? – вопрошал густой бас.

Заикающийся голос что-то неуверенно блеял в ответ. Но что, Анна Викторовна уже разобрать не смогла. Рядом послышалась женская речь:

– Да, я её знаю. Это свекровь моя.

Над пострадавшей склонился размытый блин. Анна Викторовна никак не смогла его сфокусировать в лицо. «Может и к лучшему, – мелькнуло у неё в голове. – Не будет последним, что я увижу. Ах да, сказать. Я же ей должна что-то сказать… нет, не помню».

Сирены, много сирен. Полиция, скорая помощь. Все приехали. Картинка перед глазами Анны Викторовны погасла совсем, как будто телевизор вырубили. Как оказалось, только снаружи. Это как в кинотеатре свет выключают. Зал погружается в темноту и загорается яркий белый прямоугольник, на который надо смотреть. А на этом прямоугольнике бежит ей навстречу маленький Егорка, протянув руки. И из невидимых колонок слышится голос мамы: «Что же ты наделала, Анька?»