«Үзен совет, партия иркенә биргән кеше…»^[115]

Журналист, тәнкыйтьче, әдәбият теоретигы Галимҗан Нигъмәтинең исемен телгә алу белән, ирексездән Г. Ибраһимовның сүзләре хәтергә килә. Ул болай дип язган иде: «Кайбер мәҗидләр (талантлы, данлы кешеләр. – М. М.) үзләренең куәтләре беткәннән соң да яшиләр. Кайберәүләр әллә ничаклы иҗади көчне үзләре белән кабергә алып китәләр».

Профессор Галимҗан Нигъмәти соңгыларыннан иде.

Нигъмәтинең иҗат гомере нибары 20 ел дәвам итте һәм шул вакыт эчендә ул крестьян егете өчен искитәрлек катлаулы, кызыклы тормыш мәктәбе үтте. Башкортстанның Өйдрәкбаш авылы крестьяны Әмирҗан агайның улы Галимҗанны без башта шул заманның мәшһүр уку йортларыннан булган «Галия» дә күрәбез…

…КУТВ 1921 елда ачылып, анда 62 милләт вәкилләреннән 1015 кеше укып чыга. Бу университетта татарлардан барлыгы 108 кеше белем ала. Анда укыганда, Нигъмәти татар әдәбиятыннан үзе дә дәресләр бирә.

Татар совет интеллигенциясе Идел буенда 1921–1922 елларда булып узган ачлыкка каршы көрәшнең беренче сафларында булды. Редакторы Фәтхи Бурнаш булган «Татарстан» газетасы бу көрәштә зур роль уйный. Татар язучыларының әсәрләреннән Г. Ибраһимов җитәкчелегендә «Ярдәм» мәҗмугалары бастырыла, аның гонорары ачларга ярдәм фондына тапшырыла. Шул вакытта Мәскәүдәге «Эшче» газетасында яшь журналист Г. Нигъмәтинең ялкынлы мәкаләсе күренә. «…һәркем алган паёгының уннан берен ачларга бирсен яки ун кеше бергәләп кимендә бер баланы тәрбиягә алсын, – дип яза ул. – …Революциянең җиңүе Волганың терелүенә, аның терелүе дә безнең һәркаюыбызның ныклап ярдәмгә килүебезгә багъланган».

1922/23 уку елында Нигъмәти Дәүләт журналистика институтында (ГИЖ) укый. Институтта укыганда ук ул татар-башкорт матбугатының үсеше, совет әдәбиятының беренче адымнары турында мәкаләләр белән газета-журналларда күренә. Бу чорда ул төпле рәвештә марксизм-ленинизм нигезләрен өйрәнә. Партия аны Үзәк Башкарма комитетының матбугат бүлегенә эшкә җибәрә.

1926–1928 елларда Г. Нигъмәти Казанда «Кызыл Татарстан» газетасының редакторы булып эшли. Инде шактый тормыш тәҗрибәсе туплаган Нигъмәти, газетаның идеологик йөзен тирәнәйтү, укучылар массасы белән бәйләнешен арттыру өчен күп көч куя. Газета бу чорда татар әдәбияты мәсьәләләре белән якыннан кызыксына һәм әдәби тәнкыйтькә үзенең битләрендә киң урын бирә. Нигъмәти бу газетада системалы рәвештә Ленинның әдәбият-сәнгать турындагы фикерләрен пропагандалады. М. Горький, А. В. Луначарский һәм башкаларның карашлары белән татар укучысын таныштырды. Тәнкыйтьче буларак Нигъмәти группачылык көрәшләреннән читтә торды, совет матбугатында үзенең субъектив фикерләрен уздырудан сакланды. Ул татар демократик әдәбиятын «иске мирас» дип кире кагучыларга каршы көрәште, мәкаләләрендә һәрвакытта да пролетариат культурасы турындагы Ленин фикерләренә нигезләнеп фикер йөртте. Әдәби тәнкыйть мәйданында Нигъмәти марксизмның сәнгать теориясе белән коралланган туры сүзле, сабыр, кешелекле тәнкыйтьче буларак танылды. Аның ягымлы җылы сүзен, төпле киңәшен Х. Туфан, Һ. Такташ, М. Крыймов, М. Галәү һ. б. һәрвакыт ишетеп килделәр. Бүген өлкән буын дип исемләнгән М. Әмир, И. Гази, Ш. Маннур, А. Шамов кебек язучылар да – заманында Г. Нигъмәтинең тәнкыйть сүзен ишеткән, аннан ярдәм алган кешеләр.

Нигъмәти Татарстан Язучылар оешмасын төзүчеләрдән берсе булды. 1927 елның 9 февралендә ВКП(б)ның Татарстан өлкә комитеты Г. Ибраһимов һәм Ф. Бурнашның «Татар әдәбиятчылары җәмгыяте» төзү турындагы докладларын тыңлый. Тиз көннән конкрет тәкъдим кертү өчен бер комиссия төзелә. Аның составында Г. Ибраһимов, Ф. Бурнаш, Г. Нигъмәти һәм Г. Толымбай булалар. Шул ук вакытта Нигъмәти партия өлкә комитетының органы булган «Җитәкче» журналында актив эшли. 1928 елда журнал үзенең төп әдәби көчләре итеп Г. Нигъмәти, С. Борһан, Ф. Сәйфи-Казанлы, Г. Ходаяров, С. Атнагулов һәм башкаларны күрсәтте. Журналда Нигъмәтинең Г. Ибраһимов юбилее уңае белән тирән эчтәлекле мәкаләсе басылды.

1929 елда партия өлкә комитеты Татарстан язучыларының Советлар Союзы буенча экскурсиясен оештыру буенча эш башлады. Экскурсия турында партия өлкә комитеты бюросы махсус карар кабул итте. Нигъмәти экскурсия составында күпкырлы эш алып барды. Ул, Мәскәүдә туктаган вакытта, киң катлау җәмәгатьчелек каршында «Татар әдәбиятының хәзерге хәле» турында доклад ясады, Бакуга баргач, андагы матбугатта мәкаләләр белән катнашты. Экскурсиягә совет матбугаты зур игътибар бирде, аның турында, үзәк матбугаттан тыш, «Вечерняя Москва», «Бакинский рабочий» һ. б. газеталар язып чыктылар.

1929 елда Көнчыгыш педагогия институты Г. Нигъмәтине педагогик эшкә чакыра. Монда ул татар әдәбияты буенча кадрлар әзерләүгә зур көч куя. 1934 елда аңа профессор исеме бирелә. 1935 елда ул, Оренбург пединститутына барып, анда татар әдәбияты буенча лекцияләр укый.

Г. Нигъмәтидә талантлы журналист, әдәбият теоретигы, дәүләт эшлеклесе кебек сыйфатлар бергә берләшкәннәр иде. Институтта эшләгән вакытта ул күпкырлы дәүләт эше алып бара: марксизм институтында секция мөдире булып эшли. Татар дәүләт академия театрының художество советына җитәкчелек итә, «Яңалиф» журналының җаваплы редакторы була.

Г. Нигъмәти – егерменче елларда татарлар арасында марксистик әдәбиятны пропагандалау буенча зур эш алып барган кеше. Аның «Коммунизм турында», «Сәяси лөгать», «Көнбатыштагы сыйнфый көрәшләр тарихы» кебек китаплары заманында татар укучыларының өстәл китаплары булып йөртелделәр.

Г. Нигъмәти – «Әдәбият мәйданында», «Революция елларында әдәбиятыбыз», «Әдәбият һәм тормыш» кебек зур күләмле әдәби-теоретик хезмәтләрнең дә авторы.

Аның Г. Ибраһимов, Г. Тукай, М. Гафури, Г. Коләхмәтов, Һ. Такташ, Ш. Камал, К. Нәҗми әсәрләре турындагы хезмәтләре татар совет әдәби тәнкыйтенең нигез ташлары булдылар. Әгәр Нигъмәти бүген дә исән булса иде, моннан кырык ел элек язган тәнкыйть хезмәтләре өчен аңа һич тә кызарырга туры килмәс иде. Бу инде – тәнкыйтьче өчен, чыннан да, зур бәхет.

Г. Нигъмәти – татар совет журналистикасы, әдәбияты һәм культурасы тарихындагы зур фигураларның берсе. Аның исеме журналист һәм тәнкыйтьче, галим һәм дәүләт эшлеклесе буларак тәкъдир ителүгә бик лаек. 1923 елда Һ. Такташның Нигъмәти турында бер мәкаләсе басылган иде. Анда мондый юллар бар: «Ул – мәсьүл бер эшче. Йоклыйсы йокыларын, ял итәсе минутларын, ниһаять, үзен совет-партия иркенә биргән кеше».

Г. Нигъмәти гомеренең соңгы минутына кадәр бу сыйфатларына турылыклы булып калды.

(Социалистик Татарстан. – 1968. – 4 гыйнвар)

Некоторые данные из истории Бобинской школы^[116]

1. Постановка вопроса. В русской печати этот вопрос стал освещаться в последнее время довольно активно. Я имею в виду статьи и исследования молодого учёного Махмудовой А., публикуемые ею в сборниках кафедры истории СССР КГУ. Махмудова положительно оценивает просветительскую деятельность бобинских преподавателей и даёт положительную оценку работе женской школы в деревне Иж-Боби.

В татарской же печати материалы о Бобинской школе почти не появляются. Подготовленный нами материал, несмотря на то, что получил официальное одобрение в секторе истории КИЯЛИ, не увидел свет по той причине, что некоторые товарищи (зачёркнуто: доктор исторических наук Хасанов) не согласны с нашей точкой зрения (зачёркнуто: Только поэтому статья, имея официальный положительный отзыв сектора истории и несколько частных положительных отзывов отдельных учёных, уже третий год витает в разных инстанциях).

2. Необходимость изучения этого вопроса.

Бобинская школа являлась одним из передовых учебных заведений своего времени и подготовила ряд прогрессивных деятелей из татар. Не случайно большинство окончивших Бобинское медресе в годы Октябрьской революции и гражданской войны не стали муллами, а с оружием в руках боролись за победу социалистической революции. Среди бывших бобинских учеников мы встречаем впоследствии и военных комиссаров, и партийных деятелей, первых наркомов Татарской Автономной республики, писателей, поэтов, журналистов, сотрудников ВЧК и, конечно, целую армию педагогов, составивших костяк первых советских национальных школ. Были среди них и такие, которые были зверски замучены и уничтожены бандами Колчака. В нашей статье прилагается список этих лиц.

Истории Бобинской школы в своё время большое внимание уделяла советская печать. Так, газета «Татарстан хәбәрләре» в 1922 году опубликовала статьи, где даётся высокая оценка деятельности этого учебного заведения. Галимджан Ибрагимов же с первых дней создания Академического центра принял меры для приобретения в фонд Академцентра рукописей мударриса этого Бобинского медресе.

Чем же вызван такой интерес к истории этой школы?

Бобинская школа наряду с другими передовыми школами своего времени прорвала стену мракобесия и аскетизма в порядках, установленных в татарских учебных заведениях. В начале ХХ века здесь наряду с Законом божьим ввели преподавание таких предметов, как русский язык и литература, французский язык, геометрия, физика, химия, астрономия, математика (алгебра, тригонометрия, арифметика), юриспруденция, рисование, биология и медицина. Изучались также татарский язык и литература, история, арабский язык и литература, турецкий язык и литература. Окончившие эту школу шакирды прекрасно владели русским языком (что видно из следственных материалов жандармского управления), свободно разговаривали по-арабски и по-турецки, довольно сносно знали французский язык. Сам же руководитель этой «религиозной» школы Абдулла Бобинский всё своё свободное время проводил над решением задач по алгебре и тригонометрии. Преподаванию русского языка в I–V классах отводилось здесь времени до 12 часов в неделю. В одной из рецензий на нашу работу говорится (зачёркнуто: Тем более странно звучит мнение Хасанова о том), что «Буби» мәдрәсәсе тулысынча дөньяви уку йорты булып китә алмаган, хезмәт ияләрен изүдә динне корал иткән буржуазия җәдит мәктәп-мәдрәсәләрендә дин укытуны саклаган» (далее зачёркнуто: 2-я страница рецензии Хасанова на нашу работу). Было бы нелогично требовать от медресе (духовной школы), чтобы там вообще не преподавали религию. Кстати, Закон Божий преподавался также и в университете, и никто не станет умалять из-за этого роль Казанского университета, давшего миру замечательных учёных. (Далее зачёркнуто: Например, Хасанов проводит неточную мысль по истории татарского просвещения ХIХ века. Он пишет, что «бары тик К. Насыйри, Х. Фәизханов кебек мәгърифәтчеләр… генә дөньяви, фәнни мәктәп-мәдрәсәләр булдыруны кайгыртканнар». Чтобы не быть голословным, откроем книгу проф. Гайнуллина «ХХ йөз татар әдәбияты», стр. 102–103. Там приводится проект Х. Фаизханова, где говорится: «Гимназиядә укымакта булган җөмлә фәннәр укылу өстенә голүме шәргыя вә гарәбия тәдрис ителер» (ягъни шәригать гыйлемнәре вә гарәп теле укытылыр). Сыйныфлар икегә аерылып, бер шөгъбәсе ислам голәмәсе юлы булып тәфсир вә хәдис, бәләгать мәгань вә бәян укытылыр».

Приписывать просветителю ХIХ века Фаизханову идею создания чисто светской школы без религиозных предметов, по крайней мере, наивный подход к истории.)

В силу того что на татарском языке не было учебников по точным наукам, бобинские преподаватели получали их из Турции, что давало жандармскому управлению возможность подозревать их в распространении идеи пантюркизма. На самом же деле среди учащейся молодёжи сильна была ориентация на русскую демократическую и прежде всего политическую литературу. Обратимся к фактам.

Как известно, бобинская школа была растоптана жандармским сапогом в ночь на 30 января 1911 года. Обыск длился три дня. И что же нашли жандармы в корзинках, фанерных чемоданах татарских шакирдов? Вот я открываю секретную папку судебного следователя Казанского окружного суда по особо важным делам Шулинского. Читаем: «Среди вещественных доказательств имеются книги Тургенева, Куприна, Л. Андреева, Пушкина. Там можно найти брошюры «Что нужно рабочим», «Когда будет настоящая свобода?», «Хезмәт һәм капитал» (на татарском языке), «На что собираются и куда тратятся народные деньги», брошюры «Пролетарии, всех стран соединяйтесь» и т. д. Как не вспомнить в этой связи мысль профессора Нафигова, высказанную им в известной книге «Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли», о том, что жандармы искали в библиотеках книги о панисламизме, а находили марксистскую литературу (стр. 358). И, конечно, рядом с ними доставлены в КГЖУ книги стихов преступного содержания Г. Тукая, М. Гафури.

Обратимся к тетрадям шакирдов. Шулинский двумя жирными чертами подчёркивает в тетрадях слова «революция», «капитал», «социализм», «коммунист» и пояснения к ним. (Далее зачёркнуто: Архивы у нас доступны для всех учёных, в том числе и тов. Хасанова, можно туда зайти и посмотреть.)

На наш взгляд, наибольший интерес представляют революционные песни, найденные в личных тетрадях шакирдов.

 
Для нас дозволительна кровь тиранов,
Схватите же их за глотки!
Довольно уж мы полежали
Под этим гнётом.
Подымитесь теперь от всего этого.
Дуют мрачные ветры, жестокость нас угнетает,
Откроем кровавую войну против врага.
Неизвестная нас судьба ожидает;
Подымите Красное знамя рабочего народа,
За хорошее житьё и свободу,
…идите на кровавую войну рабочего народа.
 

(Подстрочный перевод сделан Н. Ф. Катановым по просьбе КГЖУ. Кстати, КГЖУ выписало специально для Катанова арабско-турецкий политический словарь из Каира. Но жандармский ротмистр в Сарапуле Будагоский настолько увлёкся ликвидацией панисламизма, что, будучи недовольным добросовестным переводом изъятых рукописей, сообщил в КГЖУ, что профессору Катанову доверять нельзя, что он сам продавал татарам из своей библиотеки запрещённые книги.)

 
Встань, шакирд, не спи,
Борони землю, сей семена.
Пусть они восходят, а не лежат на земле.
Нам нужны новые науки, хорошие порядки.
Справедливые законы.
Долой всё старое, всё ветхое!
Нам позволяется пролить кровь тирана,
Схватить его за горло.
 
 
Грабят деревенский народ,
Не оставляют ему ни копейки.
Когда голодаешь, говорят: давно бы.
Называя солдат ребятами,
Говоря, что он их очень любит,
Он отправил их в Маньчжурию.
Не жалеет ни одного человека,
Особенно же чернорабочих,
Не обращая внимания на силу.
Зачем истреблял народ,
Зачем убивал всех.
Давай прикончим его самого.
Да пропадёт самодержавие,
Да окаменеет оно совсем,
Да спустится оно на дно ада.
Припев:
Пропади это самодержавие, (2 р.)
Мы топим всё время печи,
Чтобы отомстить теперь.
Эй, рабочие-братцы,
Порядочно нас душили,
Гоняли нас на разные работы.
Да уходит отсюда Николай,
Да провалится Николай от нас.
 
 
Я скажу, о, ты послушай,
Открой глаза и не жмурь их.
Держат нас на привязи
Господа ишан и муллы.
 

Таких песен много и в тетрадях арестованных преподавателей Бобинской школы.

Эти песни находились не только в тетрадях шакирдов, а распевались на литературных вечерах, проводимых в школе. А в тот день, когда шакирды получили известие о предстоящем погроме, они прошли по улицам Иж-Боби, распевая татарский текст «Марсельезы». Вернувшись в школу, шакирды собрались у портрета царя и ругали монарха словами: «Из-за тебя мы мучаемся… (Дальше идёт одно русское слово. Судебный следователь в постановлении указывает, какое слово было сказано в конце этого предложения, причём оно записано буквально с татарским акцентом.)

Небезынтересно будет выяснить, какую же пропаганду вели бобинские преподаватели среди своих учеников: антирусскую или антиправительственную. На наш взгляд, это один из основных критериев для оценки мировоззрения молодёжи этой школы. Обратимся к фактам. Во всех показаниях кадимистов и агентуры жандармерии проводится одна мысль: бобинские преподаватели пропагандируют антиправительственные идеи. Грязную роль в бобинском процессе играл кадимист из Тумутука Шагимурат Адылев. В письме жандармскому управлению он указал, что «большинство новометодистов крайне враждебно относятся к русскому правительству… что из учеников таких учителей новометодистов не могут выходить такие верные слуги Родины и солдаты, какие бывали прежде под руководством старых мулл; тогда татары, не делясь ни на какие партии в случае призыва государя-императора, храбро сражались против кого прикажут и даже против единоверцев-турок, а получившие воспитание под руководством новометодистов едва ли будут так поступать».

«Я боюсь, – пишет мюрид Ишми-ишана Тимкин, – как бы они не затребовали составления правительства в новой форме. Они очень мало внимания уделяют преподаванию религии, предпочитая преподавание русского языка».

В этой связи можно поспорить с мнением доцента Ханбикова, высказанным им в автореферате докторской диссертации. Он пишет, что «джадидисты считали ислам… главным предметом школьного обучения» (стр. 15). Достаточно обратиться к исследованиям А. Махмудовой, где она указывает на снижение количества часов по предметам религии до минимума в Бобинской школе. Оказывается, в Бобинской женской школе в старших классах из 31 часа в неделю на изучение религиозных предметов отводилось 3–4 урока.

«Они, – пишет другой мюрид, крупный помещик Ишмуратов, – сторонники революции. Они настроены очень революционно» (слова «настроены революционно» подчёркнуты Шулинским двумя жирными чертами).

«Они очень вредны, – пишет чернобай Юнусов, – они способствуют зарождению нигилизма, безбожия (дәһрилек) и неуважения к правительству». Таких показаний в папках КГЖУ очень много.

Кроме того, о налёте жандармского отряда в ночь на 30 января бобинские были предупреждены никем иным, как русским крестьянином Степаном Кривоноговым, который позже был привлечён за это к судебной ответственности.