Глава 6. Несколько месяцев назад. Брат

Непослушная и вредная младшая сестра стала для Вити наказанием. С некоторых пор, когда папа ушёл из семьи, мать стала часто оставлять детей одних дома на все выходные. Старшему брату доставалась самая неблагодарная участь: приглядывать за бессовестной малявкой, разогревать ей еду и следить, чтоб не забывала чистить зубы.

Куда мама ездила, Виктор не знал, но из своих загадочных вояжей она всегда возвращалась помятой и усталой. Часто от неё ощутимо несло алкоголем. Умный подросток понимал, что мать сильно переживает из-за предательства отца, и с нравоучениями не лез. Может быть, зря?

– Теперь ты главный мужчина в нашей осиротевшей семье. Береги Настасью, – велела мать и в тот день, подпоясывая вызывающе яркое платье блестящим ремешком. Вульгарный и кричащий красный цвет, ставший спутником всегда скромной и тихой женщины последние несколько месяцев, совершенно ей, холодной блондинке, не подходил, но подсказать было некому. Витя, подозревавший мать во всех смертных грехах, в таких вещах не разбирался, а Настя была слишком мала. Тем не менее сын бессознательно скривился. Та, кого он видел перед собой, мало походила на прежнюю, добрую и понимающую маму. Скорее, она была похожа на молодящуюся, безвкусно одетую пожилую тётку.

– Когда вернёшься? – недовольно поинтересовался он, зыркая на мать исподлобья. Всякий раз, когда та уезжала, ему приходилось в буквальном смысле нянчиться со взбалмошной и неусидчивой Настей, даже волосы сестре расчёсывать. Спасибо, что хоть косички заплетать не требовали: пацаны засмеяли бы. – У меня вообще-то личная жизнь есть.

– Какая личная жизнь? – возмущённо проговорила мать, растягивая слова. – Какая у тебя может быть личная жизнь? Тебе четырнадцать!

– Да. У меня друзья, секция по баскетболу и плавание, но вместо этого я сутками пасу эту глупую овечку! – Витя недружелюбно кивнул на мирно сидевшую в углу с куклами Настю, – Она только при тебе в куклы играет, а при мне наглеет! Надоело!

– Бар-ран! – бросила Настя, старательно выговаривая букву «р»: так она хотела показать максимальное презрение.

– Слышишь, ма? – Оскорблённый брат разозлился, – Я тебе сейчас по заднице врежу, дурында! – злобно добавил он, угрожающе наступая на сестру.

– Дети… – Когда мама злилась, её голос приобретал мощь и чудовищную силу. Витя вздрогнул. Раньше она в настоящей опере пела, пока за папу не вышла. Она такие ноты брала, что весь оперный зал дрожал, а оконные стёкла звенели. – Не смейте друг друга обижать! Вы же брат и сестра. Бог вас накажет!

На пару секунд Витя оторопел, потому что от властного маминого контральто у него заложило уши. Пользуясь временным затишьем, мать равнодушно пожала плечами и вышла вон, щёлкнув замком.

– Нет никакого Бога! – глухо буркнул Витя, отрывисто кивая русоволосой головой, словно вытряхивая из неё звуки.

– Если есть чёрт, то и Бог есть, – подсказала сестра, мило улыбнувшись.

– Ты-то откуда знаешь? Ты даже читать не умеешь! – хмыкнул Витя, делая вид, что ему всё равно. Но, честно говоря, младшая сестра уже давно его пугала: слишком недетские мысли рождались в её белокурой головке.

Настасья не ответила, а на следующий день потерялась.

Он всего лишь на несколько минут отлучился, максимум на час, может быть, на два. Ушёл к другу Денису и не заметил, как день подошёл к концу. Когда Виктор входил в свой странно притихший, совершенно безлюдный дом, небо уже алело.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Он носился по дому, словно ужаленный осой, в тщетных попытках отыскать вертлявую и любопытную сестру. – Настя! Настя, найду – убью! Выходи, говорю!

Три комнаты на первом этаже, одна большая на втором, санузел и кухня – особо и спрятаться-то негде, разве что в шкафу, но умный Витя уже там искал. Младшей сестры нигде не было!

Слава Богу, в сезон белых ночей солнце далеко за горизонт не опускалось. Встревоженный Витя выбежал на улицу и метнулся к калитке, тревожно поглядывая в сторону шумевших на разные лады высоких сосен. Неужели негодяйка сбежала в лес?! Настя давно хотела увидеть волка. Как будто пса Шарика ей, глупой, не хватало! Шарик почти волк: огромный, мохнатый, серо-рыжий, с тяжёлыми лапами. Только старый, больной и ленивый. Вот и сейчас пёс сонно зевнул и залез в свою будку, будто других дел у него нет. Сторож, называется!

– Что ж ты за мелкой не уследил? – укоризненно бросил ему Витя, но тот даже бровью не повёл. – Волка ей подавай. Толку от того волка?

Их не богатый, но уютный домик располагался на окраине посёлка. Общительная Настя вполне могла бы податься к одной из многочисленных подруг, но что-то подсказывало Вите, что это было бы слишком просто. Да и поздновато уже для гостей. Наверняка непослушную девчонку тянуло к настоящим приключениям. Виктор уверенно повернул в сторону леса.

К сожалению, в отличие от сестры Витя храбростью не отличался, к тому же его сильно раздражали кружившие над головой, кровожадные оводы. Гулять по лесу в одиночестве было затеей опасной. Не то чтобы мальчик боялся заблудиться – навигатор в телефоне вселял уверенность, просто не хотелось бы быть укушенным гадюкой или бешеной лисой. Это больно.

Виктор нёсся по широкой тропинке, не чувствуя ни насыщенных хвойных ароматов, ни прикосновений игривых травинок к обнажённым щиколоткам, пока не вышел в сторону двухэтажного дома за прочными металлическими воротами. Сложно сказать, почему, но этот обычный с виду дом привлёк его внимание. Может быть, потому, что стоял уединённо, будто затерянный среди лесного массива.

Витя потрогал калитку, но та не поддавалась – видимо, была заперта. Он хотел было нажать на кнопку беспроводного звонка с надписью «Call», но в последний момент почему-то испугался: слишком тяжёлыми и неприветливыми показались ему чёрные опорные столбы и мрачная обшивка ворот.

Почему-то пришёл на ум замок Дракулы в Карпатских горах, о котором в детстве ему рассказывала мама. Мама… Настроение испортилось. Мама никогда не простит ему исчезновения глупой Насти. Куда она делась? Честно говоря, Витя и сам прикипел к младшей сестрёнке. Было бы ужасно потерять её навсегда.

– Может быть, она уже дома? – спросил он самого себя, в задумчивости потирая лоб, и решил вернуться домой.

Но дома неугомонной сестры всё ещё не было.

Ночь прошла беспокойно.

Утром измождённый и потерянный Витя снова отправился к воротам влекущего его, как магнит, строения и вдруг… увидел под самой калиткой Настин розовый ободок в густой зелёной траве.

Перед глазами замелькали мушки, а ладони вспотели. Витя подобрал Настин ободок, растерянно повертел его в руках и нажал кнопку звонка.

Он не помнил, сколько минут трезвонил, стоя перед злосчастной калиткой, как каменное изваяние, но лицо того высокого и представительного мужчины не забудет никогда, и вовсе не потому, что открывший ему человек был ужасен или опасен. Просто то, что случилось потом, почему-то стёрлось из его памяти.

Глава 7. Авария

Вечером те, кто жил в их доме, заметно активизировались, и уже добрых полчаса планомерно настукивали по трубам, выбивая одному чёрту понятный ритм. Азбука Морзе? Случайный набор звуков? Как можно этого не слышать? Взрослые оглохли?

Егор не мог понять, почему никто, кроме него, не придавал значения странным ночным звукам, и ни Катька, ни папа ни разу не обмолвились, что озадачены или испуганы. Создавалось впечатление, что они не слышали ничего необычного. Однажды мальчик попытался поговорить о своих подозрениях с отцом, но тот лишь раздражённо отправил сына в постель и велел не выдумывать. «Ветки о фасад бьются, – нехотя объяснил папа, многозначительно хмурясь и добавил недовольно: – Ты принимаешь лекарство?»

Лекарство… Опять лекарство! Конечно, Егор пил горькие микстуры, которые ему рекомендовали врачи, но только тогда, когда его контролировала Катька, а та частенько забывала. Последнюю неделю мачеха вообще не напоминала ему о лекарствах и ходила сама не своя.

В дверь постучали.

– Папа? – испуганно воскликнул Егор, натягивая одеяло на подбородок.

– Нет, это я. Не спишь?

Мальчик поперхнулся. Наглая Катька уже стояла в дверном проёме, сжимая в руках изящный металлический подсвечник с зажжённой свечой. На женщине был длинный, в пол, красный атласный халат, красиво переливающийся в свете ночника. Мачеха явно была встревожена. Егор хотел было выгнать нахальную Катьку, но внезапно освещение в детской погасло.

– Что это? Замыкание? – Спина Егора покрылась испариной от страха. Как назло, ночь стояла ненастная и безлунная. Если бы не мягкий свет от восковой свечи, комната погрузилась бы в непроглядную мглу. В совиных радужках настенных часов появились всполохи недоброго пламени.

– Не бойся, Егор. Случилась крупная авария на электрической подстанции. Я зажгу масляную лампу, чтобы ты не переживал. – Мачеха неспешно направилась к старому комоду. – Правда, я не помню, куда её дела.

– Я не переживаю. – Егор почти не соврал. Всё-таки ему уже десять лет. Подумаешь, свет во всём доме погас. Ну и что?

– Если ты не боишься, я не буду искать. Может быть, на антресолях, но я не уверена. Или в кладовой. Ладно, как скажешь, настаивать не буду. Не буду лампу искать, решено. Свечу оставлю. Её хватит на несколько минут. – Катька поставила подсвечник на комод и собралась уходить. Совиные глаза насмешливо заблестели, высокомерно глядя на испуганно притихшего Егора с высоты своего положения.

– Давай лучше твою масляную лампу найдём, – робко предложил мальчик, судорожно размышляя. Всё-таки до утра далеко, а коротать ночь в темноте, мягко говоря, боязно. Может, объявить перемирие и признаться, что ему нужна Катькина помощь? Бабушка всегда говорила, что худой мир лучше доброй ссоры, да и мачеха несколько раз просила зарыть этот самый «топор». – Ну… без света я могу ногу сломать, если в туалет пойду. Пусть будет лампа.

– Резонно. Не хотелось бы, чтоб ты ногу сломал.

Егор мысленно улыбнулся: удалось Катьку заболтать.

И тут по трубе как никогда громко застучали. В едва освещаемых пламенем восковой свечи сумерках это прозвучало особенно зловеще.

– Что это? – Мачеха казалась испуганной.

– Они! – с чувством произнёс Егор, радуясь, что не одинок. Теперь Катька поймёт, что он честный и ни капли не сумасшедший, и, конечно, расскажет об этом радостном факте отцу. Возможно, Егора даже в обычную школу отдадут, к нормальным детям.

– Кто такие «они»? Кажется, я запеканку спалила! Гарью воняет! Кошмар! – вскрикнула Катька и бросилась вон из детской. Из коридора действительно ощутимо воняло дымом. Интересно, как она собралась спускаться на первый этаж без света? Словно в ответ на Егоркины мысли, из-за двери послышался жуткий грохот – это Катька налетела сослепу на этажерку. – Вот, чёрт! – выругалась она громко.

Тук-тук.

Неужели мачеха ничего не расслышала? Глухая или притворяется? Егора словно кувалдой по ушам били.

Свеча в металлическом подсвечнике громко затрещала, а оранжевый огонёк заметался, будто планировал погаснуть. В совиных глазах отразилась вся гамма самых злобных чувств. Егору стало страшно.

Тук. Тук-тук.

– А-а-а! – прохрипел мальчик и в отчаянии натянул на себя одеяло, укутываясь в него с головой. На несколько секунд стало спокойно, а потом кто-то принялся с силой раскачивать кровать. От ужаса маленькое сердце забилось в груди, беспомощно стукаясь о рёбра, словно пойманный в клетку воробей. Чья-то тяжёлая рука (или лапа?) легла Егору на спину. – А-а-а!

– Егор, ты чего? Я лампу принесла.

Егор тут же пришёл в себя. Оказалось, что от испуга он забился в самый дальний угол комнаты и сидел на полу, обхватив колени ладонями. Мальчик недоумённо обвёл комнату более или менее осмысленным взглядом. Катька стояла напротив него, сжимая в руках злополучную масляную лампу, покрытую копотью. Она вглядывалась в лицо пасынка то ли с ужасом, то ли с любопытством.

– А запеканка? – спросил Егор, изо всех сил делая вид, что всё в порядке.

– А что с ней сделается? – пожала плечами Катерина. Казалось, она слегка оторопела от пережитого потрясения. Что он сделал не так? В чём прокололся?

– Воняло дымом. – Мальчик привстал, одёргивая штанишки, и направился в постель, стараясь выглядеть бесстрастным. Кажется, Катька была удивлена и растеряна, а значит, в трусости не заподозрила.

– Ничего… просто духовка новая, вот горелым и воняет.