Второй рукой Виктор нащупал пуговицы на рубашке директора клуба. Остатки моральных сил начали иссякать, когда Томас стал наклоняться еще ближе. В этот момент молодого человека охватил ужас. Парализующий, скользящий по всему пищеводу, сжимающий мышцы таза ужас.

– Нет, подожди… Есть что?

Слова выпали сами собой. Буквально в тот момент, когда дыхание било в шею. Интересно, геи такой же ужас испытывают, когда их пытается поцеловать девушка?

Он перестал контролировать ситуацию и просто хотел уйти из комнаты целым.

Томас стоял с расстегнутой рубашкой. Крепко сбитое тело, рельефный пресс, дыхание, как у коня. Совсем не стереотипный гей – ничего приторно-мерзкого. Но и ничего привлекательного.

– Кое-что есть…

Через минуту комната наполнилась дымом двух самокруток. Лиза-Мария любезно отказалась и попыталась что-то сказать Вите, но тот перебил ее. Он, не замечая, до белизны губ впивался в небольшой фильтр самокрутки.

– Тош, ты же плохо переносишь некоторые сорта.

– Успокойся, Маш, все хорошо, просто…

Тут в голову ударил и дурман, и подсказка от Лизы. Подождал пару минут, мило улыбался, провел по ноге Томаса. Резко заработав диафрагмой, напарник Лизы начал задыхаться и кашлять. Он прекрасно умел инсценировать несчастные случаи. Томас выпучил глаза вслед за ним, явно в шоке от происходящего. Самокрутка уже тлела на паркете, а его гость корчился, стоя на коленях и пытаясь прокашляться. С подбородка текли слюни, в горле парня будто завелись какие-то мелкие шарики, которых становилось все больше.

Девушка судорожно искала в сумке что-то, пока не упала рядом с парнем и не впрыснула в него несколько доз ингалятора.

– Воды!

Через десять минут откачиваний Виктор лежал на диване, дыша резко и прерывисто. Сложив указательный и большой палец в кольцо, он приподнял руку, показывая, что все хорошо.

– Такого с ним еще не было… Вы простите… Астма… – Девушка чуть не плакала. Идея к ней пришла внезапно, благо что хроническим заболеванием сама страдала.

– Да ладно… Вы это… В понедельник приходите… К четырем…

– Да… Можно он еще немного полежит?

– У меня встреча скоро, надо еще в себя прийти. Давайте закажу такси. На воздухе ему станет лучше.

– Мы на машине, я вожу… Спасибо. Мы не то чтобы суеверные… Но как-то нехорошо получилось…

– Ребят, я все пойму. Но и вы поймите, вину хотелось бы загладить. В зарплате не обижу.

– Зависеть от Антона будет. Но спасибо.

* * *

Успех. Во-первых, выведали, что требовалось. Во-вторых, Томас ничего не заподозрил. В-третьих, Лиза в машине просто набросилась на Виктора. Они целовались минут десять. Хоть дальше дело и не пошло, тем не менее все объемы девушки остались на кончиках пальцев актера.

«Ты мерзок», – подумал про себя Виктор, но продолжал предаваться сладострастным мыслям. Лиза рулила, будто ничего между ними не произошло.

В «Кайрос» заходили словно триумфаторы. Золотовласой Лизе дико шел белый цвет платья, а Виктор давно сшил под себя смокинг. Денег у студента театралки хватает максимум на первую ступень пирамиды Маслоу, но, на его метросексуальное счастье, шить он научен с детства.

Вся банда Николая сидела за баркой.

– Успех, – коротко сообщила сияющая Лиза, и тут же раздался гул радости.

– Красавцы!

Начались расспросы. Не успели герои вечера что-то вымолвить, как Глот обнял Виктора и подколол вопросом:

– Как прошли переговоры с представителями меньшинств? Цела корма? Мы все поймем, театр зародился в Древней Греции…

– Корма цела, и тянки наши с нами!

Все засмеялись.

Вторник – день и так не проходной, поэтому Самсон дал добро на закрытую сходку. Его посвятили в дела команды. Бармен молча принял информацию. Естественно, она его не обрадовала, вспомнились опасения. Но и говорить что-то он не стал. В конце концов, Самсон и сам не понимал свой статус для этих людей. Друг, товарищ, говорящая мебель?

Ответ скрывался в сути гостей. Эти от внутренних проблем не бегут, а копаются в них. Ищут самые больные места, самые гнилые травмы, чтобы, нащупав нерв, натянуть его на свой палец и потянуть. И в крике, истерике, крошащихся от боли и ужаса зубах родить что-то гениальное. Самсон поверил в честность новоявленных воров, и ему даже стало тепло. Он не говорящая мебель, он их товарищ.

На удивление, в этот вечер пили мало. Больше просили чаю или кофе. Серьезность дела повлияла на всех, творческие натуры подсобрались.

Право рассказать о прошедшем вечере Лиза уступила Виктору. Во-первых, актер умел говорить красиво. А во-вторых, и почему на дело позвали именно Витю – тот гениально подделывал голоса.

– Я, значит, кряхчу, пускаю слюни, глаза навыкате – боже, храни моего сценмастера – так и Томас этот, думаю, сейчас поседеет, не смотри, что лысый!

– Все как по нотам. Правда, не планировали, что он пристанет так внаглую.

– Кстати, Лиза, какого лешего ты ему подыгрывать стала? «Он готов, если я смотреть буду, фетиш такой». Тут мне седеть впору было!

– У него ключ был на шее.

– Я не заметил…

– А он был. И мне надо было, чтобы Томас расстегнул рубашку.

– Как далеко у вас все зашло! – присвистнул Глот.

Дальше пошли разговоры, сальные шуточки и здравницы. Первый успех подлил масла в огонь, придав всем решительности.

Николай с Виктором вышли перекурить. Заказчик передал актеру конверт.

– Это аванс.

– Тяжела и неказиста жизнь народного артиста. А вы такие деньги обещаете…

– Самое сложное впереди, Вить.

– Уже репетирую.

К актерам отношение у Коли сложилось самое неоднозначное. Музыканты просты как три копейки, художники все где-то витают, танцоров и литераторов в простой жизни и не признаешь толком за людей творящих. А вот актеры… вся их профессия – это умение обманывать. Мастера лжи и притворства. И благо, что живут они в закрытой экосистеме театра, создают семьи-династии и в бытовуху, слишком настоящую, слишком пресную, стараются не лезть. Хотя те, кто в театре остается, взрослеют и дозревают – хватку по жизни имеют стальную. Виктор сейчас улыбался, как Ди Каприо в роли Великого Гэтсби.

– Верю, что мы друг друга не подведем, Коль. Что дальше?

– Ждем работу Лизы. Она говорила, что дней десять займет.

– Как вы вообще вышли на Томаса?

– Пришлось приплатить за информацию.

Два дня назад он стоял на этом же месте с Пашей. Курили, обсуждали дело. На вопрос, кто слил инфу, Павел развел руками, ответил:

– Какой-то чел из людей Томаса. Видать, в обиде за что-то на него.

Коля покрутил зажигалку, удовлетворенно вдыхая воздух ночной улицы. Дело наполовину сделано, это вселяло уверенность. Пожалуй, на подобные вещи нужно большое мужество, и они доказали, что оно у них есть. Как там перевели Дон Кихота? «Он дерзновенен»?

– Всем бы таких информаторов, хах!

Кажется, Виктор относился к происходящему как к очередной роли. Тем лучше – актер свою игру не нарушит, а вот реальное «я» может подвести.

* * *

Женя ждал. Время капало. Ветер выл. Томас не спешил. Какие дела у старого развратника могут быть в банке так поздно вечером? Отрабатывает натурой кредит?

Большая коробка фаст-фуда спасала от ожидания. Фаст-фуд и сальные шутки про геев. Не очень умно и не вписывается в мировую повесточку, зато искренне, да и Женя, что называется, «вырос во дворе». Что геи бывают – они знали. Но лица нетрадиционной ориентации до появления интернета были чем-то вроде индейцев. Далекими и никак не влияющими на жизнь. А сейчас – погрузись в прогрессивное информационное пространство, и станет страшно, будет ли следующее поколение вообще как факт. Но потом выныриваешь, оглядываешься… И нормально все, детей рожают, за ручку парочки ходят. И от парочек этих, как от единорогов, радугой не веет.

С кем они ходили бить крапиву палками – никто почему-то геем не стал. Возможно, в этом все дело и было – вовремя пойти бить палками крапиву.

 
Я крапиве нанесу урон
И сохраню тем генофонд.
 

Рассуждения навели на какие-то строчки, и Женя их записал в телефон. Не любил это дело, лучше стихи вообще не писать, но общество друзей на него плохо влияло. Да и за картины он давно не брался. Будто бы перегорел. Однообразие жизни, проблемы с выставками – в городе банально негде показать свои полотна, кроме двух частных галерей, где ему не рады.

Он едва не упустил Томаса. Тот вышел с каким-то парнем из банка, и оба они сели в хорошую машину. Сегодня состоится славный дорожный бой.

Тема старая, плюс парнишка на пассажирском кресле. Томас не захочет упасть лицом, а потому первый же светофор, и он на крючке. Женя дал им время отъехать, последовал за ними. Как поравнялись, Женя порычал движком на Томаса, тот ответил, оба полетели вперед. Интересно, директор клуба нервничает? Он явно не ожидал такой прыти от подержанной японской машинки.

Несколько полос были в их распоряжении. Уже поздний вечер – других водителей на дороге почти не было. Держались «клюв в клюв», Женя даже на какое-то время выбился вперед, но только для того, чтобы занять левую полосу. Томасу пришлось перестроиться вправо, к тротуару. Он вдарил по газам, стараясь успеть на перекрестке проскочить на зеленый… Парни на тротуаре сработали чисто.

Женя тоже не сплоховал – не дал повода усомниться, раньше Томаса не затормозил, съехал на встречку и вернулся в левый ряд. Врубил аварийку. Остановился, выглянул, захлопнул дверь и уехал. На этом его роль исполнена. Маршрут с минимальными камерами простроили, но тем не менее предстояло уехать за город и оставить машину на недельку-другую в деревне. Номера поддельные, он загримирован. Подставляться никто не хотел, и решили перебдеть.

Томас скорее выпал из машины, чем вышел. На его треснувшей лобовухе лежало тело. Весь мир директора клуба сейчас состоял из крови и стекла.

– Томас… – Его пассажир протянул имя вполне спокойно. Вот только бледность и неподвижность выдавали предыстеричное состояние. – Тома-ас…

– Заткнись! Так…

Зрелище было мерзким. Из-под джинсовки текла кровь, ноги и руки вывернуты в неестественные стороны. Так, вот ноги… Вот руки…

– Где его голова?!

Головы нигде не было.

Периферийным зрением Томас успел заметить какую-то школоту перед тем, как случился удар. «Кажется, они тело и толкнули под машину. И конечно же, сразу побежали. Так, если есть камеры, меня оправдают. Если нет… Если нет, то и доказать ничего не смогут! С моим адвокатом получится».

Что делать, Томас уже знал. Он взял тело за подмышки и потащил к багажнику.

– Что ты делаешь… Томас… – Банкир вышел из машины.

– Помоги, идиот. Иначе обоим крышка.

– Нет, Томас, нет!

– Закрой пасть и не рыпайся. А то завалю на хрен.

– Том… Так нельзя…

– Так нужно.

– Нет, я не могу… Это преступление, Томас!

– Так и есть, и если не хочешь в тюрьму – найди голову!

– Какую голову? Что?!

Багажник наконец-то открылся. Казалось, что внутри джинсовой крутки и штанов фарш. А еще труп казался странно холодным. Эта мысль постучалась где-то на задворках разума, но стресс не дал ей заявить о себе громче.

Захлопнув багажник своей бентли, Томас сел за водительское кресло. Включил дворники, полил водой. Не сильно помогло. Из трещин в салон потекло густое и красное.

Позвонил кому надо, сказал адрес, аккуратно заехал в соседний двор.

– Где твой человек? Меня точно видели. Тут участок рядом. У меня… – Томас задохнулся и чуть не бросил телефон. Почему кругом одни идиоты? И где эта проклятая голова?!

Примерно в это время Виктор подходил к кабинету Томаса. Огромная металлическая дверь оставалась самым слабым местом их плана. Сколько Томаса ни пасли – чем он открывает дверь, так и не выяснили. Пришли к выводу, что это все-таки тот ключ на шее. Лиза даже прочитала лекцию по психоанализу, мол, Томас параноик, у него это на лице написано, и эта дверь – главное тому доказательство. Куда ведет эта дверь? В его мир. Добрый, понятный и безопасный мир, который он выстроил. То есть за этой дверью самое дорогое.

И ключ на шее носят от самого дорогого. Но Виктор все равно нервничал. Пот в тонкой прослойке между кожей и маской, что давала ему лицо Томаса, раздражал.

Рядом шла патлатая стерва. О чем-то там отчитывалась, но он не слушал. Встали перед дверью.

– Откроешь? – шутя и игриво спросил Виктор.

Патлатая вскинула бровь.

– Все, вали, хватит быть такой серьезной.

Девушка цокнула языком и ушла. Он снял с шеи ключ и попытался открыть дверь. Проклятье! Хотя нет… Чуть нажал вниз, замок поддался. Видимо, ключник неровно выполнил работу. Или Лиза ошиблась в рисунке.

Оказавшись в кабинете, Виктор заперся. Три минуты. Скинул СМС Кириллу и стал искать возможные сейфы. Лиза в точности восстановила всю комнату – у нее была фотографическая память. Десятки картин, огромный стол, диванчики…

Постучались парни, Виктор открыл. Кирилл, Глот и Додя вошли, одетые в спецовки разнорабочих. Сразу же направились к скульптуре за кучу евро. Из объемной сумки, напоминавшей чемодан, достали копию и заменили ею оригинал. Пришлось повозиться с замком на стеклянной дверце, но Додя справился.

Скульптуру обмотали пупырчатой пленкой и погрузили в небольшой мягкий короб, который поставили в сумку.

– Как у тебя?

– Пусто. – Виктор никак не находил сейф. А он должен быть, информатор лично видел. – Осмотрите стол.

Стол оказался с десятком ящичков и замков. Додя выпучил глаза и начал молиться. Все он точно не успеет проверить… Вдруг поймал себя на мысли, что молится об успехе ограбления. Стало как-то не по себе.

На картины быстро покупатель не найдется. Статуэтку уже ждали, платили наличным рублем и готовы были прилететь уже на следующих выходных – тем паче на Байкале бархатный сезон. Пришлось приплатить, чтобы свели с нужными людьми… Но ценителей такого искусства в Сибири не найти. А в Москве таких много. В Москве в принципе всего много, поэтому и одной-единственной статуэтке затеряться там проще.

– Бинго, драгоценности.

Особых эмоций Додя не выражал, тут же приступил к следующему замку.

Виктор отошел в центр комнаты и осмотрелся. Кирилл быстро спросил, почему он не ищет сейф, но тут же умолк под гневным взглядом. Тайник всегда выбивается. Хотя бы потому, что его хотят скрыть. Это бессознательное… Бессознательное…

Актер расслабился, закрыл глаза и покружился на месте. Потом открыл, сделал еще один медленный круг и зацепился взглядом за икону. Одну-единственную икону в храме разврата. Небольшая, неприметная, древняя и явно дорогая, но все-таки… Виктор оказался прав.

За иконой оказался небольшой сейф. Тут же возник Додя, но Виктор решил проверить ключ от двери. Подошел, когда перевернули. Хитро.

Кирилл присвистнул. Парни переглянулись и рассмеялись. Цепочки, которые уже сложил в сумку Глот, показались безделушкой и подделкой. Золотые часы, камни, несколько пачек пятитысячных купюр. Стопка валюты. Томас жил еще богаче, чем показывал. Едва под сейф поднесли сумку для вывоза награбленного, в дверь отчаянно застучали. Виктор подошел к двери.

– Что такое?

Слышимость была плохой, и он открыл. Патлатая. Взгляд бешеный.

– Менты!

– Что?

– Менты, ОМОН, я хз. Облава!

– Задержи их, тебя садить не за что! Задержи!

– Кто это у тебя? – Девчонка увидела Додю.

– Не твоего ума дело. Ну! Пошла!

Актер закрылся, развернулся и подпер собой дверь.

– Вы слышали?

Все кивнули.

– Хватаем стол! Быстро! Выносим его! – Кирилл что-то придумал. – Витя, снимай маску. Маску! Мне отдай!

Кирилл уже цедил слова. Сам он сгреб содержимое сейфа к статуэтке, закрыл все, вернул икону на место и огляделся. Он не любил экспромты. Потому что хороший экспромт требует репетиции.

– Так, вытаскивайте стол. Глот, если что, заболтаешь легавых. Я своим ходом. Главное пробиться к выходу… Нет, Витя со мной. Если что, прикроешь. Надо будет – ноги ментам целуй, но я должен выйти, усек?

– Да.

– Стол тяжеленный…

– Справитесь!

Со стола одним движением смахнули на пол. Додя сунул под спецовку икону и на ее место повесил случайную картину. Первыми пошли грузчики, едва помещаясь в дверь. Сначала показалось, что стол вносили по частям, а собрали уже внутри. Как раз чтобы не вынесли. Но многолетний, еще школой вскормленный трудовой опыт сыграл на руку.

Счет шел на секунды. Парни потащили стол, Кирилл с Виктором побежали коридорами к запасному выходу. Надо было где-то переждать.

– Под камеры не попадите!

– Я все понял, Кирь. – Глот кивнул и попытался сдуть налипший на лоб волос.

Бежали почти вслепую, на память, держась в сторону запасного выхода. По крайней мере туда, где он должен был быть. Кто-то из работников бежал рядом, первым натыкался на людей в форме, ложился лицом в пол. Но грабители успевали свернуть, вернуться, затаиться. Набрели на подсобку. Если заученный ими план клуба не обманывает, она должна быть сквозной.

– О, твое королевство, Вить.

– Шепчи громче. Блин, тут… Ну нет…

– Да ладно, после Томаса тебе ничего не страшно. Мне Лиза рассказала, что было продолжение.

– Ты же знаешь, что врешь. И я знаю. Какой смысл?

– Чтобы ты подумал, что Лиза правда это сказала, и занервничал.

– Самое время.

Молодые люди пробирались через ряды вешалок, ящиков и атрибутики для разных тематических вечеринок, которые не вписывались ни в какие существующие моральные нормы. Кирилл несколько раз нащупывал что-то, на что боялся посмотреть.

Когда они оказались перед дверью, послышались шаги. Витя нырнул в шкаф с блестящими нарядами для девушек. Кирилл осмотрелся. Поставил сумку с награбленным возле коробки, сам забрался за приставленную к стене вешалку. С его габаритами оставалось только верить.

Дверь не поддавалась, и ее выбили. Из коридора в подсобку проник свет, но оба грабителя зажмурились. Казалось, если они посмотрят на вошедших, их обязательно обнаружат.

– Воу…

– Это что… Резиновые… Фу!

– Не, Саныч, я туда не пойду.

– Сказали все проверить.

– Да что тут можно найти? Нефритовые стержни? Скажем, ничего здесь нет.

Второй явно сомневался. Витя полустоял-полусидел и держался из последних сил. А еще что-то упиралось ему в бедро. Что-то подсказывало, что это был не меч в ножнах.

Дверь закрылась. Товарищи выбрались из укрытий. На лбу актера остались полоски ткани, Кирилл вглядываться не стал, лишь показал жестом. Виктор их смахнул и дернулся.

– Что делать будем? – прошептал Витя, выждав несколько минут.

– Ждем. Мероприятие минут на сорок.

– А если опечатают? Или наряд оставят? Валить надо.

– Сходишь на разведку? У тебя пять минут.

– Может, ты?

– Ты с этой сумкой не побегаешь.

Вновь выругавшись, Витя на четвереньках подполз к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор. Чисто. Актер скрылся, а Кирилл сел поудобнее на пол и закрыл глаза. Пытался настроить дыхание, успокоиться, остановиться на тонкой грани забытья и напряжения.

Витя вернулся.

– Чисто. Я дошел почти до выхода – никого. Может, и получится.

Клуб оказался куда больше, чем казался со стороны и выглядел на плане помещения. Однотипные коридоры с желтыми стенами и обитыми черной кожей дверьми нервировали. Плюс повороты, переплетения путей… Вспоминались отели из хорроров. Может, Томас тоже убивал людей ради забавы? Запускал в эти коридоры, преследовал с… Кирилл представил, с чем Томас мог преследовать своих несчастных жертв, и прыснул от смеха.

Наконец вышли к финишной линии. Сумка с награбленным даже стала легче.

– На улицу выходил?

– Не-а. Думаешь, там кто-то будет?

– Чтоб тебя… Будет.

– Нас не выпустят.

– Значит… Резко выходишь и бежишь. Говоришь, что испугался, говоришь, что вообще не местный. Включай истерику. Если никого нет – вернись, кивни мне и спокойно иди до стоянки.

Снова обошлось. Кирилл даже подумал, что слишком удачно в сложившейся ситуации все вышло. Но главное, что они на улице. Ночь будто облила их водой, настолько свежесть обожгла разгоряченную кожу. В слепой для любых камер зоне их ждала машина.

Белая «Лада» встретила их откинувшимся багажником. За рулем «Лады» сидел Коля. Машину одолжил товарищ, не зная, на какие цели. Просто доверился. Номера и документы ему подправили для дела, так что все должно быть чисто и честно.

– Где остальные?

– Менты нагрянули.

– Что?

– Не знаю, облава, или что это. В общем, мы вдвоем пока выбрались. Оцепили весь клуб, так что, кажись, не загребут. Ну, не за нами же приехали?

– Не за нами… Думаю, тогда бы сразу к вам зашли. Ребята?

– Их приняли, скорее всего. Будут действовать по легенде.